every me loves every you

Поначалу Эмма этого не замечает. Его, разумеется, она замечает: невозможно не заметить мужчину с по-детски чистыми голубыми глазами и чуть нервными улыбками. Невозможно не обратить внимание, что он задает именно те вопросы, на которые она рада ответить. Не то чтобы другие журналисты не справляются со своими обязанностями - что вы! - но Киллиану всегда удаётся спросить то, о чём её не спрашивали до этого добрую сотню раз. И это Эмме нравится в нём больше всего. В конце концов, он делает её работу чуть менее скучной. Он представляет какой-то мутный ирландский журнал, хотя его смягченный акцент подсказывает, что Киллиан уже давно работает в США. Эмма не совсем представляет, о чём именно пишет его журнал, но точно знает, что лучше не спрашивать: однажды, когда она играла в исторической драме, у неё брал интервью корреспондент Horse & Hound — та беседа была едва ли не самой постыдной в её карьере, поскольку о лошадях она знала совсем мало. Эмма постоянно видит его в кругу журналистов, что пишут о научно-фантастических и фэнтезийных сериалах, поскольку именно их отправляют на конвенции и красные дорожки. Здесь все свои, все "в теме", что делает интервью менее неловкими. Ведь нет ничего хуже, чем объяснять седовласому господину, что такое шипперство. Поэтому, да, Киллиан Джонс давно стал неотъемлемой частью её актерской карьеры - в том самом смысле, что и Джош Хоровитц и Крис Хардвик. Эмма замечает это на комик-коне в Сан-Диего. Само событие — худший из кошмаров: пару часов на сон, ходьба на высоких каблуках, от которой смертельно устают ноги, а поддерживать силы получается лишь за счёт кофе и адреналина. Всего полчаса назад Руби добавила ей в кофе целую банку Red Bull - вот такой выдался день. Их панель, конечно, проходит успешно - шоу продлили на шестой сезон, да и рейтинги по-прежнему высокие, поэтому банкетный зал №20 забит под завязку. Эмма едва выкраивает время, чтобы отдышаться и проглотить бутерброд, а потом её опять бросают на растерзание нескончаемой череде журналистов и фанатов для фотосессий и интервью. Разумеется, Эмма к этому привыкла: она с шестнадцати лет даёт интервью - с тех самых пор как сыграла в нашумевшем фильме Ингрид Эренделл. Это не значит, что вспышки фотокамер не раздражают глаза, что опыт облегчает ответы на вопросы о новой любовной линии её персонажа. Эмма растягивает губы в профессиональную улыбку и в сотый, наверное, раз отвечает, что на самом деле воодушевлена и предвкушает совместные сцены с актером, играющим главную мужскую роль. Настраиваясь на интервью и позволяя Эбигейл проводить себя к очередному журналисту, Эмма замечает в толпе яркие голубые глаза и тёмные волосы. Она не может стереть с лица довольное выражение, особенно когда оно отражает улыбку Киллиана - восторженную и чуть смущенную. Эмма не светится от радости, пробираясь ближе к нему, поскольку именно так ведут себя профессионалы. - Привет! Давно не виделись! Возможно, это просто игра света, но Эмма готова поклясться, что его уши краснеют, когда Киллиан произносит: — Да, привет от журнала Rolly Joger! Она улыбается, но старается не лучиться от радости, но её попытки в большинстве своём проваливаются. — В этом захватывающем сезоне мы узнали, что ваша героиня - потерянная принцесса. Чего нам ждать от грядущих эпизодов? Видите? Никаких вопросов о любовной линии - прямо к сути персонажа, сразу к более интересной теме. Эмма любит такие интервью - когда она может раскрыть психологию Леи, мотивы её поступков и выбора, поговорить о её мечтах и надеждах, порассуждать о будущем шоу. — Ждём мы очень многого, это я могу сказать точно, - смеётся Эмма, а Киллиан ухмыляется. — Я всегда знала, что Лея - Нищенка для своей сестры-Принцессы, и это был лишь вопрос времени, когда всё обнаружится. Мне нравится, как естественно всё происходит, мне нравится развивать своего персонажа, и я очень жду того момента, когда придется играть сцены, которые показывают последствия новости, что Лея -принцесса. — Особенно после того, как Эльза Эренделл прошла кастинг на роль её сестры? — Да, точно. — Эмма отводит глаза и ищет в толпе журналистов белокурую макушку Эльзы. - Мы с Эльзой знаем друг друга с подросткового возраста, поэтому здорово наконец-то поработать вместе. Она станет прекрасным дополнением к касту, я предвкушаю наши совместные сцены. С лёгкой улыбкой на губах Киллиан кивает, пока Эмма отвечает на вопрос. Подождав пару мгновений после того, как она заканчивает предложение —убедившись, что она высказала свою мысль до конца, он продолжает: — Самоопределение — важная тема шоу. Как ты готовилась к... — Не забудь сказать ему о нем, — слышится из-за спины, и сильные руки обхватывают ее за талию. Коснувшись ладонью его щеки, Эмма чуть рассерженно отталкивает Грэма. Она любит его, правда, но совершенно точно не поскупится на пощечину, если он ещё раз подразнит её по поводу зарождающегося романа между их персонажами. Особенно сейчас, когда улыбка Киллиана на секунду меркнет, пока он пристально наблюдает за легкостью, с которой они взаимодействуют. Это тоже раздражает Эмму, пусть она и не может объяснить почему. - Боже, Хамберт, никому нет дела до твоего тупого рыцаря. Сморщив нос, Грэм смеется - этот жест сделал его любимым персонажем среди фанатов шоу - и уходит давать интервью. Эмма издает ещё один смешок, из принципа закатывает глаза, а затем концентрируется на сидящем рядом Киллиане. — Прости. Он мать продаст ради внимания прессы. О чём мы говорили? Киллиан немного трясет головой, будто собирается с мыслями, а затем улыбается, хоть улыбка выходит менее естественной, чем минуту назад. Из глаз исчезает веселье. И всё-таки он как ни в чём не бывало продолжает: — Да, по поводу самоопределения... *** — Думаю, тот журналист на меня запал. - Который? - спрашивает Эльза, не отрываясь от телефона (явно набирая сообщение Анне). - Я бы беспокоилась за журналиста, который на тебя не запал. Эмма усмехается и включает свой ноутбук, чтобы связаться с Генри. Ему давно пора спать - на восточном побережье почти 11 вечера, но Эмма знает, что он ждет её в Skype. — Ирландец. - Ах, - со знанием дела отвечает Эльза. - Киллиан. Эмма отрывается от экрана ноутбука и долгую секунду изумленно смотрит на Эльзу. Поначалу она хочет переспросить: "Какого Киллиана?", но потом осознаёт бессмысленность вопроса. Ведь то, что она упоминает о Киллиане не так уж часто, может оказаться неправдой. Эмма читает его в Твиттере, находит время, чтобы пробежаться глазами по его статьям даже (и особенно) если они не о ней или сериале, в котором она снимается. Определенно, у Эммы Свон появилась проблема. — Ну а ты? Тоже на него запала? - дразнит Эльза, и в этот момент её тон почти не отличается от интонаций младшей сестры. Голос Анны в голове Эммы декламирует детскую дразнилку:

Свон качалась на качелях И кричала громко, И теперь мы точно знаем: Она любит Джонса...

— Нет, конечно, - отмахивается Эмма и запускает Skype. Это не прозвучало лживо, но правды в её словах тоже слышно не было. *** Он не появляется на комик-коне в Нью-Йорке. Эмма притворяется, что не разочарована. Не то чтобы она предполагает, что Киллиан до конца жизни будет посещать каждую конвенцию, где она заявлена гостем - то, что они вот уже четыре года сталкиваются на всех конвенциях, уже можно считать маленьким чудом. Но она просто привыкла его видеть, а Эмма - человек привычки. По крайней мере, такова официальная версия. Никто из журнала Rolly Joger не просит у неё интервью, поэтому Эмма делает вывод, что издание просто утратило интерес к шоу, что в принципе, нормально, хоть и совершенно бессмысленно: у сериала высокие рейтинги, прекрасный каст - всё прекрасно. Не важно. Какой-то дурацкий ирландский журнал не влияет на значимость сериала или самой Эммы Свон. Она не разочарована. Эльза продолжает бросать те самые понимающие взгляды, что лишь усугубляет ситуацию. — Отправила бы ему сообщение, — говорит она, но Эмма принимает слова подруги как самую большую блажь, которую ей доводилось слышать. Нет, Эмма не боится, просто помнит, чем закончились её отношения с Нилом. Ей просто кажется, что она не в праве искать кого-то прямо сейчас, особенно когда кое-какой ботаник-журналист, который может-быть-ревновал, когда во время интервью она обнимала коллегу по съемочной площадке. Она не боится. Просто ведет себя осторожно. *** Она не сталкивается с ним на конвенции в Нью-Йорке... Хотя Эмма в буквальном смысле с ним сталкивается. Не специально, разумеется. Но девочка-подросток останавливает её у магазинчиков в аэропорту Кеннеди, чтобы сделать с ней фото и получить автограф. Эмма прощается с девочкой, махнув на прощанье рукой, и разворачивается в сторону зала ожидания. И в этот момент она врезается в чью-то грудь, а сильные руки хватают её за локти, тем самым не позволяя потерять равновесие и выставить себя на посмешище посреди аэропорта. Когда она поднимает глаза, то встречает взгляд голубых глаз и видит понимающую улыбку. Сердце Эммы при этом колотится в груди. Возмутительно, досадно и неловко. — Давно не виделись, — говорит Киллиан, растягивая губы в подобие ухмылки. Его голос сиплый - слишком много интервью. Он явно был на конвенции, и Эмма безуспешно пытается не огорчаться тому, что не встретилась с ним там. — Да, — отзывается она и не знает, что ещё сказать. И что здесь добавить? — Я... Мой босс прикрепил меня к "Героям и Злодеям". Сказал, что это интереснее читателям. — «Он что, оправдывается? Господи, он и впрямь оправдывается!» — Брал интервью у сестёр Миллс. Это было... нечто. Здесь Эмма может только усмехнуться. Она знает репутацию сестер Миллс и не хотела оказаться рядом, когда на них направлены объективы камер: череда острых (и подлых) замечаний и борьба завышенных самооценок ради того, чтобы оказаться в центре внимания. Впрочем, Эмма никогда не понимала такой потребности выставлять себя напоказ, но, как говорится, каждому своё. — Ты не должен извиняться передо мной за то, что занимаешься своей работой, — отвечает Эмма, наклоняясь, чтобы поднять сумку. — Нет, не должен, но я скучал. Взглянув на Киллиана слишком скоро, Эмма чувствует будто получила удар под дых. Его щёки пылают румянцем, он нервно покусывает нижнюю губу, при этом взгляд его глаз остается очень искренним. Одна часть мозга увещевает её сбежать, уверяет, что этого делать нельзя. Другая же часть... скажем так, перестаёт работать. — Прости. Я переборщил, — так и не дождавшись от неё ответа, продолжает Киллиан. — Нет, нет, ты.... Я не... — «Молодец, Эмма», — кажется, я не готова к каким бы то ни было отношениям. Эмма невольно морщится от того, насколько слабо прозвучал этот довод, насколько сейчас она не похожа на обычно уверенную, ершистую Эмму Свон. Киллиан открывает в ней самое худшее, или... всё-таки лучшее? Эта мысль мгновенно включает сигнализацию в голове. Эмма не может позволить себе слабость в виде попадания на его орбиту - иначе она влюбится. Ей нельзя влюбляться в журналиста, да и вообще в кого-либо - учитывая её образ жизни. Нельзя связать себя отношениями, чтобы через пару месяцев разрушить их за считанные дни. Это не стоит головной боли. — Всё нормально, — просто соглашается Киллиан. — Полагаю, мы встретимся на Вандер-коне? — Но это в марте. Ей нельзя влюбляться. Но это не значит, что Эмма не влюбляется. Киллиан несколько мгновений улыбается, затем оглядывается, как будто проверяет, что за ними никто не наблюдает и не снимает на видео. Должно быть, он удовлетворен результатом, поскольку подходит на шаг ближе к Эмме, но только чтобы заправить ей за ухо выбившуюся прядь. Склонив голову чуть набок, Киллиан смотрит на неё внимательно, нежно, как на самого драгоценного человека на Земле, а Эмма лишь моргает и забывает дышать. Он — это слишком. — Я всегда относил себя к числу терпеливых мужчин. Он — это больше, чем слишком. *** Когда они обмениваются рукопожатием перед началом интервью на Вандер-коне, Киллиан вкладывает в её ладонь листок бумаги. На нём нацарапан его номер. Хитрец. Эмма звонит ему. Без вариантов.