Рыжая Девочка и Серый Волк

Сейчас — И не вздумай орать, маленькая дрянь, иначе снова проведешь ночь, стоя на горохе, — красивое лицо женщины искажала гримаса отвращения, но пленница не смогла бы оценить потраченных на нее эмоций. Свет в комнате всегда загорался внезапно. От этого глаза, привыкшие к темноте, каждый раз предательски слезились, смыкаясь намертво. Рассмотреть свою мучительницу и вид в дверном проеме не представлялось возможным. Но если то, чем в нее кинули — хлеб, значит сейчас, скорее всего, вечер. Мачеха принесла ужин. Тяжелая металлическая дверь захлопнулась с противным скрипом. Едва различимый звук шагов, удаляющихся вверх по лестнице. И снова темнота. Тишина и темнота. Она больше не плакала и даже не вздыхала над своей незавидной долей. Когда ты сбиваешься со счету в днях и благодарна любому звуку и обращенному к тебе слову, становится не до слез и стенаний. Не сойти бы с ума. Подаренные ей слова скакали в голове, словно маленькие теннисные мячики, запущенные умелой рукой в сквош корте. «Не вздумай», «не вздумай», «не орать», «не орать», «дрянь», «маленькая дрянь». На десерт можно собрать их все вместе и повторять, повторять, пока сон не сжалится и не унесет в страну безвременья. Она нашарила на полу брошенную краюшку хлеба. Обостренное от темноты обоняние услужливо рисовало бело-зеленые плесневелые картины. Корка дурно пахла. Тошнота раскрыла свои объятья. Если бы ее спросили о времени в заточении, ей почти нечего было бы рассказать. Только то, что это было в день, когда они с мачехой затеяли печь пирожки. Давно — Добрый день, синьор Волк! Погода нынче прекрасна, не правда ли? —Девчонка присела в легком книксене и посмотрела ему прямо в глаза. — Ээээ, кхе… , - растерявшись от неожиданности, он позабыл все свои коронные хамские обороты речи, —пожалуй. Она мило улыбалась, не отводя глаз от его мерзкой рожи. Волка это бесило, даже не смотря на то, что он ненавидел тех, кто смотреть ему в эту самую рожу боялся. — А я вот к бабушке. Пирожочки ей несу, — она беззаботно помахала корзинкой у него перед носом. «Сла-а-аденькая. А пирожки с мясом», — подумалось Волку. Он против воли сглотнул слюну, наполнившую рот. Вышло громко. Он отчего-то смутился, попятившись назад. Но девчонка поняла это по-своему, и с проворностью циркового иллюзиониста достала пирожок. — Вот! — Протянула ему.— Думаю, бабуленька не обидится. Ешьте, вкусно! Он все еще мялся, борясь с искушением. У него не выходило понять, почему эта бестолковая рыжая дурочка в идиотской красной панаме до сих пор не барахтается в его желудке. Заключив сделку с собственной совестью, он решил списать это упущение на свою тонкую душевную организацию. Просто сожрать — скучно. Надо поиграть. Она всё ещё тыкала в него пирожком. — Э-э-э … спасибо, деточка! — он аккуратно протянул ей на встречу свою лапищу. — Так куда ты там, говоришь, идешь? — Я иду к своей бабушке, она живет на краю леса, у старого дуба, — девчонка махнула неопределенно рукой. — Да вы, поди, знаете её, синьор Волк. — Ну, положим, и знаю, — он облизнулся. Пирожок был неплох, жаль быстро кончился. — Только идёшь ты не туда, деточка. — Право же, я такая глупая, синьор Волк, — не прекращая мило улыбаться, отрапортовала девчонка. Он рыкнул. Этот её «синьор» выводил его из равновесия, хоть он и решил для пользы дела потерпеть. — Я как раз у вас и хотела спросить дорогу. Маменька велела не сворачивать с тропинки, но здесь цветочки и бабочки, и, в общем, я, кажется, заблудилась, — фиалковая пара глаз, не мигая, прожигала дыру в его облезлой шкуре. Пожалуй, он не так и голоден сегодня. А девчонка мала еще, лет десять, не больше. Да и худосочная, как ни крути. На суповой набор бы сгодилась, да варить супов он не умел. Визгу больше будет, чем проку. Волк вздохнул. Пусть растет. — Тебя не смущает, дитя, что я злой и страшный серый Волк? — больше для проформы поинтересовался он. — И твоя непутевая мать не учила тебя разве держаться подальше от незнакомцев? Девчонка беззаботно рассмеялась, будто не совсем поняла смысла сказанного. «Да что ж за дурочка-то! Может роняли её в младенчестве?» — подумалось внезапно Волку. — А вы забавный. Проводите меня немножко? Я в первый раз сама, через лес. И я, правда-правда, не должна разговаривать с чужими. Как вы узнали?