Долгий путь домой

О несправедливости и иронии Стив может рассказать больше, чем любой радиоведущий, бодрым голосом вещающий по утрам. Он знает об этом много, слишком много для своих двенадцати. Ему было десять, когда врачи поставили страшный, сломавший всю жизнь диагноз — параплегия. «Паралич нижних конечностей. Шансов на выздоровление мало, практически нет. Простите, миссис Роджерс, мы ничем не можем вам помочь». Стив был готов вынести всё. Ещё бы, он с детства не отличался крепким здоровьем, был тощим и больным. Но слёз матери он себе не простит никогда. Его история похожа на сказку о Белоснежке. Нет, его не оставляли в лесу, не пытались убить и он не умел разговаривать с птицами. Но яблоко — вполне спелое и свежее на вид — перевернуло его мир с ног на голову, вызвав острое отравление, которое превратилось в ботулизм* и привело к параличу ног. Только вот у Белоснежки были гномы, а потом принц. У Стива же была только мама. Школа после этого превратилась в филиал ада на земле. Если до этого его иногда дразнили за не свойственную мальчикам хрупкость и небольшой рост, но для избиений выбирали кого-то другого, то теперь он стал извечным объектом насмешек и тычков. Девочки сочувственно смотрели ему вслед, когда он, напрягая руки, усиленно крутил колеса инвалидного кресла. Мальчики насмешливо ухмылялись, когда кто-то из учителей помогал ему спуститься с лестницы на крыльце. Ребята выжидали момент, когда взрослый уйдёт, чтобы подойти и лёгким движением ноги опрокинуть кресло набок, заставляя Стива барахтаться на пыльной земле подобно рыбе. Стив ненавидит школу. Сейчас ему двенадцать и Стив знает слишком много: как лучше снова сесть в кресло, как быстрее свести синяки от бесконечных тычков, как научиться держать язык за зубами, чтобы не провоцировать задир, и как хотя бы словами поддерживать маму, радовать её своими успехами в школе, когда она приходит с работы уставшая и бледная, как застиранное постельное бельё соседки. Но даже эти знания не спасают от посещения отвратного места. Утро начинается с крепкого остывшего чая, который мама заваривает рано-рано, ещё до подъёма Стива. Он выпивает его быстро, чтобы потом торопливо одеться и не стать причиной маминого опоздания на работу. После они вместе преодолевают четыре лестничных пролёта, спускаясь со своего второго этажа, и прощаются у подъезда. Стив кусает себя за язык, чтобы снова не начать извиняться перед мамой за то, что он у неё… такой, потому что однажды уже извинился и получил от мамы такой нагоняй, какого даже за проклятое яблоко не получал. Из дома он выходит почти за час до начала занятий, потому что смена у мамы в больнице начинается рано, а сам он при всем своём огромном желании не спустится вниз. Поэтому он медленно едет по улице, полной грудью вдыхая свежий утренний воздух. При всей несправедливости его жизни Стив никогда не задаётся вопросами вроде «Почему я?», «Почему именно моя жизнь пошла под откос?». Из рассказов мамы он знает, что в больнице люди умирают от туберкулёза, практически выкашливая свои лёгкие наружу. Кто-то умирает от заражения крови. Кто-то теряет на производстве конечности. И Стив просто не может себе позволить ныть и быть слабым, кутаясь в печаль, как в тёплый плед. Он только благодарит высшие силы за то, что его стороной обошла астма, от которой страдает ребёнок соседки сверху, и аллергия на цветы, которая не даёт спокойной жизни продавщице из булочной на углу. Потому что каждую весну, в середине апреля, мама вытаскивает все сбережения и ведёт его в ботанический сад, где они проводят целый день, пока Стив делает эскизы цветов в блокноте. Обычно это самый счастливый день в году, как второй день рождения, потому что на Рождество Стив обычно лежит с температурой под сорок и просто не может радоваться празднику, а на День Рождения мама ходит с тщательно скрываемой усталостью и печалью, потому что не может позволить себе купить что-то дорогое и стоящее. И она совершенно не хочет слушать Стива, когда тот говорит, что ему важнее её здоровье, а не какие-то там безделушки. Стив сворачивает за угол, уверенно направляя коляску натренированными руками. За два года его мышцы окрепли, потому что коляска требует постоянных усилий, и Стив видит в этом повод для гордости. В конце концов, в его положении должен быть хоть какой-то плюс. Он уверенно смотрит вперёд, видя проезжую часть, через которую вот-вот придётся переезжать, и поэтому не замечает мальчика, стоящего сбоку. — Помочь? — спрашивает он, кивая на дорогу. Стив кивка не видит, но от неожиданного вопроса дёргается и едва не теряет управление. — Нет, спасибо, я справлюсь, — он качает головой и упрямо едет дальше. — Там же мусоровоз едет. Ты успеешь? — не сдаётся мальчик. — Успеваю же каждое утро, — бурчит Стив. В голосе мальчика слышится жалость, а он ненавидит это едва ли не больше школы. Раздаётся хмыканье, а после лёгкие шаги следуют за Стивом. — Будешь следить за мной? — спрашивает Стив, приостанавливаясь и оборачиваясь назад. Мальчик сначала отводит взгляд, но после уверенно смотрит на Стива, сверкая серо-голубыми глазами и белозубой улыбкой. У него тёмные растрёпанные волосы, прямой нос, и он определённо на голову выше Стива. — Буду, — кивает он. Стив выгибает бровь. — А вдруг ты попадёшь под машину? — Куда деваться, — хмыкает Стив. — Жил без тебя как-то и ещё проживу. Мальчик удивляет его. Он выглядит старше, чем Стив, хотя Роджерсу не дашь больше восьми на вид, но почему он не трогает его? Почему не задирает? Не пытается столкнуть с коляски? — Что тебе нужно? Если хочешь ударить, то вперёд. А то я в школу опоздаю. — Тебя часто бьют? — Стив молча переводит взгляд на разбитое в позавчерашней драке колено. — Мне жаль, — говорит мальчик, и Стив взрывается. — Очень за тебя рад, — грубо говорит он. — Это всё? Тогда я поехал. Злость клокочет внутри, застилая глаза. Не нужна ему его жалость. Ничья жалость ему не нужна. Справится со всем сам, в конце концов, он не принцесса. Кровь набатом стучит в ушах — кажется, поднялось давление, — и Стив не слышит шуршания колёс по дороге. А в следующий момент кто-то дёргает за ручки сзади, и коляска останавливается в метре от проносящегося мимо мусоровоза. Стив испуганно вздыхает и оборачивается. Сзади стоит тот самый мальчик, только побледневший и ошарашенно выпучивший глаза. — Спасибо, — пытаясь отдышаться, слабым голосом говорит Стив. — Пожалуйста, — кивает мальчик, ероша волосы. — Я же говорил. — Обычно я успевал проехать до него. Это всё ты виноват, — шутливо говорит Стив и протягивает руку: — Стив Роджерс. — Джеймс Бьюкенен Барнс, — мальчик пожимает руку в ответ. — Но ты можешь звать меня Баки. — Ты всем представляешься полным именем? — удивлённо спрашивает Стив. — Так звучит взрослее, — широко улыбается тот, и Стив не может не улыбнуться в ответ. — А куда ты так рано? — В школу. Я новенький, сегодня первый день, и я решил выйти пораньше. Стив хмурится. Середина ноября на дворе, какие новенькие? — И где находится твоя школа? Баки машет рукой в направлении школы Стива, и тот ухмыляется. — Моя там же. Хочешь пойти вместе? — предлагает он прежде, чем успевает обдумать эту мысль. — Если ты не против, — Баки переминается с ноги на ногу. — Не против. Только предупреждаю, тронешь ручки — я тебя пну. Твои колени как раз на уровне моих ног, так что не обессудь. Баки улыбается ему, открыто и весело. — Так точно, капитан, — шутит он. В школу они приходят вместе. Баки определяют в класс старше Стива, потому что он родился на год раньше, и это немного огорчает Роджерса. Кажется, Баки был первым его знакомым, который провёл с ним больше десяти минут и ни разу ему не врезал. И после занятий Баки отшивает хулиганов, которые пытаются помешать Стиву проехать, мастерски пиная главаря в колено. — Я мог бы и сам, — говорит Стив. — Конечно, мог. У меня были к нему личные претензии, — врёт Баки. — Ты не умеешь врать, — смеётся Стив, и на душе у него так легко, как давно не было. — Извини, — Баки разводит руками и слегка склоняет голову набок. Они как раз подходят к дому Стива, и Роджерс уже видит соседа, который всегда помогает ему попасть домой. — Я бы позвал тебя на чай, но я знаю тебя всего ничего, к тому же попасть домой будет проблематично, — говорит он, отводя взгляд. Кажется, впервые в жизни ему стыдно за свои ноги. — Хей, ничего страшного, — легко говорит Баки. — Встретить тебя завтра? Пойдём вместе, а то одному скучно. — Если ты не против. — Не против. Тогда встретимся здесь? — Да. Баки улыбается, пожимает руку на прощание и уходит, доведя Стива до подъезда и передав соседу. — Ты завёл друга? — с улыбкой спрашивает он у Стива. Тот только счастливо кивает, погружённый в свои мысли. Кажется, он действительно завёл друга.