Один раз и навсегда

      Николай и Штефан не сразу отыскали нужный дом, но все же времени поиски отняли не так много, как можно было ожидать. Звонок Джонса их обоих застал врасплох. Они как раз находились в полицейском участке и пытались донести до офицера мысль о том, что работникам правопорядка стоило бы хоть немного подсуетиться и заняться поисками пропавшего (вернее похищенного) Ивана, как вдруг детектив огорошил их невероятной новостью.       — Вы только не злитесь, мистер Арловский. Все намного лучше, чем могло бы быть, поверьте мне. Ваш брат нашел своего соулмейта, это же прекрасно. Тем более этот соулмейт — мой родственник. Он состоятельный человек. Я его, правда, пока плохо знаю, но это даже не важно.       Николай что-то ответил, даже не думая над своими словами. Тот самый Корсар, преступник, похитивший Ваню, оказался никем иным, как родственной душой любимого брата Арловского. Какая странная превратность судьбы, иначе и не скажешь. Николай злился, пока слушал заверения Джонса о том, что с Иваном все просто замечательно. Покинув кабинет офицера, даже не попрощавшись с ним, парни записали продиктованный Альфредом адрес. Арловский сбросил вызов, и только потом Штефан решился заговорить.       — Милый?       Его присутствие, его голос и прикосновения всегда успокаивали Николая, действуя ровно так, как надо. Иначе, как магией, это сложно было назвать.       — Что?       Николай посмотрел на своего соулмейта, чувствуя, что ярость, заполонившая все его тело, медленно начинает сходить на нет. Калиш провел рукой по его щеке и улыбнулся со всей присущей ему нежностью.       — Мне знаком этот взгляд. Признай, ты уже воображаешь, как будешь мучительно убивать этого Корсара, да?       Арловский лишь хмыкнул. Соулмейт слишком хорошо его знал, чтобы не понимать, какими именно эмоциями он объят.       — Возможно.       — Но ты ведь понимаешь, что этого делать нельзя, — это не было вопросом. Арловский нахмурился, а Штефан продолжил: — Да, он похитил нашего Ваню и ранил его, тут не поспоришь. Но он — его соулмейт. Он для Вани как я для тебя. Ты бы позволил своим братьям причинить мне вред?       Арловский едва не рыкнул.       — Никому бы не позволил.       Штефан улыбнулся.       — Значит, ты должен понимать Ваню. Если ты причинишь вред Корсару, плохо ты сделаешь в первую очередь своему брату.       Эти слова возымели колоссальный эффект. Все-таки Калиш знал, какие слова надо говорить. В итоге, когда они приехали в дом Корсара, Николай был совершенно спокоен и собран, хоть и напряжен. Это напряжение спало лишь в тот момент, когда они пересекли порог, открывший им дверь Джонс отошел в сторону, а на шею Арловскому бросился Иван. Парень сперва замер, не сразу осознав, что да как.       — Ваня…       — Коля, — счастливо выдохнул Брагинский. — Я так скучал!       Арловский обнял его в ответ. Вот он — его любимый брат, живой, здоровый и радостный. У парня тут же отлегло от сердца. Он снова подумал о себе и Штефане. Они ведь не просто любили друг друга. Слово «любовь» не вмещало в себя все то, что происходило между ними. Это была острая необходимость, безграничная преданность, взаимная зависимость, личное наваждение, желание сделать все что угодно, лишь бы этому человеку было хорошо. Его боль — твоя боль. Его счастье — твое счастье. А значит, Штефан чертовски прав. Николай не имеет права вставать особняком между братом и Корсаром. Будет только хуже. А вот что он может сделать, так это позаботиться о том, чтобы ни Иван, ни его соулмейт не были замешаны в криминале. Арловский заставит Корсара поменять всю свою жизнь, ради Вани. И это будет достойный поступок любящего брата.       К слову, этим Корсаром оказался взрослый мужчина, который, однако, был невнушительной комплекции и невысокого роста. Однако взгляд у него был тяжелым. Взгляд человека, который многое повидал на своем веку. Помимо хозяина квартиры и Джонса тут обнаружился еще один человек, которого Иван представил как Доминика.       — Вам о многом нужно поговорить.       Доминик улыбнулся Николаю и Штефану так, будто бы знал их всю свою жизнь — слишком уж по-доброму и искренне, а после ушел, потащив Альфреда за собой. Арловский кивнул. Да, поговорить нужно, все обсудить и обмусолить. Но теперь Николай был более чем спокоен, потому как он видел сияющего от радости Ивана. За все те дни, что они искали его, Арловский успел представить его замученным до смерти, изуродованным и заморенным голодом, и теперь оставалось лишь радоваться тому, что все фантазии так и остались просто фантазиями.

***

      — Значит, просто жить дальше. Верно?       Гилберт был навеселе. Они, должно быть, вообще в первый раз смогли нормально поговорить с Родерихом. Без лишнего пафоса со стороны Эдельштайна и саркастичности со стороны Байльшмидта. Должно быть, случай с гибелью соулмейта их все же сблизил, ведь Гилберт понимал, что Родерих его спас от чего-то невероятно ужасного, и при том спас обдуманно. И в первый раз в жизни Гилберт испытал благодарность по отношению к сводному брату.       — Да, — кивнул Родерих. — Ты ведь и сам говорил, что тебя не сильно прельщает Европа, верно? Что насчет новых путей развития бизнеса?       Байльшмидт расплылся в улыбке.       — Неужели ты намекаешь на то, о чем я сейчас подумал?       Родерих хмыкнул.       — А о чем ты подумал?       — О расширении бизнеса за океаном. В Штатах.       Эдельштайн еле заметно улыбнулся.       — Займешься этим?       — Ты и правда доверишь это мне?       Гилберту было сложно в это поверить. Старший брат всегда считал, что он не годен для того, чтобы самостоятельно вести важные дела.       — Да, — кивнул Родерих. — Ты готов.       — Поверить не могу, — Байльшмидт засмеялся. — Мой пафосный братец меня повысил в звании.       — Иди к черту.       На сей раз Гилберт расхохотался, а Эдельштайн улыбнулся шире. Между ними спало напряжение. И пусть они не были кровными родственниками друг другу, они все равно оставались братьями.       — Когда начнем? — поинтересовался Байльшмидт.       — После свадьбы Людвига. Оставлю на него все дела в Берлине, мы с Домиником поедем в Вену. А тебя ждет Нью-Йорк.       — Отлично.       Гилберт был доволен. Он не будет работать спустя рукава, а очень постарается для того, чтобы оправдать возложенные на него надежды. Его телефон завибрировал. Парень тут же достал гаджет из кармана и прочитал сообщение. Он обрадовался, когда понял, от кого оно.       — Кажется, у меня свидание, — сказал он.       Родерих посмотрел на него с интересом.       — С тем юношей? Как его звали…       — Альфред, — ответил Гилберт. — Да, именно с ним. Думаю, у нас все получится, и благо у него тоже нет никакой метки на руке.       Эдельштайн отозвался не сразу. Он показался на миг очень серьезным, размышляющим о чем-то весьма важном, а после кивнул:       — Я рад за тебя.       Гилберт довольно хмыкнул.       — А уж как я рад. Когда придет твой венгр? Хочу уйти до того, как он тут появится, а то твой бойфренд меня немного напрягает.       — Скоро должен быть тут.       — Вот и славно.       Совсем скоро Доминик Хедервари и правда придет. Спустя несколько часов они с Родерихом покинут Лондон, вылетев бизнес-классом в Вену, чтобы строить там свою новую жизнь. А Гилберт отправится в Берлин. До этого он предложит Альфреду встречаться, и тот ответит согласием. Их планы сбудутся уже парой месяцев позже, после того, как брат Гилберта и Родериха женится на миловидной итальянке, Аличе Варгас. Байльшмидт поедет в Нью-Йорк, а Альфред отправится с ним. На их пути встретится много сложностей. Гилберт будет строить бизнес, все согласовывая как с Людвигом, так и с Родерихом, а Альфред будет делать ту работу, в которой ему нет равных — он станет известным на весь штат детективом.       Любимый родственник Джонса, Томас Керкленд, в скором времени окажется в том же городе, и не один, а со своим возлюбленным, жутковатым мужчиной по имени Тим де Вард. Томас будет писать книги и статьи, добьется немалых успехов на этом поприще, а у Тима будет свой гостиничный бизнес. Они будут регулярно наведываться в соседнюю Канаду все то время, что отец Томаса, Генрих Керкленд, будет проходить терапию в клинике Мэттью Уильямса. Мужчина сможет встать на ноги и даже жить полноценной жизнью, и силы для борьбы с недугом ему даст самый старший из сыновей, Артур Керкленд, которого он столько лет искал. Которого он в итоге нашел.       В Лондоне отцовским бизнесом будут управлять Скотт и Ларсен. Они оба женятся и заведут детей, таких же рыжеволосых, как и они сами, и лишь первенец Скотта, девочка, получившая имя Алиса, будет зеленоглазой блондинкой, так сильно похожей внешне и характером на старшего дядю. И Скотт никогда в жизни не признается никому в том, что ее он будет любить сильнее всех своих детей.       С Артуром же братья не сразу найдут общий язык, но все в итоге они станут семьей. Той самой семьей, которой всегда должны были быть. А что до самого Артура, то он будет находиться с отцом все время, что тот будет проходить реабилитацию. А после они с Иваном останутся жить в Торонто, приобретя прелестный домик в тихом районе в черте города. В Торонто не будет вечных туманов и дождей, как в Лондоне, и Артур искренне полюбит этот город. Он будет любить все те дни, что они проведут вместе с Иваном, будет любить его родню — братьев с их половинками и племянников, свою многочисленную родню и друзей, которые нет-нет, но будут наведываться в гости. Артур регулярно будет выходить на связь с Домиником и узнавать, что у него все хорошо, что он занят интересной работой, что они с Родерихом посещают много культурных мероприятий. Хедервари вольется в новую среду высшего общества, но не перестанет быть собой — позитивным, в меру серьезным и ответственным парнем с добрым сердцем, которого Артур всегда любил и ценил, хоть и не признавался в этом.       Иван Брагинский не только сделает Артура Керкленда счастливым, но и будет счастлив сам. После стольких лет он, наконец, найдет свое место в жизни рядом с человеком, которого он любит. Они иногда будут посещать Лондон, проводить время с Генрихом и его женой, с братьями Артура и его племянниками. Они будут проводить ночи в той самой квартире, в которой произошло все то, что сделало их в итоге парой. Целая эпоха в несколько дней, изменившая вообще все. Эту квартиру Артур никогда не продаст, он будет дорожить ею. Агнесс регулярно будет в ней прибираться, чтобы этот первый и важный для Артура дом всегда был готов его принять. И он, разумеется, будет благодарен мачехе за ее помощь и понимание.       Но все это еще только впереди, это произойдет с годами. Пока же Гилберт спешил на первое свидание с Альфредом, воодушевленный и настроенный на романтический лад, Родерих ждал Доминика, чтобы обнять его и сказать о том, что билеты в Вену уже куплены, а Томас сидел на мягком диване и смотрел на Тима, который, вопреки обыкновению, заваривал чай на собственной кухне, в которой он в принципе редко бывал. Томас смотрел на его руки и профиль и ощущал невероятное волнение, такое необычное и непривычное для него. Где-то в трущобах Роза, новый Корсар, вычищала свою территорию от неугодных людей, наводя собственные порядки, Оливер заявился к Андре на работу, чтобы угостить его приготовленным лично им обедом. Артур разговаривал с Николаем, а молчаливые Иван и Штефан внимали им, понимая, что самое страшное уже позади. Они все пришли к компромиссу, этому нельзя было не радоваться.       У них были разные ситуации и переживания, но каждый из них именно в тот день верил в то, что дальше все будет хорошо. И именно это их объединяло — вера в лучшее будущее.