Один раз и навсегда

      Родерих Эдельштайн был в самом что ни на есть отвратительном расположении духа. Он потерял Аднана, того самого человека, что мог вывести его на след Корсара. Очевидно, король преступного Лондона заведомо был на шаг впереди. Наверное, стоило ожидать того, что он будет более чем осведомлен о том, что против него задумали.       Да, нельзя было недооценивать Корсара. Теперь все будет серьезно и куда более опасно. Надо срочно выяснить, кто прячется под этим прозвищем и избавиться от столь опасного человека, пока Корсар сам не предпринял каких-либо действий. Но как же это сделать? Как обхитрить его, как одолеть? Как перехватить инициативу?       Уже завтра приедет Людвиг, а потом и Гилберт, которого Эдельштайн просто на дух не переваривает. Мужчине слишком уж сильно хотелось как можно быстрее решить все проблемы с Корсаром, чтобы у Байльшмидта не было повода поставить под сомнение его главенство в клане, но теперь все под угрозой провала.       – Черт бы побрал вас всех…       Охранники, прекрасно понимая его состояние, старались не попадаться под горячую руку, и вообще не мелькать лишний раз перед глазами. Впрочем, Родерих был не настолько зол, чтобы вот так срываться на людей. Махнув рукой одному из охранников, он скрылся за дверью номера. Стоило успокоиться и привести мысли в порядок. Сняв с переносицы очки и положив их на прикроватную тумбу, Эдельштайн потер руками уставшие за день глаза, а после близоруко поморщился и стянул с себя строгий пиджак. Захотелось как можно быстрее скинуть напряжение, а для этого стоило принять душ.       Мужчина быстро разделся, сняв с себя всю одежду, а уже после направился в ванну. Чужого присутствия в помещении он не заметил.       Струи теплой воды успокаивали кожу, мягко обволакивая и расслабляя. Поставив лицо под ее потоки, Родерих подумал о своем сыне, находившемся сейчас в Вене. Он всегда скучал по этому маленькому человечку, но сам лично свел их встречи к минимуму, просто опасаясь того, что может поставить под угрозу его жизнь. В глубине души Эдельштайн хотел для себя самых обычных человеческих радостей. Жить в небольшом доме в городе, в котором прошло его детство, воспитывать сына, и чтобы рядом с ним был любимый человек.       Взгляд словно сам собой упал на левое запястье, на котором находился узор. Это был эдельвейс бледного золотистого оттенка, который появился на его коже, когда Родериху едва исполнилось три года. Сколько он помнил, узор был вот таким бледным. Мысли о том, что где-то в мире есть носитель второго элемента этого узора, долго не давала ему покоя, однако Эдельштайн не тешил себя мыслями о том, что этот самый человек подарит ему счастье. Напротив – в родстве душ он видел скорее проблему, ведь подобные вещи могут заставить сойти с ума и лишиться рассудка.       И все же он надеялся на то, что этот человек когда-нибудь появится. Возможно, его худшие ожидания в самом деле неоправданны и все будет иначе.       Выключив воду, Эдельштайн выбрался из кабинки и посмотрел на свое отражение. Он выглядел весьма молодо, был красив и статен. Возможно, несколько худощав, но это ему даже шло. Кожа была бледной, но с россыпью родимых пятен, а вот волос на теле почти не было, что казалось весьма удивительным для взрослого мужчины. То же самое касалось и растительности на лице, коей практически не было.       Родерих мог порой часами смотреть на свое отражение, выискивая какие-либо изъяны, что-то такое, что делало бы его некрасивым. Причин такой странной привычки он и сам не знал.       – Отвратительно…       Отчего-то вспомнился тот странный незнакомец с собранными в хвостик волосами. Раньше Эдельштайну, когда он еще был совсем молод, часто отвешивали комплименты. Однако по мере его взросления Эдельштайна стали бояться, и даже мыслей о том, чтобы пытаться за ним ухаживать, ни у кого не возникало. А этот же незнакомец совершенно спокойно сказал ему, что у него красивые глаза. Сказал так просто и искренне, отчего Родерих искренне смутился.       Нет, он не считал свои глаза красивыми. Цвет редкий, только и всего. Но ему никто прежде не говорил подобного. И отчего-то это запало в душу, равно как и образ того незнакомца.       Выбросив ненужные мысли из головы, мужчина натянул на обнаженное тело халат и направился обратно. Не утруждая себя тем, чтобы вытереть мокрые волосы, он подошел к тумбе и хотел было взять очки, но тут послышалась вибрация телефона. Выудив трубку из кармана брюк, Родерих ответил, все так же не обратив внимания на движение в стороне.

***

      Доминик забрался под кровать и притаился. Он слышал звуки, а после хлопнула дверь ванной. Сколько Эдельштайн там пробудет, он не знал, но судя по тому, что мужчина снял с себя всю одежду, вернется он не скоро. Кивнув собственным мыслям, Хедервари зашарил по карманам снятой одежды, рассчитывая найти что-то интересное. В портмоне нашлась фотография, на которой были запечатлены сам Эдельштайн и еще один молодой мужчина, высокий и рослый блондин с зачесанными назад волосами. Должно быть, это его сводный брат, тот самый Байльшмидт, который так же скоро приедет.       Венгр на мгновение замер, остановив взгляд на лице австрийца. До чего же он был хорош… Однако думать о чем-то подобном явно не стоило. Не обнаружив ничего интересного, Доминик твердо решил, что можно не тянуть. Можно спрятаться за шторами, как раз рядом с окном. Когда Эдельштайн вернется за оставленными на тумбе очками, венгр без проблем настигнет его со спины и просто придушит тонкой веревкой. Если сделать все быстро, обойдется без ненужного шума.       Когда в ванной перестала шуметь вода, Доминик поспешил спрятаться, зачем-то прихватив с собой сиреневый галстук, оставленный австрийцем на кровати. Он спрятался за шторы, так, чтобы можно было тихонько пронаблюдать за Эдельштайном и выкроить удачный момент.       Вот австриец вернулся обратно. Венгр увидел, как тот подошел как раз туда, куда и было нужно Хедервари. На нем был белоснежный банный халат, с мокрых темных волос капала вода. Момент был более чем удачный, а еще у Эдельштайна явно отсутствовала чуйка, раз он не был в состоянии почувствовать чужое присутствие. Едва Доминик подумал о том, что стоило бы действовать, как Эдельштайн помчался к прозвеневшему телефону. Ответив на звонок, он принялся перебирать свои волосы, из которых уже отчетливо проступала непослушная прядь. Перебирать, разумеется, левой рукой.       Венгр вдруг замер, забыв обо всем на свете. Собственное запястье как-то странно защекотало, и мужчина потрясенно замер, не веря в то, что подобное возможно. Нет, этого просто не могло быть. Не могло же…       Прошло меньше минуты. Быстро окончив явно неприятный ему разговор, Эдельштайн отключил телефон. И лишь в тот миг он осознал, что что-то не так, но было уже поздно. Кто-то неизвестный схватил его сзади, зажав грубой ладонью рот, а второй рукой вцепившись в шею. Хватка была очень сильной.       – Тихо, – шепнул чужой голос. – Только пикни, и клянусь, я сверну тебе шею. Я это могу, поверь.       Родерих замер от ужаса. Подумать только, его так легко застали врасплох. Он даже не понял ничего, а жизнь уже висит на волоске. Страх оказался столь сильным, что он просто замер, не пытаясь сопротивляться. Охранники должны быть за дверью. Надо как-то пошуметь, чтобы они услышали, но это не просто, ведь этот напавший явно не дурак и все прекрасно понимает, иначе не смог бы он вот так легко подкрасться к нему.       Не ослабляя хватки, незнакомец как-то странно задышал ему в шею, и от этого волосы на теле просто встали дыбом.       – А сейчас ты сделаешь то, что я тебе скажу, – шепнул он. – Медленно подними левую руку запястьем ко мне.       Эдельштайна охватила догадка. Быть может, его хотят не убить, а использовать против него самую главную и известную слабость. Узнать, нашел ли он уже свою половинку, или просто выяснить, какой у него узор. Вариантов было не мало, но вот именно в тот момент его глотку сжимали чужие руки, так что Родерих все же подчинился.       Едва он поднял руку, как и было велено, незнакомец решительно отпустил его шею и, к полнейшей неожиданности Эдельштайна, приложил свою ладонь к его запястью. И лишь в тот миг австриец в полной мере осознал, что же произошло. Узор, теперь уже цельный, сложивший собой прелестный эдельвейс, заискрился золотистым, заставив совершенно забыть обо всем на свете.       Человек, стоявший за его спиной, был его родственной душой. Родерих не имел и малейшего понятия о том, как надо реагировать в подобной ситуации.       – Ну, надо же… не думал, что найду тебя при таких условиях…       Когда с лица убрали ладонь, у Родериха появился шанс поднять шум, но он им не воспользовался. Потому ли, что был растерян? Или просто потому, что понимал, что подобное может причинить вред этому неизвестно кому? Как бы то ни было, но не проронил и звука, когда ему в спешке закрыли глаза его же собственным галстуком. Наспех завязав узел, мужчина резко повернул его к себе лицом и вновь замер.       Вот как, он не хочет, чтобы Родерих его видел, но почему? Есть веский повод, чтобы скрывать свою личность?       Теперь этот человек дышал ему в лицо. Он, похоже, выше ростом, и явно куда более внушительной комплекции. Не желая мириться со своей слепотой, Эдельштайн хотел было убрать галстук, но ему не позволили этого сделать.       – Ты…       Родерих быстро потерял координацию и не сразу осознал, что его швырнули на кровать. Как же странно, почему ему закрыли глаза, ведь мужчина должен понимать, что Эдельштайн просто не сможет причинить ему вреда. Он не сможет что-либо использовать против того, кто предначертан ему судьбой, это просто-напросто против самой природы.       – Хватит и того, что я тебя вижу. Подумать только, ты – мой суженый. Я и вообразить этого не мог…       Этот голос показался Эдельштайну смутно знакомым. Неужели они уже встречались прежде?       – Зачем это? Я хочу знать, кто ты.       Очередная попытка открыть глаза не увенчалась успехом. Незнакомец несильно ударил его по ладони, а после схватил за запястья и прижал их к кровати.       – В этом нет нужды, – сказал он, приблизившись так близко, что Эдельштайн мог чувствовать биение его сердца – такое же неровное и бешеное, как и у него самого. – Тебе достаточно просто чувствовать меня.       Родерих намерен был сопротивляться этим словам и этим сильным рукам, но в тот миг, когда мужчина припал к его шее, он просто забыл обо всем на свете. Такое, казалось бы, простое прикосновение, просто обожгло кожу, заставив покорно замереть. Что уж таить, Эдельштайн всегда хотел покориться кому-то, кто не смог бы причинить ему реального вреда. И даже сам факт того, что он не видит лица этого человека, не видит вообще ничего вокруг себя, уже не смущал.       Его уже не держали за руки, но Родерих не предпринял ни единой попытки вырваться или хотя бы убрать уже этот галстук. Когда чужая ладонь, явно немного мозолистая, прошлась по его коже ниже, австриец с шумом выдохнул. Происходящее было таким странным, пугающим, но вместе с тем желанным, что он просто терялся в собственных ощущениях, забыв обо всем на свете.       Расстегнув пояс халата, мужчина оставил его полностью обнаженным и таким… беззащитным перед собой, что в пору поразиться. Разница между привычным и всем знакомым Эдельштайном и вот таким вот трогательным и покорным была просто колоссальной. Впрочем, лично Родерих вообще уже не думал о том, как он выглядит со стороны, потому как куда важнее были руки, которые трогали его тело, и губы, что ласкали с такой жадностью, что хотелось просто растаять под таким напором и полностью отдаться чужой воле. И впервые в жизни Эдельштайна это совершенно не смущало. Быть может, потому, что именно с этим человеком все это было правильным, даже несмотря на то, что Родерих не видел его лица.

***

      Смит замер, оказавшись у двери.       – Что такое? – спросил его второй охранник, оказавшийся как раз за его спиной.       – Мне показалось, что я слышал что-то странное.       Подозрительные звуки точно были. Парень нерешительно постучал по двери, решив, что лучше выяснить все наверняка.       – Герр Эдельштайн?       Родерих вцепился зубами в руку, что закрывала его рот, а после закинул голову назад, едва не вскрикнув в голос. Послышался еще один стук в дверь, теперь уже куда более настойчивый.       – Герр Эдельштайн, с вами все хорошо?       Мужчина, что сжимал его в своих объятиях, замер, прекрасно понимая, что Эдельштайн вполне может его выдать, а Родерих отвернулся. Он все так же ничего не видел, хотя его это более не смущало нисколько.       – Все хорошо, – сказал он так громко, как только мог.       Он был едва ли не придавлен незнакомцем, который являлся его суженным, чувствовал жар чужого тела и его возбужденную плоть в себе, его жаркие поцелуи и руки, что по-хозяйски трогали в самых постыдных местах. Это все просто сводило с ума.       – Я слышал странный шум…       Единственное, о чем в состоянии был думать Родерих в тот момент, был большой и горячий член внутри него, а так же собственная плоть, что требовала разрядки. Безумно хотелось скорее кончить, а потом уже можно попытаться разузнать, кто же он такой, этот самый мужчина и его вторая половинка.       – Пошел вон, черт возьми! Не смей меня беспокоить!       Эдельштайн густо покраснел, когда мужчина над ним усмехнулся и продолжил двигаться – медленно, но невероятно властно.       – Простите, герр Эдельштайн. Спокойной ночи.       Родерих поспешил крепче охватить ногами чужие бедра, просто наслаждаясь моментом. Никогда еще прежде ему не было так хорошо, никогда прежде он не отдавался кому-либо, да еще и с такой страстью, и никогда еще он не хотел никого так сильно, как этого человека, даже несмотря на то, что он видел лишь его левое запястье. Ведь куда важнее было то, что на этом самом запястье сиял узор, делавший их обещанными друг другу с самого рождения. Это сейчас было куда важнее всего остального.