Целующиеся в буллпене

Если бы Миюки спросили, какое слово больше всего характеризует Савамуру Эйджуна, Кадзуя ответил бы «смешно». Смешно. Он ведет себя, как идиот, и это смешно. У него амбиций выше крыши, и это смешно. Он всегда до смешного искренний и наивный, а еще такой решительный, что иногда от этого мурашки по телу. В такие моменты тоже хочется со скепсисом заявить: «Смешно!», только это слово приобретает нервный оттенок. Савамура Эйджун единственный в мире человек, над которым можно смеяться вечно. Миюки с каждым днем все больше убеждается в этом. Но в этой смехе есть что-то необычное, что-то, что отличает Савамуру от всех остальных глупых и наивных провинциальных идиотов типа него. — Миюки Кадзуя, ты не можешь просто взять и отказаться! Миюки задумывается, долго ли еще выдержит дверь, если Эйджун продолжит бить по ней кулаками. Потом пожимает плечами, хотя понимает, что питчер этого не увидит, и спокойно отвечает: — А вот и могу, — перелистывает очередную страницу учебника по истории, поправляет очки, сползшие почти до самого кончика носа, со вздохом заключает про себя, что сегодня Савамура раздражающе настойчивый. Неожиданно питчер затихает, и Кадзуя уже радуется, думая, что первогодка сдался, но не проходит и полуминуты, как снаружи снова доносится этот раздражающий голос, и глухие стуки о дверь заставляют что-то внутри кетчера содрогнуться от ярости. — Миюки Кадзуя, ты худший семпай! Ты должен заботиться о том, чтобы я стал сильнее, а не увиливать от своих обязанностей! Как, по-твоему, я улучшу свои подачи без кетчера?! Миюки хочется пнуть эту чертову дверь, чтобы она слетела с петель и вместе с Бакамурой улетела через перила второго этажа. Он прокручивает эту картину в голове, но не получает никакого удовлетворения и пытается вникнуть в совсем неинтересный параграф по истории, по которому завтра должен быть тест. Савамура продолжает долбить в дверь, и это совсем не помогает сосредоточиться. У Миюки дергается уголок губ, он бросает учебник, срывается с места и за один миг оказывается перед дверью, реально готовый скинуть этого придурка с лестницы. Или скрутить одним из приемов Курамочи, или хотя бы стукнуть по голове, как это делает Ре-сан. Он хватается за ключ, но перед тем, как открыть, закрывает глаза, глубоко и медленно выдыхает, невзначай напоминая себе, что Савамура ему нужен целым и невредимым, а значит, бить его нельзя. Только после этого поворачивает в замке ключ и открывает дверь. Питчер случайно по инерции врезается кулаком Кадзуе в губы, чем вызывает новую вспышку агрессии, Миюки, не задумываясь, хватает его за запястье и втаскивает внутрь, так громко хлопая дверью, что даже стены трясутся. На какую-то долю секунды Эйджуну даже становится страшно. — Я же сказал, что не могу сегодня, — цедит Миюки, едва сдерживаясь, и до боли сжимает запястье первогодки. — У меня нет на тебя времени, Бакамура, так что вали уже и не беси меня, — он с яростью бросает руку питчера и возвращается к столу, где бросил параграф по истории недочитанным. Савамура задумывается, а потом негромко, но уверенно выдает: — Хорошо, я подожду. В одной руке у него мяч, и он подбрасывает его в воздухе, чтобы хоть чем-нибудь заняться. Миюки останавливается посреди комнаты, уж совсем напрягшись, мрачнеет, как грозовая туча, что заставляет Савамуру обратить на него внимание, и, скрипя зубами, выдает: — Савамура, я тебя сейчас прибью. Две секунды, и кетчер готов воплотить свое утверждение в реальность, но питчер уже закрывает дверь с обратной стороны, напоследок наградив семпая мимолетной улыбкой. Миюки дрожит от злости, нервно усмехается, уже придумав, как будет отыгрываться, а Савамура идет в пятую комнату, заключая про себя, что Миюки точно будет мстить. Правда, без особого волнения, потому что Миюки Кадзуя точно не тот человек, которого Эйджун боится. Впрочем, уже на следующее утро он жалеет о своей безобидной выходке, потому что Миюки действительно отыгрывается на нем по полной. Тут тебе не только подколы насчет подач в болл и слишком напыщенных речей по сравнению с фактическими навыками, тут тебе шуточки и издевательства по любому поводу, да побольнее, колючее, в самую точку. На вечерней тренировке даже Курамочи интересуется, что такого натворил этот бедолага. Савамуре не нравится, что его называют бедолагой, он огрызается и получает еще и от шорт-стопа, после чего уходит жаловаться к Харуччи. Тот, недолго думая, говорит, что Эйджун сам во всем виноват, и к десяти вечера шина остается единственным другом Савамуры Эйджуна. — Миюки Кадзуя! Это переходит все границы! — заявляет питчер в единственном месте, где Миюки надеялся побыть в тишине. Пар делает воздух влажным, а горячая вода расслабляет, но только не тогда, когда здесь находится этот идиот. Миюки опускается в воду по самый подбородок, вздыхает и негромко выдает: — Нет, Савамура. Это переходит все границы. Эйджун, как всегда громко и неуклюже, опускается рядом, и Миюки с нестерпимым раздражением хочет оттолкнуть его от себя подальше, потому что с какой стати он прижимается к нему плечом?! Этот парень совсем не знаком с понятием «личное пространство», Кадзуя уже не раз в этом убедился. Кетчер отодвигается немного в сторону, увеличивая расстояние, и отворачивается, явно не расположенный к беседе. Но у Савамуры другие планы. — Миюки… — он запинается, хмурится, переходит через себя, — Миюки-семпай. У Миюки все внутри дрожит. Он дергает плечом, сжимает губы и думает: «Довел», а потом смеется в голос, потому что как тут не посмеяться? Савамура — это смешно. Эйджун хмурится и брызгает на него водой, а Кадзуе от этого только веселее. Он улыбается и смотрит на питчера с вызовом, словно говорит: «Савамура, этого недостаточно», а вслух почтительно и немного с издевкой произносит: — Ну, продолжай. — Да иди ты, — огрызается первогодка, и Миюки думает, что, когда Савамура дуется, он похож на хомяка. — Как знаешь, — пожимает плечами кетчер и отворачивается, уверенный, что сработает эта фраза безотказно. — Ладно-ладно! — сдается питчер. Какое-то время молчит, а потом мрачно бубнит: — Прости, я больше так не буду. «Ты что, маленький ребенок?» — хочет спросить Миюки, но находит ответ получше: — Не будешь больше бегать и просить ловить твои подачи? Отлично! — тут же локоть Эйджуна врезается ему в плечо, и кетчер, превозмогая боль, подленько хихикает. — Ты меня понял, — объявляет Савамура, громко вздыхая. — Нет, не понял, — мотает головой капитан. А у самого довольная ухмылка до самых ушей. Эйджун мрачнеет, борясь с необходимостью извиниться и желанием ударить этого придурка прямо в лицо. — Прошу прощения, Миюки-семпай, — по слогам выуживает он совсем неискренним голосом, — за то, что был надоедлив и нетактичен. Впредь такого не повторится. — Что-что? — переспрашивает Кадзуя, подставляя ладонь к уху. — Я тебя не слышу. Вокруг Савамуры бури и ураганы, и Миюки почти на сто процентов уверен, что Эйджун сейчас выйдет из себя, но каким-то неведомым образом он берет себя в руки. Курамочи на другом конце ванной тихо посмеивается. — Я сказал, — тем же металлическим голосом отвечает он, — что прошу у тебя прощения, ты, идиот! Так что хватит надо мной издеваться! Терпения до конца ему все-таки не хватает. — Называешь своего семпая идиотом и хочешь, чтобы он тебя простил? — разочарованно протягивает кетчер, потом встает и уходит переодеваться. — Я точно не отношусь к таким семпаям. Вон, попробуй с Курамочи, может, прокатит. Бросив последний довольный оскал, он вышел под аккомпанемент недовольного рычания напарника по бэттери и нецензурных угроз лучшего друга. Уже по пути в комнату его догнали. Один, чтобы ударить коленкой по заднице, другой — чтобы разбудить всю общагу своим голосом, и никак иначе. Курамочи, совершив свою маленькую месть, удалился, а вот Савамура, как самый непрошибаемый на свете человек, не отставал от Кадзуи до самых дверей и, предвидя, что он еще с полчаса простоит за ними, если они сейчас не договорятся, Миюки решил великодушно его простить, а точнее, дать отсрочку, ведь наверняка уже завтра этот идиот опять накосячит. — Ладно, прощу тебя, если скажешь, зачем ты это сделал, — объявляет кетчер. — Зачем? Да… просто так, — пожимает плечами первогодка. — В смысле «просто так»? — хмурится Миюки. — Такой ответ не принимается. Савамура мрачнеет. Скрещивает на груди руки, отворачивается и раздраженно бурчит: — Да потому что ты достал постоянно надо мной издеваться. — М? Вот как! — Кадзуя довольно ухмыляется. — Так это была месть? Эйджун кивает. — Что ж, понятно, — серьезно продолжает кетчер. — Тогда тем более не вижу причин, чтобы прощать тебя, — и он пожимает плечами. — Чего? Но ты обещал! — возмущается питчер. — До этого я не знал, что ты такой мстительный, — объявил Миюки. — И это говоришь мне ты! — завопил Эйджун, указывая на него пальцем. — Хочешь еще раз показать, насколько ты меня не уважаешь? — уточнил капитан, улыбаясь одной из своих самых раздражающих ухмылок. Савамура тут же опешил. — Спокойной ночи, Бакамура, — и перед его носом захлопнули дверь. Следующие два дня веселье только продолжилось. За это время Савамура железно убедился в одной вещи: извиниться перед Миюки Кадзуей невозможно. Да как перед таким извинишься, когда одно его лицо выводит из себя?! Тем не менее, тренироваться с сеткой было очень скучно и одиноко, и хоть она не язвила при каждом удобном случае, но и полезных советов дать не могла. К обеду второго дня Савамура выглядел полностью обессиленным. Он исхудал в лице и побледнел, и походил на живого мертвеца. — Может, уже простишь его? — предложил, приподняв брови, Курамочи, наблюдая за тем, как Эйджун с лицом призрака и подносом в руках направляется в их сторону. — Может быть, — ответил Миюки, хрумкая кусочком огурца и беззвучно посмеиваясь. — Можно к вам подсесть? — безэмоционально поинтересовался питчер и, не дождавшись ответа, плюхнулся напротив. Тарелки лязгнули о поднос, суп из одной из них весело подпрыгнул и немного пролился. Какое-то время Савамура стеклянным взглядом смотрел в окно, но, когда он перевел его на кетчера, его глаза неожиданно оживились. — Миюки, — задумчиво выдал он, чуть прищурившись. — Ты меня еще не простил? — А ты что-то сделал ради этого? — уточнил тот, скептически приподняв бровь. — Какой-то невезучий день… — вместо ответа пробормотал Эйджун и принялся за рис. — Миритесь уже, у нас скоро игра, — и Курамочи толкнул капитана ногой, но тот никак не отреагировал, посвятив себя обеду. Савамура вздохнул, и его глаза снова стали стеклянными. — Да ладно, он уже вдоволь намучился, — продолжил шорт-стоп, теперь толкая Миюки локтем. И только Кадзуя хотел поддаться этим уговорам, как питчер выдал: — Я так и знал, что у меня нет способностей к английскому! Канемару точно не согласится снова готовить меня! И что делать?! — и он в полном отчаянии свалился над столом, оперевшись руками о голову. — Ты из-за этого такой расстроенный? — переспросил Йоичи. — А из-за чего же еще?! — встрепенулся первогодка. Курамочи заржал на всю столовую. Миюки сменил свои намерения. * Еще через два дня, после той игры, о которой говорил шорт-стоп за обедом, Кадзуе уже и самому надоело дуться. В принципе все вернулось в обычную колею, Савамура просто бегал за ним, прося о тренировке. — Миюки! — Ну, Миюки! — Миюки-семпай! — Ты так давно со мной не тренировался! — Соскучился? — интересуется, ухмыляясь, Кадзуя. — Еще чего! Век бы тебя не видеть! — Савамура, ничему тебя жизнь не учит. — И Миюки уходит вперед. — Подожди! — Савамура тут же его нагоняет. — Так половишь? — Хорошо, — выдыхает кетчер, — но только, если ответишь честно. — Конечно-конечно, — питчер активно кивает, но кривится в лице, когда слышит вопрос. — Соскучился? Лицо у Миюки самое наидовольнейшее, а Эйджуна сейчас разорвет от возмущения. — Нет, — подчеркнуто отвечает он, отворачиваясь в сторону. — Тогда можем подождать еще недельку, — пожимает плечами Кадзуя. — Эй, ты опять?! Миюки смеется и уходит вперед, Савамура идет следом, бросаясь совсем невежливыми словами о том, что кетчер очень нехороший человек, который не держит обещаний. И откуда только нахватался? Наверняка от Курамочи. Хочется его заткнуть и в то же время вывести из себя еще больше, и Кадзуя оборачивается и, весело улыбаясь, повторяет: — Соскучился? — Да нет же! — еще более яростно твердит Эйджун, и кетчер снова отворачивается. — Мне тебя и без тренировок хватает, Миюки Кадзуя, — грубо продолжает он, без особого желания произносить это вслух. — Ты же постоянно где-то рядом вертишься, даже если бы я хотел соскучиться, я бы не успел. Миюки неожиданно останавливается, и Савамура врезается в него, отходит на шаг и устремляет на него недовольный взгляд, но встречается со спокойными, уверенными глазами. — Хорошо, завтра я половлю твои подачи. — Правда?! — У Савамуры улыбка до ушей и искры в глазах, и, кажется, ему не хватает хвостика, чтобы превратиться в щеночка, но такое состояние тут же покидает его, сменяясь недоверием. — Ты издеваешься?.. — Ох, какого же ты плохого обо мне мнения… — негромко заключает Миюки и, больше ничего не добавив, уходит в свою комнату. На следующее утро Савамура не верит ни своим ушам, ни своим глазам, потому что Миюки Кадзуя первым заговаривает о совместной тренировке. На уроках он сидит весь такой сияющий и довольный, что учитель даже делает ему замечание, за обедом кокетничает с Харуичи больше, чем обычно, не трогает Фурую, и даже Канемару им доволен. — Выдрессировал, — негромко выдает Курамочи, наблюдая за этим безобразием. Миюки неимоверно доволен собой. — Да-да, — отмахивается он тем же вечером, — половлю, если ответишь на вопрос. — На двадцать подач больше, чем сегодня утром! — На двадцать меньше, если будешь торговаться, — серьезно заявляет кетчер. — Да понял я, понял, давай уже свой вопрос! — огрызается Савамура, про себя называя Миюки никак иначе, как извергом. Кадзуя ненадолго задумывается, подстрекая нетерпением питчера. — Допустим… Расскажи мне о своем первом поцелуе. — Чего?! — первогодка тут же покрывается красными пятнами. — Я не собираюсь тебе о таком рассказывать! — Что-о? — протянул кетчер. — Так ты не целовался? — и его губы растягиваются в самодовольной ухмылке. — Конечно, целовался! — встрепенулся Савамура. — Только тебе об этом я точно рассказывать не собираюсь! — Мм, так вот как ты любишь бейсбол, — разочарованно протягивает Миюки. — Ради тренировки даже на такие вопросы отвечать отказываешься… Эх! Не стать тебе асом, — и он покачал головой. — Ты… — Эйджун заскрежетал зубами, а Кадзуя едва сдержался, чтобы не рассмеяться. — Ладно, это было… в средней школе… с одной одноклассницей… — Судя по твоим бегающим глазам, ты врешь на чем свет стоит, — изобличил его капитан. — Хотя с таким характером, не удивлюсь, если тебя вообще никто и никогда не захочет целовать, — и с этим колким утверждением Миюки поспешил скрыться за дверью своей комнаты. — Но ты… ты же сказал, — бормотал на следующее утро Савамура, — что половишь. — Ты же не ответил на мой вопрос, — ответил Кадзуя. Вообще-то, он изначально планировал посвятить это время подачам Эйджуна, но вечерний разговор испортил все планы. — Савамура, если бы ты мог переродиться, кем бы ты хотел стать? — Это… Да, точно! Я бы стал главным героем сенен-манги! — воодушевленно выдает питчер. — Почему? — Они же крутые! А еще всегда добиваются того, к чему они стремятся. — Как это на тебя похоже, — с улыбкой проговаривает Миюки. — Ладно, пошли. — Савамура, ты хоть раз задумывался о том, что быть таким открытым со всеми подряд немного глупо? — Сам ты тупой, Миюки Кадзуя, — обиженно бурчит Эйджун. — И с чего ты взял, что я открываюсь всем подряд? Даже ты. Задумайся, разве ты так уж много знаешь обо мне? Я просто… просто эмоциональный, ничего больше. — Савамура, из какого ты города? — Савамура, а расскажи про себя в средней школе. — Савамура, а как ты думаешь, … — Савамура, а ты… — Савамура, … — Савамура, что такое любовь? — Э? Что за странный вопрос? — Савамура хмурится и отводит глаза. — Я не знаю, как на него ответить. — Ну, попытайся, если хочешь, чтобы я и завтра вечером остался с тобой в буллпене допоздна, — Миюки ухмыляется и прожигает его взглядом, но Эйджун не поддается. Он встает и направляется к двери. — Не думаю, что мы настолько близки, чтобы я мог ответить тебе, — бросает он перед тем, как уйти. Впервые Миюки остается недовольным. Что значит «недостаточно близки»? Такое заявление его даже немного раздражает, ведь за последние две недели он узнал столько нового и интересного об Эйджуне, что теперь он точно не может сказать, что плохо его знает. Однако, ни на следующий день, ни через день, ни через неделю Савамура так и не дает ответа на его вопрос. — Если мы недостаточно близки, то давай станем, — бездумно предлагает кетчер. — Ага, взмахни волшебной палочкой, и произойдет магия! — Савамура замахал руками перед его лицом. — Или как ты себе это представляешь? Миюки пожал плечами. — Ладно, хочешь будем тренироваться вдвое больше обычного? Эйджун просиял и через секунду опять помрачнел. — Твое мерзкое лицо говорит, что никогда мне этого не позволит, — заявляет он, указав на кетчера. Миюки даже и не думает отпираться. — Зайди вечером, может, все-таки… — Хватит меня пытать, Миюки Кадзуя, я все равно не скажу! Но вечером он все-таки заходит. Миюки занят записями Набэ, поэтому Савамура, недолго думая, падает на кровать кетчера, какое-то время валяется там, потом находит в углу еще один стул и подсаживается к Кадзуе. — Что-то надумал? — интересуется тот, поднимая взгляд от тетради. Савамура громко вздыхает, потом кивает. Миюки оглядывает его с нескрываемым интересом, приглашая продолжить. Некоторое время Эйджун молчит, собираясь с мыслями, мнет складку на штанине у колена и упорно буравит землю. — Думаю, любовь это… это не просто существование каких-то чувств друг к другу, этого недостаточно. Это не изначальное состояние, а результат, поэтому невзаимные чувства нельзя назвать любовью. Любовь это в первую очередь результат работы двух людей, потому что даже взаимные чувства нужно отстаивать, развивать, укреплять. Если этого не делать, чувства быстро угасают, и назвать их любовью никак нельзя. Пока Савамура говорил, его щеки все больше краснели, а на губах Миюки застряла улыбка, нежная и задумчивая, от которой становилось еще более неловко. — Знаешь, это немного напоминает то, что я сказал тебе, когда мы впервые встретились, — негромко проговорил кетчер. — Правда, тогда я говорил не о любви! — он тихо рассмеялся. — Так и знал, что ты будешь издеваться! — Эйджун вспыхнул, как спичка, и рванул с места, собираясь уйти, но Кадзуя удержал его за запястье. Какое-то время они молчали, а потом Миюки негромко попросил: — Савамура, а поцелуй меня. Савамура было подумал, что это очередная издевка, но, обернувшись, не увидел в глазах кетчера ни следа насмешки. Он нахмурился и тут же отвернулся, еще сильнее покраснев. Кадзуя слегка потянул его на себя. Эйджун резко наклонился и врезался ему в губы, больно ударившись зубами. Миюки не выдержал и рассмеялся. И уже через две секунды Савамура с таким грохотом хлопнул дверью, что сам испугался, не слетит ли она с петель. «Савамура действительно такой идиот», — думает кетчер, уже придумывая новые условия. Не то чтобы он не любит ловить подачи Эйджуна, совсем наоборот, просто Миюки нравится, что Савамура идет на уступки ради этого. Тогда Кадзуя может попросить то, чего ему по-настоящему хочется. И он обязательно добьется, чтобы Савамура дал ему это.