Часть 1
21 июля 2016 г. в 01:01
Ещё несколько лет назад учителя часто рассказывали нам о том, что творится снаружи — за огромной дверью убежища. Задумываться об этом времени не хватало, — регулярные изматывающие тренировки давали о себе знать, — но, тем не менее, какие-то обрывки фраз всё равно задерживались в памяти, всплывая сейчас неровными фрагментами. Нам, несмышлёным детям, тогда поведали о разрушенных городах, ожидающих нас в преддверии светлого будущего, подготовленных к постепенному восстановлению мира после ядерной войны.
Впрочем, не было особого удивления, когда первым, что я увидел, выбравшись из-под кучи мусора, завалившей выход на поверхность, стали изуродованные руины города, фотографии которого нам показывали. Я поднялся на ядовитую землю по каналам вентиляции, из последних сил продираясь через фильтры из мембран, угля и прочих адсорбентов. Ощущения не из приятных — словно таскал мешки с камнями день напролёт. Отчаянно не хватало спасительного воздуха, а мышцы наливались усталостью с каждым мгновением — ситуация напомнила мне давно забытую сцену из книги, где несчастного героя заживо закопали в могиле. Желая выбраться, он сломал крышку гроба и, постепенно заполняя гроб землёй, прокапывал себе путь наверх. Мне точно так же приходилось пропихивать куски угля под себя, чтобы убрать с дороги содержимое фильтров. Я полз несколько часов, испытывая буквально неземное облегчение какой-то своей маленькой частью — убежище осталось позади, а я, — я, чёрт возьми, — спасён.
Конечно, здесь было невозможно услышать, что происходит там, внизу, за стенами нашей подземной «тюрьмы». Ад… самый настоящий ад. Казалось, будто я проснулся посреди преисподней: кругом царил хаос, разбивший привычное спокойствие убежища на мелкие осколки. Крики и болезненные стоны раненых слились в одну ужасную какофонию, а люди и вовсе кидались друг на друга, словно дикие звери. Безумие и слепая жажда мести обрушились на каждого из моих знакомых, желая уничтожить всех, кто носил хоть какие-то знаки отличия от общей массы учеников. Изуверски издеваясь над телами павших наставников, опьянённая яростью толпа вспарывала им животы и глотки, упиваясь видом заливающей полы крови. В качестве же оружия использовались даже не предназначенные для того вещи — от вилок и на первый взгляд безобидных ложек до осколков посуды.
Смотрителя распяли прямиком в главном зале, подвесив на изорванных проводах обезображенное тело, словно тушу только что убитого животного. Мерзко, неправильно и попросту безнравственно. Но разве было кому до этого дело?
Поначалу среди учеников не нашлось никого старше восемнадцати лет, но обнаруженные впоследствии «выходцы из убежища», — те самые, что совсем недавно покидали наши ряды с широкими улыбками на счастливых лицах, — разбили все наши надежды о счастливом будущем. Найденные в закрытых помещениях бывшего дома — они вызвали своим появлением новую волну неконтролируемого безумия. Что уж греха таить, я действительно испугался. Испугался, поняв, что попытка выжить в когда-то безопасном убежище тянет на самое настоящее самоубийство — в глазах окружающих меня людей я чётко видел пугающую жажду крови.
Как бы то ни было, я сбежал. Правильно это или нет, буду судить позже, а сейчас стоило обдумать, что же вообще мне делать дальше. Я не имею ни малейшего понятия о реалиях встречающего меня мира, и бередящая нервы безысходность лишь подливает масла в огонь разгорающегося в моей душе страха.
Мне пришлось рискнуть и снова спуститься в этот ад. Да, я решил вернуться в вентиляцию: части фильтров которой я нещадно сломал, прокладывая путь наружу, могут обеспечить меня питьевой водой. К счастью, счётчик Гейгера в моем пип-бое почти не реагировал на заражённый воздух, но вся вода, которую мне удалось найти за пару часов исследования окрестностей, едва ли не светилась в непроглядном мраке тоннелей.
— Чёрт, этого только не хватало, — ругался я сквозь зубы, обходя стороной источник радиации и с трудом сдерживая закипающую в мыслях злость — мне нужна вода, мне срочно нужна вода.
Конечно, достать хоть какую-то жидкость во сто крат проще, чем тот же кров или еду, но, несмотря на то, что длительное голодание медленно осушило бы оставшиеся в организме силы, обезвоживание сказалось бы на мне куда хуже. Жажда, высасывающая из сознания последние остатки самообладания, выжимает тебя, словно мягкую податливую губку, изводя болезный разум ненормально правдивыми галлюцинациями.
Вновь спускаясь в широкие трубы, я повторял себе, что без воды шансы выжить стремительно приближаются к нулю. Шёл по беспросветным переходам, а перед глазами вставали стены почившего дома. Скорее всего, многие решит выйти из Убежища, желая вырваться из этой тюрьмы, как только ярость беснующихся, наконец, поутихнет. Я видел безумие и жажду крови людей, которые когда-то были моими друзьями, почти семьёй. Если меня схватят, страшно подумать, что сделают со мной в итоге.
Будто напоминание о собственной беспомощности, пришла догадка о том, что мне совсем ничего не известно о мире вне Убежища. Качая головой вслед бесцельно прожитым годам, я всё же не останавливался ни на мгновение, надеясь обнаружить в грудах мусора хоть что-нибудь полезное. Нередко улыбалась удача, и я, вдохновлённый этим мизерным успехом, продолжал работу с куда более заметным рвением. Хах, заметным… сейчас-то уже некому контролировать процесс. Впрочем, самодельный фильтр довольно хорошо справился со своей задачей. Вкус воды оказался безусловно отвратным, но счётчик радиации почти не ругался.
Напившись, я всё-таки отправился на поиски ночлега. За время, потребовавшееся на изготовление фильтра, солнце успело уйти за горизонт, осветив окрестности мерцающим сиянием далёких звёзд. С каждой минутой становилось всё прохладнее и прохладнее, а шитый по фигуре ярко-синий комбинезон убежища нисколько не спасал от облекающего тело холода, помимо прочего выделяясь в серых тонах Пустоши не хуже сигнального фонаря. Так не годится. Надо что-то придумать.
От мороза и ветра я всю ночь прятался в относительно сохранившемся домишке, а пришедшему поутру солнцу с его тёплыми согревающими лучами и вовсе радовался, как маленький ребёнок. Этот день я решил потратить на изучение окрестностей и исправление свалившихся на мою голову бедствий. Проблему чересчур цветастого костюма я решил легко и быстро, обнаружив, что яркая синева ткани заметно посерела и помутнела от налипшей на неё грязи. Да, приятного здесь мало, но даже это лучше нежеланной смерти от пули первого проходимца. Стоило порадоваться достигнутым — единственным, что выделяло меня из массы местных жителей, стал верный пип-бой да огромные цифры с номером убежища на спине.
В поисках более или менее полезного хлама я преуспел не так сильно, как хотелось бы — на глаза попался только старый швейцарский нож и кусок брезента, из которого я впоследствии сумел смастерить столь необходимый вещевой мешок. Ближе к закату я решил вернуться обратно — по большей части из-за того, что оставшиеся запасы воды, наконец, истощились. Уж лучше вернуться назад и продолжить разведку на следующий день.
Однако же, этим планам не суждено было сбыться. Возвращаясь обратно, я размышлял о безвозвратно минувших временах, думал, правильно ли поступил, сбежав. Теперь я один, без еды и вещей первой необходимости. Почти бесцельно слоняюсь по разрушенному городу вокруг «выхода» из убежища, не видя перед собой ни малейшего намёка на хвалёное счастливое будущее.
Из раздумий меня вытянуло странное ощущение. Дискомфорта? Подозрения, что теперь я здесь не один? Кто знает… Я стоял в паре сотен метров от того дома, где провёл сегодняшнюю ночь, справа от меня журчал тот ручеёк, в котором я ещё набирал воду. Показалось ли мне это? Может, подобным образом сказался пережитый стресс? Или всё-таки стоит осмотреться? Но всё же я не смог перебороть тревогу и, спрятавшись в куче сухих веток, сваленных в одну гигантскую кучу, стал ждать. Ждать и наблюдать.