Говорит и показывает

Джеймс наблюдал за ними достаточно давно, чтобы знать: детей не хватятся до самой ночи. Каждый день после школы они в одиночестве ошивались на местных пустырях, вдали от любопытных глаз, домой не звонили и не гуляли с одноклассниками. Дети были близнецами, похожими друг на друга, как две капли воды, не старше двенадцати лет от роду. Мальчик и девочка — и оба совершенно точно не в своём уме. Наблюдая за ними, Джеймс видел, как детишки вместо общения со сверстниками часами вырисовывают палками на земле глупые значки да закорючки. Девчонка почти каждый день собирала по округе мёртвых птиц и складывала в центр круга, который тщательно чертил её брат. Наверное, птиц растаскивали кошки — всякий раз наутро круг оказывался пустым. Иногда дети вдруг принимались петь — крикливо, размахивая руками, сами похожие на неспособных к полёту птиц, и даже не на английском, черт его разберёт — Джеймс такого языка не знал. Джеймс подбирался совсем близко, но раз за разом оставался незамеченным. Иногда дети танцевали, взявшись за руки, в пыли, или говорили сами с собой — будто с кем-то третьим, невидимым, несли полную ахинею… Джеймсу было их почти жаль. Что это за детство такое — чего оно стоит, когда с головой непорядок? Дети жили в доме на окраине со стариком — родственником в не пойми каком колене, — никому не нужные, изолированные от мира в своём безумии. Другие взрослые, казалось, смотрели мимо них, предпочитая не видеть проблему у себя под носом, дети держались стороной… У самого Джеймса, несмотря на очевидные отклонения, связанные с его… потребностями, никогда не было подобных проблем — даже в юности он был чрезвычайно обаятельным. Его обожали сверстники, он пользовался успехом у девушек. Он умел располагать к себе людей. Сейчас, учитывая его образ жизни, это качество было чрезвычайно полезно. У Джеймса была схема, был план. Он не оставлял за собой следов, он не попал под подозрение ни разу — будто сам господь благоволил ему. В Бога он, впрочем, не верил. Высшие силы казались ему чушью, жизнь приучила верить в одного лишь себя. Пожалуй, он даже сделает этим детишкам одолжение, думал Джеймс, когда бессонными ночами пялился в потолок, неспособный заснуть от нервного, сладкого предвкушения. Да и обдурить их будет проще простого. Их деду до внуков не было никакого дела. Быть может, решит, что дети сбежали сами — тем лучше будет для Джеймса. Детей подходящего возраста в этом городе было немало, но он до дрожи хотел именно этих двоих, таких одинаковых и хорошеньких. Волосы у близнецов вились мягкими кудрями, глаза были синее ясного неба, лица — будто с картинки. Джеймсу нестерпимо хотелось узнать, как пахнут волосы у девчонки. Не терпелось распробовать мальчишку на вкус. Джеймс знал: когда к делу подключатся копы, он уже успеет доехать до соседнего штата, сменить документы и избавиться от тел. Будут искать век — да не сыщут. Еще вечером Джеймс выселился из номера в мотеле, за который заплатил наличными, и стараясь попасться на глаза как можно большему количеству людей, покинул город. Это было нетрудно. Накануне Хэллоуина в Гравити Фолз царило небывалое оживление. Каждый встречный норовил пожать Джеймсу руку, хотя тот пробыл здесь всего месяц и ни с кем не налаживал близких знакомств. Обычно засыпающая на ходу владелица мотеля будто пробудилась от спячки. Когда Джеймс пришёл сдавать ключи от номера, она расписывала тонкой кистью маскарадную маску в виде медвежьей морды и напевала что-то незатейливое себе под нос. Она завернула Джеймсу в дорогу большой тыквенный пирог и расцеловала его на прощание в обе щеки. Патрульный, дежуривший у дороги, с небывалой сердечностью пожелал ему приятной дороги. Глотая безвкусный обжигающий кофе, которым его угостил патрульный, Джеймс слушал того вполуха — ему было радостно, что всё складывается так удачно. Легче, чем получалось до этого. Кто же заподозрит человека, уехавшего из города за сутки до пропажи детей, если свидетелем его отъезда выступает сам представитель закона? — Жаль, что не останетесь на Хэллоуин, — ослепительно улыбаясь, посетовал патрульный. — Для нашего города это особый праздник. Мы закатываем потрясающие вечеринки, к ночи собираются все горожане — это традиция, понимаете? Мы обожаем, когда и гости Гравити Фолз принимают участие! Джеймс изобразил в ответ радушную улыбку. — Дела не ждут, — извинился он. — Я и без того задержался — теперь придется гнать всю ночь, чтобы поспеть вовремя. — Что это за дела, из-за которых приходится пропускать всё веселье? — притворно возмутился юноша. — Поверьте, такого вы ещё не видели! Каждый Самайн мы славим хранителя нашего города — так повелось с самого основания Гравити Фолз. Наш хранитель — защитник слабых, покровитель детей. Мы отдаём ему в дар всё самое худшее, что случалось с городом в этом году, и тем самым благословляем себя до следующего Самайна. Вы скажете: суеверие. Возможно! А я отвечу, что вы обязаны быть почетным гостем на нашем празднике! Вежливая улыбка Джеймса стала натянутой. Невежество, дремучие суеверия, проросшие корнями в абсолютно любой провинциальной глубинке, что встречалась на его пути, здорово его утомляли. — Я благодарен за приглашение, — мягко ответил он, — но, позвольте — я ведь даже не приготовил одежду по случаю. — И правда, что это я, — патрульный задумчиво почесал щеку, на которой пробивалась редкая юношеская щетина. — Может, хотите хотя бы взглянуть на мой костюм? Я готовил его целый месяц! Он валяется у меня в багажнике, одну минуту… Джеймс едва сдержал смешок, пока парень с неловкостью надевал грубо сшитые меховые варежки, жилетку — свалявшимся рыжим мехом наружу. От его костюма несло мокрой псиной, да и выглядел он так, будто его сшил пятилетний ребёнок. Посмешище. Собачья маска, которую патрульный нацепил в конце, на взрослом парне была столь же нелепа, как и всё остальное. Впрочем, Джеймс, добавив в голос душевности, заверил того, что костюм выглядит безупречно — очень натурально и устрашающе. К этому моменту кофе, к счастью, закончился, и, ссылаясь на спешку, Джеймс смог уехать из города. Он вернулся в потёмках. Бросил машину в лесу да там и переночевал. Это место располагалось на окраине города, у самого пустыря, и Джеймс точно знал — никто из местных не обнаружит его в такой глуши. Он пробыл здесь меньше месяца, но таких городов сменил десятки и понимал их порядки. Все они, сонные, дремучие, малолюдные, были до смерти похожи друг на друга. Одинаковые дома, одинаковые школы, копы, мотели — отличались только дети. К примеру, эти двое… У Джеймса никогда не было близнецов. Мысль об этом приятно будоражила фантазию, поэтому за ночь он так и не смог заснуть. *** Была суббота, но город с самого утра кипел жизнью. Люди прятали лица под масками — среди громоздких звериных морд Джеймс различил лося, крокодила, белку и медведя. Почти все маски были звериными, поэтому и сам Джеймс за волчьей мордой легко остался неузнанным. Дети отыскались на их излюбленном пустыре. Сидели, ткнувшись коленками в землю, рисовали что-то в пыли — девочка первая заметила его присутствие и вскинула на него ясный взгляд. Близнецы оказались единственными, кто сегодня не надевал маску. Джеймса это порадовало — ему нравилось смотреть на их хорошенькие лица. Мальчишка обернулся к нему с некоторым промедлением и, ни капли не испугавшись, презрительно скривил губы: — Как же ты долго! Мы ждали тебя ещё к утру! Джеймс на мгновение растерялся. Он не успел ответить, когда что-то, похожее на внезапный порыв ветра, мягко, но настойчиво толкнуло его в спину. Он невольно сделал шаг вперёд. Близнецы поднялись с земли, подошли к нему с обеих сторон и взяли за руки. — Нужно поспешить, — сказала девчонка, глядя куда-то перед собой и чуть выше. Её брат, посмотрев туда же, кивнул и откликнулся эхом: — Стемнеет совсем скоро. Джеймс почувствовал беспокойство — всё шло не по плану, чертовски странно. Откуда дети знают его и почему ждут? Держа его за руки, близнецы уверенно направились в сторону леса, где Джеймс бросил свою машину. Они шли молча, не спрашивая дорогу, не спрашивая вообще ничего. В какой-то момент Джеймс захотел остановиться — ему совсем не нравилось, какой оборот приняли дела, но когда он с усилием застыл на месте, холодный, пронизывающий до костей ветер хлестнул его по лицу и вновь потянул вперёд. Джеймс попытался крикнуть — ветер ледяным комком заткнул ему горло. Девчонка рассмеялась, легко и звонко, и крепче сжала его пальцы в теплой ладошке. Джеймс сел в машину и, только взявшись за руль, понял, как сильно у него дрожат руки. Дети, спокойные и безмолвные, расположились на заднем сиденье — а на пассажирском месте по правую руку от Джеймса устроилось… нечто. Будто ледяной ветер пробрался в автомобиль вместе с ними. Оно заполнило собой весь салон, пробралось к Джеймсу под одежду, ледяными иголками впилось под ногти. Джеймс не видел его — разве что различал лёгкую рябь воздуха над соседним сиденьем, — но воспринимал присутствие, мёртвое и страшное, яснее, чем детей, внимательно наблюдающих за ним через зеркало заднего вида. Ему было страшно, но сил реагировать не было. Нечто вгрызлось в него, свело его мышцы, завладело его языком. — Едем, — приказал мальчишка. — Уилл покажет дорогу. Джеймс не знал, куда именно направляет машину — они без труда покинули город, вдруг опустевший, и сразу за его чертой свернули с трассы на узкую просёлочную дорогу. Ехать пришлось не больше получаса. Вскоре близнецы сказали остановить машину и, вновь взяв его за руки, повели через лес. …Здесь, кажется, собрался весь город. Люди, чьи лица были закрыты звериными масками, почтительно расступались перед детьми, освобождая дорогу. За ними лился ветер — ласково стынущий у близнецов в волосах, холодом жалящий Джеймса. Увидев заготовленное кострище, к которому вёл добротно сколоченные подмостки, Джеймс всё-таки попытался сбежать. Оттолкнув детей, он будто на мгновение вернул контроль над собственным телом. Кажется, он даже сумел ударить кого-то, прежде чем его скрутили, сорвали с него волчью маску и волоком потащили к кострищу. Подняли на подмостки, накрепко связали по рукам и ногам. Ветер скользнул за ним следом — и тут же одобрительно загудела толпа. Один из тех, кто держал его, человек в маске пса, склонился к нему поближе. — Я ведь говорил — у нас традиция, — шепнул он. — И в этом году вы наш почетный гость. Я только попрошу вас — постарайтесь не кричать слишком громко. Его ужасно расстраивают крики. Люди спустились с кострища и, тесно сомкнув ряды, встали возле него в круг. Ещё не осознавая, что это — конец, Джеймс отыскал взглядом детей. Те стояли перед прочими горожанами, держась за руки. Девчонка рассеянно улыбалась, мальчишка, бледный и напряжённый, наблюдал за ним без тени улыбки. Их лица были последним, что он увидел, прежде чем холод — тысяча мёртвых звёзд, космос, дышащий ему в лицо, сама смерть — затопил сознание, а странное синее пламя лизнуло ноги, расплавило его плоть и обуглило кости.