Психея

      Цифры в её голове не ведут обратный отсчёт до точки невозврата, не мелькают перед глазами со скоростью света, они останавливаются, медленно подталкивая друг друга к той грани, когда хочется сорваться с места и убежать в неизвестность. Она находится в этой комнате уже ровно три часа, двадцать минут и сорок восемь секунд, ещё пара чисел до того, чтобы нахрен свихнуться.       Нервно постукивает по стене, задевая приторно-розовые обои короткими ногтями и отслаивая выпуклый узор цветочка перед глазами. Чёртов домик для глупенькой куклы Барби, не иначе. Эйбел ненавидит розовый цвет чуть больше, чем грёбанных Галлагеров.       Дождь обрушился на Чикаго совершенно неожиданно, стоило только покоцанной машине с салоном, пропитанным запахом удушающе тяжёлых сигарет из ближайшего супермаркета, остановиться рядом с и х домом. Всё как в банальном сюжете третьесортного фильма, а Гриффин безалаберно отказалась вчитываться в сценарий.       Она — это ненужный и неожиданный дождь, ворвавшийся в сумасшедшую жизнь Галлагеров, к которой они уже давно привыкли. Наверняка старшенькой заплатили кругленькую сумму по акции «приюти сиротку», иначе бы она не ринулась так быстро подписывать никому не сдавшуюся бумажную волокиту.       Сейчас звук того, как дотошные капли дождя врезаются в крышу дома — непривычно режет слух, отпугивая привычную тишину с едва различимым шипением. Но ей, на удивление, это отчасти нравится. Единственное, что здесь нравится.       Девушка подходит к окну, открывая его и блаженно улыбаясь сильному порыву ветра, сшибающему с ног. Пижама, которую дала ей Фиона — на пару размеров больше, чем нужно и постоянно слезает с плеч, сколько её не поправляй. Всё словно кричит, разрывая голосовые связки, что она тут совершенно чужая.       Тянется, чтобы закрыть окно и не сидеть завтра с красным носом, кружкой горячего чая и шарфом на шее, если ей его, конечно, вообще дадут, но замечает чей-то силуэт на крыльце.       Эйбел задумчиво прикусывает губу, осознавая, что сегодня всё равно точно не уснёт, слишком тут всё отчуждённо неприятное, словно покрыто толстым слоем грязи и желчи. А вот знакомиться с будущей семьёй просто необходимо, прописано в невидимой приютской инструкции по выживанию.       Девушка выходит из чужой своей комнаты, тихо прикрывая за собой дверь, на ощупь ищет перила и крепко в них вцепляется, как утопающий за спасительную соломинку. В темноте каждый сантиметр этого дома похож на вместилище настоящих монстров, которые лишь ждут подходящего часа, чтобы поскорее на неё напасть. Спускается вниз, идя по скрипучим половицам, отдающим громким звуком по оголённым нервам. Приходит запоздалое понимание, что тёплых вещей у неё нет: лишь потёртые тёмные джинсы, застиранная чёрная футболка с дурацким изображением Микки Мауса, словно ей десять. И всё это она оставила этажом выше, (не) в своей комнате, куда возвращаться — значит проиграть самой себе в идиотскую игру.       Хлипкие кеды с криво завязанными шнурками трут голые ступни, но Гриффин упрямо хватает первую попавшуюся в руки куртку тёмно-зелёного цвета с крючка, наконец выходя из душного дома.       На улице непривычно холодно, ветер беспощадно пробирается цепкими пальцами под тонкую ткань шорт и куртки, которая пропахла дешёвыми сигаретами и пыльными старыми книгами из школьной библиотеки. Морщится, нервно скрещивая ноги, и смотрит в сторону той фигуры, которую увидела из окна. Пару холодных капель дождя из-за сильного ветра попадают на оголённые участки кожи, поднимая градус нервозности на новый уровень.       Рядом стоит парень с ярко-рыжими, почти красными волосами, бледной веснушчатой кожей и зажатой между губами сигаретой. Он замечает её не сразу, а может и вообще не хотел замечать, продолжая смотреть в одну точку прямо перед собой. Ей кажется, что она без спроса вклинивается в его личное пространство, но всё равно тупит, не осознавая прокола:       — Ты Йен, верно? — наиглупейший вопрос, который срывается с губ раньше, чем Эйбел успевает с силой прикусить кончик языка.       Он молчит. Девушке кажется, что он не расслышал вопроса, но колкий презрительный взгляд заставляет усомниться. Глаза пронзительные, серо-голубые, похожи на бушующее море, над которым «нависают» грозовые тучи, а она тонет, захлёбываясь солёной водой, как это описывали в девятнадцатом веке. Да какие, к чёрту, сравнения, если они не в блядской романтической мелодраме с «Жили они долго и счастливо»?       — Ты не мечтай, детка, Фиона скоро поймёт, что совершила грандиозную ошибку и сдаст тебя обратно, — передёргивает плечами, словно говорить с ней ему в тягость, и делает затяжку, выпуская размытые кольца дыма в воздух. Эйбел хочет сделать точно также, исчезнув с лица Земли в порыве ветра за одно мгновение.       Его слова заставляют разочарованно округлять глаза и втягивать носом как можно больше кислорода. Создаётся ощущение, что вся Вселенная остановилась в этот момент, как после нажатия кнопки «стоп», когда смотришь дурацкое видео с котятами в новостной ленте Фейсбука. Нет, Эйб не питала никаких идеалистичных иллюзий по поводу этой семьи, но было чертовски обидно, что с ней себя так беспричинно грубо ведут.       Грандиозная ошибка — вот, кто она.       — Ох, знаешь, — сглатывает тугой ком слёз в горле, голос непривычно дрожит и звучит до раздражения жалко. — ты чертовски заблуждаешься, может, я смогу всем понравиться?       Сомневается в собственных словах, но чёртово упрямство сейчас владеет всем.       — Спорим? — приподнимает рыжеватую бровь, насмешливо смотря, словно она маленький беспомощный ребёнок, и протягивает руку, чтобы скрепить этот наитупейший спор.       — Спорим, — упрямо кивает головой так сильно, что пару светлых прядей выбиваются из тугого пучка. Пальцы соприкасаются с чужими, и она уже понимает, что проебалась по всем пунктам.       — Если ты понравишься всем нам, то я выполняю любое твоё желание, если же нет, то ты моё, — может показаться, что в его глазах отражается целая галактика, но, чёрт возьми, если смотреть под правильным углом — там ёбанный ад, без всяких сомнений.       — Если выиграю, то ты целуешь парня, — неизвестно, что побудило её это сказать, но его оглушительный смех взрывается в атмосфере. Такой, что заставляет целые стаи мурашек пройтись по телу, а кровь покрываться тонкой ледяной коркой.       Ещё одна твоя глупая ошибка, Эйбел.       — Мне должно не понравиться желание, а не наоборот, — отсмеявшись, произносит Йен, наблюдая за растерянно/любопытным/хрен знает каким, он не хочет всматриваться, взглядом девушки.       Напряжённое молчание повисает в их личной пропасти, изредка исчезая из-за звука дотошного дождя.       — Добро пожаловать на некоторое время к Галлагерам, Гриффин, ты проиграешь спор, — тушит бычок о пепельницу на крыльце и выкидывает его подальше в мокрую от дождя траву. Его усмешка врезается на подкорку в раздел слепой ненависти.       Он толкает девушку в плечо, неспешно заходя в дом. Эйбел растерянно поворачивается, будто в замедленной съёмке, прикасаясь к ушибленному месту ладонью. У неё список «Ненавижу» и почётное первое место специально для ёбанного Йена Галлагера.