Змея сбрасывает кожу

      Люциус в ужасе жмется в угол своей узкой тюремной камеры с единственным крохотным оконцем, из которого виден лишь темный кусочек моря. На побледневшем осунувшемся лице выступил пот, а руки дрожат, отчего стальные цепи, сковывающие истерзанные за прошедшее время запястья, звонко лязгают, насмехаются над страхами своего узника. В каморке темно: неяркое солнце, скрывающееся весь день за свинцовой тяжестью дождевых облаков, окончательно спряталось за горизонтом, уступив свое место на небосводе луне, отбрасывающей бледные редкие полосы на гранитные плиты. Это пугает, как, впрочем, и завывания ветра, слонявшегося по тюремным коридорам. Да и ветра ли?       За свою не самую долгую жизнь Малфою доводилось видеть всякое: убийства, мятежи, предательства. И он не мог поверить, что его существование окончится таким жалким образом. У волшебника осталась семья, которая пострадала от его ареста. И которая может пострадать еще больше. При мысли о жене и сыне Пожиратель крепче сжимает зубы. Драко — еще совсем неопытный мальчишка, привыкший жить на всем готовом и совершенно не знавший трудностей. Люциус сам виноват, что избаловал его, даже несмотря на всю строгость воспитания. А Нарцисса? Каково будет ей?       Поначалу мужчина еще верил, что за ним придут. Что Темный Лорд не оставит его прозябать в этой башне, что вспомнит о своем преданном слуге, который, несмотря на многократные неудачи, все же пытался помочь своему господину. Но, видимо, Волан-де-Морта мало интересовала судьба его приспешников. Шли дни, месяцы… Люциус перестал ждать спасения от своего Повелителя. Но и нельзя сказать, что он разочаровался — с самого начала глупостью было верить в то, что за ним придут. Уже давно в душе старшего Малфоя поселилась безысходность.       Когда грубо высеченных каменных плит касается морозное облачко, а на тусклом сером граните проступает серебристый узор инея, маг чувствует, как внутри волной поднимается паника. Глубоко в душе он надеялся избежать этого, но в то же время понимал, что иного выхода нет. Он не может умереть. Только не так, только не сейчас…       Слышно, как по коридору разносится хриплое дыхание стражника Азкабана, обычно смертоносного в своей бесшумности. Он с нетерпением ждет этой встречи. Голодный хищник стремится к запертой в ловушке жертве, наконец, получив дозволение своего хозяина. Стремится, чтобы насытиться долгожданным обедом. Страх сжимает сердце Люциуса ледяной хваткой, парализуя изможденное тело. От волнения пульсирует в висках, а все инстинкты упорно кричат о том, что нужно бежать. Бежать подальше от этого места. И, будто опомнившись, мужчина резко дергается вперед, пытаясь выскользнуть из кандалов. Но железо удерживает на месте, пронзительно гремит, а его металлический скрежет отголосками стучит в ушах Малфоя. Мужчина гневно ругается и судорожно оглядывается. Он знает, что отсюда не сбежать. Знает, что от дементоров не скрыться. Глупо было надеяться на удачу. Она, как и надежда, не способна проникнуть в эти стены.

***

      Мутный белесый туман плотной пеленой обступил изумленного Люциуса, уже приготовившегося умирать. Всего каких-то пару мгновений назад он чувствовал, как жизнь стремительно покидает его, сдаваясь перед натиском холода и отчаяния — заклятых спутников дементоров. Мужчина помнил свои последние минуты: как кричал от ужаса, как извивался на каменном полу, пытаясь вырваться из стальной хватки кандалов, как судорожно отворачивался, лишь бы не видеть серого мертвенного лица с зияющей впадиной вместо рта, с противным свистом высасывающей из заключенного преступника последнюю энергию. А потом — как молился о скорой смерти, которая стала бы для него избавлением от мук и безысходности. Молился, как последний трус, который перед лицом опасности поспешил забиться в укрытие. Но ведь это дементор, а дементоров боятся все. Этим колдун оправдывал себя. А еще тем, что Азкабан — место, откуда никто никогда не возвращается.       Так… Теперь он, наконец, свободен?       Удивительно, но умершим себя волшебник совершенно не чувствовал. Скорее, напротив — боль и ужас улетучились, оставив после себя неприятные воспоминания и саднящую пустоту внутри, от которой до сих пор бросало в дрожь. Малфой, еще не осознавший случившегося, тем не менее, отчетливо ее ощущал, как и прохладную завесу молочной дымки, оседавшей на его рубахе и спутанных волосах. А больше — ничего. Будто бы все остальные чувства и звуки исчезли. Вздрогнув от внезапного осознания, Люциус поспешно поднял руки, больше не ощущающие тяжести железных оков. Холеные ладони, в тюрьме ставшие ободранными и мозолистыми, вновь приобрели здоровый вид. Вряд ли это последствия «поцелуя дементора».       Совершенно сбитый с толку происходящим маг завертел головой, пытаясь осмотреться, и, поднявшись на ноги, сделал пару шагов. Окруживший его дымчатый полог постепенно таял, давая мужчине возможность понять, где он находится. Азкабан исчез — вместо него вперед простирался длинный коридор, освещенный факелами. Темный полированный пол, старинные портреты в тяжелых серебристых рамах на стенах, бордовые гардины, скрывающие оконные рамы… Это место маг узнал бы из тысячи. Холл родного поместья, в котором он провел всю свою жизнь.       Может, он бредит? Может, в предсмертной агонии вспоминал именно о доме? Не мог же он случайно трансгрессировать сюда? Не могли же родственники или другие Пожиратели прийти за ним? Мысль об этом слишком хороша, чтобы оказаться правдой. Неуверенно потоптавшись на месте, Малфой медленно двинулся вперед, надеясь найти объяснение происходящему.       Было так странно идти по пустующему особняку, такому знакомому, но вместе с тем и столь чужому. Мужчина не слышал звука собственных шагов, не чувствовал шершавой поверхности стен, которой осторожно касался тонкими бледными пальцами, боясь отступиться на негнущихся ногах. Не вдыхал привычного аромата слегка отсыревшего дерева и растопленного воска, не ощущал присутствия хоть какой-либо жизни в обычно и так тихом имении. Будто бы вокруг все плоское, нематериальное, искусственное… Магическая иллюзия?       На развилке Пожиратель в растерянности замер. Он прекрасно помнил расположение всех комнат, лестниц и кладовых в своем владении, вот только… Куда ему идти дальше? Наверх, в спальню? Или пойти к парадному входу, в надежде отыскать путь из здания? Или в гостиную, где обычно любила проводить время его жена, сидя перед камином с очередной книгой? Мужчина не был уверен, что ему куда-то нужно. И, тем более, что его здесь ждут. Ведь не могло какое-то чудо перенести его в родные стены?       — Забавно, правда? — послышался позади Люциуса низкий хриплый голос. — Ты заперт в собственном доме и не можешь найти выход. Заплутавший в собственных интригах… Это так похоже на твою жизнь, не так ли?       Вздрогнув, Малфой поспешно обернулся, рефлекторно протягивая руку к поясу, чтобы выхватить волшебную палочку. Которой, конечно же, там не оказалось. Но человек, заставший чародея врасплох, по всей видимости, нападать не собирался. Незнакомец стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки, и с легкой ухмылкой поглядывал на Пожирателя смерти. Лицо его наполовину было скрыто тяжелым капюшоном, но даже так Люциус сумел разглядеть густую серебристую бороду и блеск светлых глаз мужчины. На пальцах в тусклом свете свечей мерцали массивные серебряные перстни, а на груди покоился увесистый старинный медальон с ярко выделяющейся на янтарном фоне буквой «S». При виде амулета у заключенного Азкабана перехватило дух: теперь-то он узнал стоявшего перед ним.       — Вы… — только и сумел вымолвить Малфой, неверяще глядя на закутанную в изумрудную мантию фигуру. — Не может быть… Вы же…       — Умер? — расхохотался Салазар Слизерин, а его громкий смех гулким эхом прокатился по пустующему коридору. — Да, пожалуй, так оно и есть.       — Выходит, что и я тоже? — сердце Люциуса ухнуло куда-то вниз. Неужели дементору удалось высосать из него душу? А иначе как объяснить то, что перед ним самый легендарный чародей всех времен?       — Не совсем, — уклончиво ответил один из основателей Хогвартса. — В этот раз все зависит только от тебя самого. Присядь.       С этими словами мужчина указал волшебнику на внезапно появившееся в углу кресло, куда бывший преступник, не задумываясь, поспешно рухнул, все еще шокированный происходящим. Если он погиб в тюрьме, то почему продолжает существовать, мыслить? Почему видит величайшего из первых магов, жившего много столетий назад? Почему тот беседует с ним так, будто бы они старые знакомые, не видевшиеся долгое время? Почему, в конце концов, он бродит по коридорам своего особняка, в то время как должен падать в бесконечную темноту? И почему тут нет его родных? Где Нарцисса, Драко? Значит, они еще живы?       — Вижу, у тебя много вопросов, — заметил его состояние Салазар, задумчиво поглаживая свои усы. — Но прежде, чем решишься задать хотя бы один из них, ответь сперва на мой. Как вышло, что такой способный слизеринец, как ты, докатился до такого?       — Что..?       — Ты — способный, Люциус. С раннего детства был амбициозным, хитрым, расчетливым… Приверженцем чистой крови. Что же пошло не так? Что заставило тебя пуститься в услужение человеку, который потом просто избавился от своего помощника, как от груды мусора? Что заставило тебя наступить на горло своей гордости и позволить собой манипулировать?       — Он убил бы мою семью! — прошипел Малфой, гневно сжимая кулаки. Разумеется, волшебник не примкнул к Волан-де-Морту, если бы не разделял его взглядов. Воспитанный в семье потомственных чародеев, он рос с убеждениями в том, что грязнокровки, по какой-то вопиющей ошибке получившее в свое распоряжение палочку, позорят весь магический мир. Хуже них только чистокровные, якшающиеся с маглами. Такие, как эти проклятые Уизли. Умиляются чудесам их ремесла, считают изобретательными… Это все равно, что дразнить гиппогрифа. Маглы опасны. Люциус верил, что они оскверняют магию. Что из-за них, из-за простых смертных, магия начала иссякать. В том, что однажды всему волшебству придет конец, мужчина не сомневался. Их мир уже трещал по швам, готовый вот-вот расколоться. С каждым годом все больше грязнокровок получают письма из Хогвартса. С каждый годом все больше колдунов связывают свои жизни с маглами. И потому они вымирают. А потому Малфой нашел свое место среди Пожирателей смерти. Их лидер был настроен серьезно и собирался искоренить тех, против кого в свое время уже выступал сам Салазар Слизерин, не найдя понимания среди своих товарищей. Но, в отличие от него, Темный Лорд сумел найти единомышленников. И, решив, что лучше уничтожить зло раньше, чем оно успело бы погубить всю магическую Британию, Люциус без раздумий позволил поставить на своем предплечье черную метку. И он ни разу не засомневался в своем выборе. До тех пор, пока обретший власть Том Реддл не начал ему угрожать. А потом все стало еще хуже: Волан-де-Морт, кажется, забыл о своем изначальном плане. Все его мысли занимал только один человек. Человек, которого он не сумел одолеть. Малфоя пугала эта одержимость, но он был Пожирателем, а потому не мог отступить. И для Люциуса, похоже, все тоже близилось к своему завершению.       — Раз ты так боялся за жену и сына, почему сам подверг их опасности? Неужели твоя борьба стоит их благополучия? — спросил Слизерин, внимательно глядя на воспитанника своего факультета. Который вздрогнул от этих слов, внезапно осознавая их истинность. Все время мужчина винил в своих неудачах Гарри Поттера — чересчур ловкого и проворного Мальчика-который-выжил, и который постоянно ставил Малфою палки в колеса. Уничтожил, пусть и неосознанно, один из крестражей, отнял у Люциуса его домового-слугу, помешал забрать пророчество в Министерстве. В конце концов, именно из-за него Волан-де-Морт потерял свою силу и именно из-за него он погиб во Второй магической войне. Люциус ненавидел этого гриффиндорца. Если бы не он, вряд ли Пожиратель попал в Азкабан, а его семья не оказалась бы во власти Темного Лорда. Драко бы не пошел по стопам отца и не повторил бы его судьбу. Но, на самом деле, Поттер — не единственная причина краха Малфоев. Люциус сам разрушил то, что долгое время так трепетно оберегал.       — Я пришел не для того, чтобы обвинять тебя, Люциус. В конце концов, еще не поздно все исправить, — вдруг произнес Салазар, заметив состояние собеседника.       — В смысле? — Малфой вскинул голову, непонимающе глядя на колдуна.       — Скажи, если бы у тебя вдруг появился шанс все изменить… Защитить семью, не оплошать перед Темным Лордом или, может быть, и вовсе не связываться с ним. Ты бы воспользовался им?       — Это невозможно, — горько усмехнулся Люциус, качая головой. — Ни один маховик времени на такое неспособен. И, к тому же, я уже в Азкабане. Был в Азкабане…       — Ты не погиб, еще нет, — возразил основатель Хогвартса, а потом задумчиво склонил голову. — Хотя, смерть — тоже выход. Здорово предаться забвению, отпустить всю мирскую суету и оставить позади себя все проблемы и невзгоды. Хорошее решение для того, кто боится еще большей ответственности за свои действия. Ты можешь уйти прямо сейчас. К своим почившим предкам, к погибшим товарищам по ордену, к своему господину, проигравшему в войне. Думаю, вам будет, что обсудить. А можешь… Вернуться в мир живых и исправить ошибки, которые ты совершил.       — Даже, если бы дементор не высосал из меня душу, я бы вряд ли смог чем-то помочь Нарциссе и Драко, — не согласился волшебник. Почему Салазар вообще говорит такие вещи? — Я ведь заперт в тюрьме. И заперт до конца своих дней.       — А если бы я предложил тебе перенестись на несколько лет назад? — спросил Слизерин, подавшись вперед и заискивающе глядя на выпускника своего факультета. — Ты бы согласился?       — Разумеется! Что за глупый вопрос! — воскликнул Люциус. Будь у него шанс попасть в прошлое… Конечно, все бы изменилось. Малфой не допустил бы, чтобы Поттер одержал верх. Не опозорился бы перед Волан-де-Мортом, не позволил бы Драко ввязаться в эту войну. Он бы добыл пророчество для Темного Лорда, а тот наверняка оценил бы такую работу. Его семья снова купалась бы в деньгах и славе, не ища убежища и спокойного существования. Они все были бы счастливы.       — Я верю в безграничную силу человека, Люциус, — удовлетворенно произнес Салазар, снова откидываясь на спинку кресла. — Ты показал себя достойным слизеринцем, но, увы, слизеринцем с не самой счастливой жизнью. Я хочу дать тебе возможность все исправить и привести свои дела в порядок. Почему-то мне кажется, что ты еще можешь продемонстрировать свои скрытые достоинства.       — Повелитель, Вы… — благоговейно прошептал Малфой, чувствуя, как от волнения у него перехватывает дыхание. Неужели он и правда может все изменить? Неужели его жизнь не оборвется на столь несчастливом моменте? Он сможет, наконец, добиться справедливости… Отомстит за себя и своих родных, вернет себе утерянное достоинство. Он сделает мир таким, каким хочет его видеть. Не раздробленным и не оскверненным грязнокровками.       — Многие мои воспитанники окончили свое существование самым печальным образом, не найдя признания среди других волшебников. Мне бы хотелось убедиться в том, что не всякий слизеринец обречен на вечные неудачи. Постарайся обрести то, к чему стремился все эти годы, Люциус. И еще — не опозорить мое имя. Помни, чей факультет ты представляешь.       С этими словами Салазар взмахнул рукой, и дверь, расположенная в конце коридора, распахнулась, озаряя холл ярким светом.       — Это твой путь назад. Вернись и докажи всем, что с Малфоями нужно считаться.       Окрыленный Люциус поспешил подняться с места и устремился к выходу. Сам Салазар Слизерин спас его от смерти и подарил второй шанс. Шанс изменить исход войны, а заодно и судьбу его семьи.       — Постой, — вдруг на плечо мужчины легла тяжелая рука. Основатель Хогвартса остановил Малфоя у самого порога, когда тот уже собирался перешагнуть светящуюся линию. Зеленые глаза колдуна серьезно смотрели в его собственные, а потом темный маг произнес:       — Ты не обязан следовать уже изученному сценарию. Дорога, которую ты хорошо изучил в прошлом, необязательно является единственной и, тем более, лучшей. Жизнь хороша тем, что предоставляет человеку множество путей, которыми тот может достичь своей цели. Не ошибись с выбранной тропой, Люциус. Третьего шанса уже не будет.       Слова Слизерина заставили Пожирателя нахмуриться. Он не очень понял, что хотел от него величайший древний маг, но послушно кивнул, решив, что разберется с этим позже — вряд ли Салазар стал бы разбрасываться бесполезными советами. Так или иначе, время поджимало. Поблагодарив чародея за оказанное великодушие, Люциус развернулся и шагнул в распахнутую дверь. Теперь, когда у него есть фора, Малфой точно не ошибется.