every me loves every you

      Эмма не любит церемонии награждения. Она обожает свою профессию, но без всего остального — интервью, красных дорожек и снующих повсюду папарацци - она бы с легкостью могла жить. Ей никогда особо не удавалось заниматься самопиаром и выставлять себя напоказ. Иногда Эмме хочется просто сниматься — и этого было бы вполне достаточно.       Сегодня как раз один из таких вечеров.       Положив руку на бедро, Эмма старается не морщиться от боли из-за неудобного угла, под которым пришлось выгнуть спину, но это цена хороших кадров, поэтому она сглатывает ком и растягивает губы в широкую улыбку. Она принимает позу "через плечо", которая всегда выигрышно смотрится на снимках, и мигает от ярких вспышек фотокамер. Красная дорожка на церемонии вручения "Оскар" длится так долго, что Эмма немного слепнет. Но ещё больший эффект имеет жара в Лос-Анжелесе: ноги уже начинают болеть. Но она держит осанку и скалится журналистам, зная, что Ингрид, её менеджер, наблюдает за ней, как ястреб. Ингрид не из тех, кто позволит Эмме допустить сегодня промашку.       Дойдя до конца ковровой дорожки, она уже готова опереться на руку Дэвида, однако слышит знакомые выкрики фанатов и журналистов: "Киллиан! Киллиан! Сюда, Киллиан!". Эмма оборачивается, и её улыбка теряет свою профессиональность, её место занимает что-то чуть более искреннее, когда она замечает своего лучшего друга.       Киллиан выглядит как всегда неотразимо: на нем стильный костюм-тройка; прическа соответствует последнему тренду - со вкусом уложенный беспорядок на голове. Обнажив ямочки на щеках, он улыбается на камеру.       Киллиан, почувствовав её взгляд, поворачивается к Эмме, и стоит их глазам встретиться, он начинает сиять, словно начищенная монетка.       Эмма смотрит на Ингрид, та кивает. Лишь после этого, под радостные возгласы журналистов, Эмма возвращается на дорожку.       Её дружба с Киллианом хорошо "продаётся". Они познакомились, когда им было по семнадцать — во время кастинга на роль несчастных влюбленных в исторической драме. Эмма не помнит, какой была её жизнь до Киллиана - да и в большей части случаев не хочет. Не хочет помнить, каково быть потерянной и одинокой, не хочет вспоминать, какой была альтернатива звонков Киллиану, чтобы поболтать с ним о том и о сём или спросить его мнение о сценарии; каково было посещать церемонии награждения без него. Их дружба и правда настолько глубока и искренна, насколько об этом трубит пресса. И фанаты определенно это любят.       ("Как называется наш шип, лапочка? Кэмма? Эллиан? Свонс?")       Когда Эмма подходит ближе, Киллиан поднимает руку, раскрывая объятие, в которое она идеально вписывается. Фотографы уже зовут их, но Эмма делает паузу и поднимает глаза на Киллиана - глупо улыбается и фыркает, увидев такую же улыбку на его губах.       — Приятно видеть тебя здесь, лапочка, — говорит он, прокатывая низкие звуки по языку так, чтобы был слышен его акцент. — И ты выглядишь довольно мило.       — Ты и сам не так уж плох, — отвечает Эмма, поправляя воротник его рубашки. — Умыт, причёсан и всё такое.       Он чуть-чуть морщит нос, чего не фотографиях почти не будет заметно, но Эмма знает лучше. Она видит иронию в его взгляде и может прочесть в нём едкий и саркастичный комментарий. Киллиан выглядит великолепно, и прекрасно об этом знает, именно по этой причине Эмма любит подкалывать его. (Всегда работает, кстати, и Эмма продолжает свои легкие насмешки).       Впрочем, ей требуется лишь короткий кивок в качестве напоминания, что их ждут, и следующие несколько минут они позируют на камеру. Эмма улыбается, вновь кладёт руку на бедро, плечом прислонившись к груди Киллиана - она изучила эту науку, ведь фотографировалась с ним не просто много, а слишком много раз. (И надо сказать, бывали съемки и в куда более неудобной одежде.)       Спустя пару мгновений Ингрид машет ей рукой, чем заканчивает фотосессию, и Эмма возвращается в конец дорожки. Сверкнув улыбкой Киллиану, на что тот отвечает широкой ухмылкой и подмигиванием, она возвращается к Дэвиду, а в её ушах при этом стоит дружеский смешок. Брат предлагает ей свою руку, и Эмма с радостью опирается на неё.       Эмма не номинирована в этом году, поэтому ей лишь нужно дать парочку интервью и можно будет пойти внутрь. Она без жалоб проходит через это испытание. Да, возможно, в глубине души Эмма ненавидит всё это, но знает, что на публике нужно вести себя профессионально. Эмма безупречно играет роль самой себя - очаровательной, улыбающейся - такой её научили быть. Она шутит, что её парой на этот вечер стал брат Дэвид, обсуждает номинантов, а когда речь заходит о Киллиане слова льются из неё рекой.       И если судить по слабой улыбке Ингрид, то Эмма справляется прекрасно. И всё-таки она не может сдержать вздоха облегчения в тот момент, когда входит внутрь, при этом обдумывая (несерьёзно, впрочем) идею сбросить туфли во время церемонии - но она сидит на внешнем ряду, и камера будет совсем неподалёку, а, значит, её выходка окажется в новостях ещё до того, как объявят победителей в номинации "Лучшие костюмы".       Точно, прекрасный заголовок: "Эмма Свон устроилась поудобнее во время церемонии Оскар".       Дэвид ухмыляется и закатывает глаза, прекрасно понимая, о чём она думает, и Эмма в ответ ведёт себя очень "по-взрослому" - показывает ему язык. Она, может, и известная актриса, но когда появляется Дэвид, то Эмма превращается в занозу-подростка, которым она была в четырнадцать - обозленного и немного потерянного.       — Прекрати кривляться, — отчитывает Дэвид, как будто он её агент, а не Ингрид.       К счастью, Эмма замечает Эльзу в паре рядов от своего места и направляется к подруге, что избавляет её от необходимости придумывать саркастичный ответ брату. Так будет лучше для всех, в конце-то концов. Эмме удаётся наверстать упущенное время в общении с Эльзой, которая больше месяца была на съемках фильма в Норвегии. Безусловно, беспроигрышный вариант.       С началом церемонии Эмма возвращается на своё место и начинает шептать на ухо Дэвиду ироничные комментарии. В этому году её интересует только фильм, где снялся Киллиан - он претендует на победу в номинациях "Лучший фильм", "Лучший актер" и "Лучший оригинальный сценарий". Словом, до всего остального ей дела нет, но она держит лицо: аплодирует в нужные моменты, нацепляет довольное выражение лица в те моменты, когда ощущает, что её снимают.       Церемония продвигается медленно, как это обычно и бывает, но благодаря комментариям Дэвида она не скучает и выдерживает шоу вплоть до последних тридцати минут - самых важных тридцати минут. Не то чтобы Эмме нет дела до всего остального, однако это пятая номинация Киллиана в категории "Лучший актер", и все считают его фаворитом - ведь он получил Золотой глобус и Премию гильдии киноактеров. Это его звездный час, его время побеждать, поэтому, да, если по правде, этим вечером на других ей плевать. Она просто хочет, чтобы её друг получил свой кусок пирога. Киллиан более чем заслуживает этого.       Она съезжает на краешек кресла, когда на сцену выходит Ариэль, держа в руках чудовищный золотистый конверт. Она читает с автосуфлера идеально прописанную речь:       — На награду в категории "Лучший актер" претендуют...       Эмма оборачивается и ловит в толпе взгляд Киллиана - он сидит в третьем ряду, чуть справа от неё, и он улыбается, ощутив на себе её взгляд. Однако это не его обычная двусмысленная улыбка, а чуть нервная. Эмме хочется сидеть с ним рядом. Он смог бы сжать её руку, пока не побелели бы костяшки пальцев, и она бы поддержала его, как он всегда поддерживает её.       Сцена из фильма, которую показывают, представляя Киллиана, сопровождается аплодисментами и криками публики (то, что он фаворит, ни для кого не секрет). Эмма улыбается против воли, наблюдая за гигантской версией Киллиана на огромном экране. Это не лучшая часть фильма, но шторм в его глазах и напряженные скулы полностью соответствуют вдохновляющей речи, которую его герой произносит перед командой.       Ариэль прочищает горло, её пальцы играют с судьбоносным конвертом, когда она произносит:       — "Оскар" получает... - и девушка вскрывает конверт.       Время останавливается.       Эмма задерживает дыхание.       Она хочет, чтобы Киллиан победил. Она желает ему победы даже больше, чем год назад желала собственной. Эмма даже не знает, что будет делать, если он не получит награду, поскольку он заслуживает её больше чем кто-либо другой, и Киллиан будет притворяться, что ему плевать на то, что он не получил свой "Оскар" и будет думать, что недостоин, что он ничтожество - просто сирота, каким был всегда; мальчишка, который никому не важен...       — Киллиан Джонс!       У Эммы отвисает челюсть.       В голове не остается ни одной мысли, лишь сердце громко стучит, грозя пробить грудную клетку. Эмма не знает, как реагировать - она едва может пошевелить рукой, тогда как вокруг неё свистят и аплодируют, а Дэвид громко смеётся... Она не знает, что делать, когда внезапно рядом с ней оказывается Киллиан, притягивает её к себе и крепко обнимает. Его руки сжимают так, что Эмма едва может дышать. Наконец она смеется - пусть и чуть истерично.       — У тебя получилось, — шепчет она ему на ухо.       — Получилось, — отвечает он, сдерживая смешок. (Или это-таки всхлип? Возможно, капля и того, и другого).       Эмма едва удерживается на ногах, когда Киллиан, под шумные овации поднявшейся с мест публики, отпускает её и поднимается на сцену. Она делает шаг назад и опускается в кресло. Без сомнений, камера будет направлена на неё на протяжении всей его речи, но Эмма не может держаться спокойно и профессионально - трудно таковой быть, когда в любой момент готова расплыться в широкой улыбке, когда на глаза наворачиваются слёзы при виде Киллиана получающего золотую статуэтку.       Он поворачивается к залу, смущенно, но искренне улыбаясь.       — Спасибо, — начинает Киллиан, дыша так, будто пробежал марафон. — Спасибо большое. Благодарю членов Академии и всех присутствующих.       Против воли Эммы её рука поднимается ко рту, и пальцы, плотно прижатые к губам будто пытаются сдержать выход бурлящих внутри эмоций. Дэвид берет её левую руку, лежащую на подлокотнике, и легко её сжимает. Эмма не обращает внимания - она не в силах даже на секунду оторвать взгляд от Киллиана.       — Я хотел бы поблагодарить весь актерский состав, всю съемочную группу, особенно Робина - моего брата на экране и в жизни.       В этот раз Эмма смотрит в зал - на сидящих неподалёку Робина и его супругу Мэриэн. Вряд ли бы удалось найти актера, который лучше бы сыграл в кино брата Киллиана - похожее телосложение, тёмные волосы, тот же английский шарм, такая же ухмылка. На губах Робина играет гордая улыбка, и это полностью соответствует внутренним ощущениям Эммы.       — Огромное спасибо Урсуле Цецилии за то, что она такой талантливый режиссер и прекрасный человек. Урсула, ты - доказательство того, что мечты становятся реальностью, если это мечты талантливого человека - и не важно, какого он возраста, пола или цвета кожи. Спасибо моей матери и брату, где бы они сейчас ни были. Я знаю, что сегодня они бы мной гордились.       Эмма вздыхает, или, возможно, всхлипывает, высвобождает руку из-под руки Дэвида и прикрывает ею рот. Она прячет чуть ли не пол-лица, но по крайней мере так она сможет скрыть свой эмоциональный срыв.       — Огромная благодарность всем моим друзьям за их нескончаемую поддержку, за подставленное плечо, за то, что были рядом в самые тяжелые моменты. Я бы не оказался на этой сцене без вас. — Киллиан поворачивается к ней, поднимает статуэтку, словно предлагает тост, и Эмма видит побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в "Оскар", и его широкую улыбку. — Особенно тебе, Свон. Ты была со мной с самого начала, и без тебя я не достиг бы и половины. Этот золотой парень настолько же твой, как и мой.       Её сердце поёт от слов Киллиана. Улыбаясь от уха до уха, Эмма прикладывает одну руку к груди, а другой берет за руку Дэвида, но всё равно не знает, что делать со своим телом в этот момент. Впрочем, что делать и со своим разумом, она тоже не знает, поскольку её сердце шелестит ей что-то, а внутри разливается тепло...       Ой.       — Ой, — шепчет Эмма, но её шепот достаточно тих, поэтому никто её не слышит.       Киллиан продолжает свою речь, не имея понятия, какую реакцию запустили его слова. Да и откуда ему знать? Их отношения годами были сугубо платоническими, хотя они не единожды шутили по поводу того, что это может случиться.       Однажды они поцеловались - просто были пьяны той ночью.       Они всегда были друзьями, и их дружба просто потрясающая.       Это что, отрицание? Или на Эмму Свон только что снизошло озарение?       Откуда ей знать?       Эмма не знает. Она лишь вжимается в спинку кресла, наблюдая, как Киллиан покидает сцену. Он подмигивает ей (идиот!), и Эмма не имеет ни малейшего представления о том, как ей удается ухмыльнуться в ответ, как удается не превратиться в горстку пепла. Она садится немного прямее, делая самый глубокий вдох, на который вообще способна. Дэвид таращится на неё (а иначе и быть не могло...) — Ты в порядке? — спрашивает он тоном идеально заботливого старшего брата.       Повернувшись к нему, она слабо улыбается:       — Да, всё хорошо.       Дэвид хмурится, скосив на неё взгляд. А с его губ слетает тихое "ой", за которым следует понимающий кивок и короткое "разумеется". Эмме хочется закрыть лицо руками, спрятаться, но на сей раз по другим причинам.       Очевидно, это было отрицание.       — Заткнись, — без нажима говорит Эмма. Брат несильно сжимает её пальцы - и этот жест более успокаивающий, чем могла предполагать Эмма. Однако в этом весь Дэвид — он умеет успокоить её, когда ей это нужно больше всего: перед первыми пробами, перед рождением Генри, во время первой церемонии награждения. Не удивительно, что и сегодня вечером он настолько заботлив: ведь сердце Эммы неистово бьётся в груди, а разум кричит.       И он продолжает кричать весь остаток церемонии. Если бы кто-то спросил у неё, какой фильм получил "Оскара", то Эмма не смогла бы ответить - ведь она была сконцентрирована на том, чтобы после окончания найти Киллиана и...       И сделать что?       Она никогда не была женщиной широких жестов, и даже внезапное осознание чувств к лучшему другу не сделает её таковой. Он по-прежнему и в первую очередь ей лучший друг - её родственная душа, а Эмма не хочет разрушить их отношения. Именно это, а не боязнь его отказа, позволяет ей мыслить здраво посреди ночи. Равно как и то, что в один прекрасный день те, кто считают её талантливой, проснутся и увидят обратное. Однажды она лишится всего, поскольку так всегда происходит в её жизни. Первой ошибкой всегда является излишняя самоуверенность.       Она не может потерять Киллиана, только не таким путём.       Не помня как, Эмма оказывается на сцене по окончании церемонии и ищет Киллиана в толпе победителей. Со всех сторон на него сыплются поздравления, но он кого-то высматривает в толпе, и когда он наконец замечает Эмму, то его взгляд прикован только и именно к ней. Она подходит ближе и вновь оказывается в его объятиях. Он улыбается, как идиот (что недалеко от истины, собственно), но Эмма не может его винить. Она тоже смеется, особенно в тот момент, когда их находит Робин и заключает их в свои широкие объятия, попутно издавая радостные возгласы. Ещё несколько минут наполнены смехом и счастьем в чистом виде - даже когда к ним присоединяются Урсула, Ариэль, Эльза и Джефферсон.       Следующее, что помнит Эмма - это рука Киллиана, твердо обнимающая её за талию, пока он тянет её в укромный уголок за кулисами - подальше от толпы и любопытных глаз. Он всё ещё улыбается. Вероятно, продолжит улыбаться всю ночь, и Эмма сдерживает свой порыв подколоть его по поводу улыбки чеширского кота.       Впрочем, другой порыв она не сдерживает.       — Я же тебе говорила.       Его смех, низкий и беззаботный, легко слетает с губ, и это согревает Эмму изнутри - тоже новое ощущение. Любить его просто. Киллиан, конечно, засранец, но её засранец. Быть любимой им тоже наверняка нетрудно, будто так и должно быть, словно это судьба, которая рано или поздно её бы настигла.       — Точно, лапочка. Именно это ты мне говорила и была права. Преклоняюсь перед твоей мудростью.       — Не будь засранцем, — смеясь отзывается Эмма.       Его улыбка ослепляет, и ослепляет так, что она нарушает личное пространство Киллиана, но ровно настолько, чтобы услышать, как вдох застревает у него в горле. Его глаза распахиваются чуть шире, но он не останавливает Эмму и не отталкивает - он вообще замирает, когда она поднимает руку и касается его скулы, большим пальцем лаская щёку.       Он не двигается и тогда, когда она поднимается на носочки и легко касается губами его губ - едва ли поцелуй, скорее проявление заботы. Но Эмма делает шаг назад и Киллиан повторяет её действие, и всего мгновение она не может прочесть эмоции на его лице - до тех пор, пока там не проявляется что-то щемяще-нежное, а в глазах - любовь и трепетный страх. Уголки его губ приподнимаются в улыбке, и Эмма, сама не заметив как, делает то же самое.       — Это был... — едва слышным шепотом начинает он.       Эмма вздрагивает, ожидая, что он её отвергнет, но этого не происходит. Киллиан молчит и ждёт, что она закончит предложение за него - ждёт, что она сделает выбор за них обоих. Его глаза с любопытством изучают лицо Эммы, но в его взгляде нет и намека на то, чтобы отвергнуть её. Это пугает Эмму до полусмерти, и необходимость сбежать щиплет кончики пальцев ног и заставляет сердце пропускать удары. Она уже давно не убегала, но её желание сберечь своё сердце, её латентный инстинкт лишь дремлют.       Ей хочется сбежать, но Боже... как ей хочется остаться!       — Поздравительный поцелуй, — говорит Эмма, и лицо Киллиана немного мрачнеет, но она ведёт рукой по его шее и притягивает его ближе. — С другой стороны, вот этот...       Этот поцелуй более глубокий и требовательный - сплетение языков и едва сдерживаемые горловые стоны. Киллиан притягивает её к себе, его пальцы больно впиваются в бедро Эммы, а статуэтка царапает кожу её спины.       Вот этот поцелуй - куда больше, чем просто поцелуй. Это распознание новых чувств, исследование возможностей, отдаленный шепот, дающий обещания совсем другого рода...       У Эммы было так много эпичных экранных поцелуев - таких, что заставляют аудиторию вздыхать и плакать. Но ни один из них не сравнится с ощущением губ Киллиана, с касанием его языка, с теплом, исходящим от его груди. Это... затягивает - если не больше.       До сегодняшнего дня ей в голову не приходило, что она влюблена в Киллиана. Но сейчас это настолько ясно, как то, что солнце встаёт на востоке. Эмма любит Киллиана и, похоже, это взаимно - ведь он держит Эмму так сильно, будто кроме неё в мире ничего не осталось.       Они так и стоят пока её телефон не начинает звонить - "Имперским маршем", между прочим, - и они отстраняются друг от друга. Киллиан хмыкает, теребя мочку уха, а Эмма открывает свой клатч и вынимает телефон.       — Привет, Генри, — здоровается она.       — Киллиан победил! — вопит Генри, и Эмма отводит телефон подальше от уха.       — Да, — смеётся она. — Спасибо, но я там была вообще-то. Хочешь с ним поговорить?       Она вручает телефон Киллиану до того, как Генри успевает ответить, и спустя мгновение слышит его восхищенные возгласы (Слышит даже несмотря на то, что они искажены и приглушены динамиками). Эмма ухмыляется и кладёт голову на плечо Киллиану. Он крепче обнимает её за талию, принимая поздравления от Генри. Нежность в глазах Киллиана и его мягкая улыбка - причина дрожи и учащенного сердцебиения Эммы Свон.       Через минуту он вешает трубку и опускает телефон в карман своего пиджака, обнимая Эмму чуть крепче и положив подбородок ей на макушку. Скоро им нужно возвращаться - потому что их хватятся, а не потому, что они хотят. До конца вечера их ждут множество интервью и фотосессий. И тем не менее Эмма прикрывает глаза, наслаждаясь этим простым тихим моментом.       — Мы правда это делаем? — осторожно интересуется Киллиан.       Его боязнь быть отвергнутым почти всегда равна её собственной.       — Да, — отзывается Эмма. — Правда.       Он запечатлевает полуулыбку-полупоцелуй на её макушке и добавляет:       — Хорошо.