Рыжая Девочка и Серый Волк

Тогда. Волк собирался стеречь её сон, но под мерный ритм дыхания своей пичужки задремал почти мгновенно. Во сне он помнил, что нельзя её выпустить из рук, а потому держал крепко, отмечая каждый внезапный судорожный вздох и малейшее движение. И даже во сне он знал, что хочет взять её ещё раз, но откладывал это напоследок, как самую вкусную конфету. Эта детская радость грела душу, заставляя улыбаться против воли. Бесценное осознание того, что сладкое счастье здесь, твоё, в твоём кармане, и ты можешь в любой момент развернуть обёртку, но растягиваешь, предвкушая это удовольствие, на подольше. Она его приз. Он не знал правил игры, но почему-то выиграл. Победитель получает всё. Так говорят. Да и аккуратные бурые пятна на мятой простыне безмолвно свидетельствуют в пользу этой нехитрой истины. Победителей не судят. Пусть хоть кто-то попробует заикнуться. Она его. Он её. Грёбаные телячьи нежности. Дурацкие сантименты. Почему всё прекратилось? В какой момент это случилось? Что случилось? Он силился уловить мысль за хвост. Но слова в голове рассыпались горошинами, отказываясь складываться во что-то внятное. Его счастье оборвалось, солнце погасло, нестерпимо ныла невесть откуда взявшаяся брешь в груди. Надо встать, бежать, догнать. Но боль в теле смеялась над ним, утверждая обратное. Лежи здесь, в этой бурой от твоей крови траве, старый глупый Волк, и жди, когда старуха Смерть соизволит укрыть тебя своим домотканым саваном и мазнуть на прощанье лоб сухими сморщенными губами. Он, дурак, по скудоумию решил, что выиграл. Но он не знал правил игры. Умирать не страшно. Он так и думал. Прости, пташка. ********************************************* — Сандор, Сандор, Сандор! — Вслед за голосом, просверлившим вдруг мозг, чей-то острый локоть больно впился в бок. Холод отступил, уступая место закономерному возмущению от незаслуженного тычка. Умирать внезапно перехотелось. Он раскрыл глаза, силясь проанализировать имеющуюся реальность. Солнце сквозь жалюзи. Шум машин вдалеке. Жена спала, лёжа на спине, беспокойно разметав руки. Не разбирая её бормотания, мужчина потянулся, чтобы прогнать её дурной сон поцелуем: — Пора просыпаться, соня. Девушка встрепенулась, будто напуганный воробей: он знал это безумное выражение любимых синих глаз. Как и то, что морок рассеется, не оставляя и следа. Порой ей снились кошмары, но он принимал участие в этой забаве впервые. Надо бы сжечь все её дурацкие книжки со страшилками, а перед сном показывать какой-нибудь кулинарный канал. — В пекло этих трёханых братьев Гримм, милая. Доканаешь ты меня со своей диссертацией, — проворчал он, прижимая жену к себе. — Больше никакого гейдельбергского романтизма на ночь, будь он неладен.