Голодные игры. Знамя нового мира

      Я постарел. Не скажу правда, что теперь я выгляжу хуже. Если только чуть-чуть. Следы от зубов, оставленные переродками на моем теле и лице, практически полностью исчезли благодаря регенерации клеток. Но все это мелочи по сравнению с тем, что я целый год мучился от несуществующих болей в несуществующей руке. Да, теперь вместо левой руки у меня протез из какого-то особого сплава. Я не знаю точно, не буду вдаваться в подробности. Знаю лишь то, что металл болеть не может. Но болел. Клеточная память или что-то в этом роде. Не важно. Важно лишь то, что боль терзала меня целый год, не давая забыть, как чудовищные зубы впивались в мою шею чуть повыше плеча. Этот укус должен был принести мне смерть, а принёс лишь долгие часы агонии. Я не знаю, каким чудом я выжил. Провалялся в вонючей канализационной жиже сутки или около того, а затем меня нашли. Какое-то внутреннее подразделение, я был не в том состоянии, чтобы понимать хоть что-то. Я вообще лишь чудом находился в сознании. Ну или почти в сознании. Дикая боль во всем теле то ввергала меня в страшный черный сон, то вырывала мое сознание из тьмы. А потом пришли они и бороться стало легче. Далекая часть меня узрела в этих людях надежду. Я позабыл про боль, позволил им делать свое дело. Позволил увезти себя, шить, резать. Ведь я чётко обозначил образ перед собой, к которому и стремился. Непокорные рыжие локоны моей Энни, моей любимой. Я проматывал в голове все наши разговоры, все возможные варианты ее эмоций. То, как она дует губы, когда делает вид, что обижена, как хитро сужает глаза, когда заигрывает, как закусывает щеку перед принятием важного решения. На самом деле лицо Энни создает намного больше эмоций, чем я могу описать. Вот я и сосредоточился на них. Они позволили мне пережить самые тяжёлые дни, когда боль была невыносимой. Через дней пять доктора уже смогли с уверенностью сказать, что я выживу, техник начал конструировать руку для меня, сняв мерки с той, которую им пришлось отрезать. А я все ждал встречи с Энни. Я настоял, чтобы ей не говорили обо мне, пока я не приду в порядок. Я не хотел, чтобы она видела меня сломленным. Я верил, что очень скоро я сам смогу сообщить ей о себе. Но потом начались эти боли. Фантомные боли, которые буквально выворачивали меня наизнанку. Я что-то ел — меня тошнило, спал — мне снились кошмары. Переродки снова и снова разрывали меня на части, а я не мог думать ни о чем другом, кроме Энни, теряющей меня навсегда. Это было моим страхом. Не увидеть ее больше никогда — что может быть хуже! Но я не мог подвергать ее еще большим страданиями, чем весть о моей смерти. В своих болях я умирал вновь и вновь, каждый день. Я знал, что не могу предстать перед Энни таким. Калекой. Инвалидом с целым букетом проблем. Я решил дождаться их окончания. Я все еще находился в реабилитационном центре, меня оттуда не гнали и я воспользовался гостеприимностью по полной. Около года спустя боли прекратились, сознание постепенно пришло в порядок. Я попросил о встрече с Энни и узнал… О боже, это просто добило меня — Энни вышла замуж за другого. Что? Как? Почему? Один лишь год, и моя Энни перестала скорбеть, перестала надеяться.       Как я мог тогда поверить в это?!       Но факт остается фактом — я поверил. Моя израненная душа и моё покалеченное тело не видели вариантов.       Я утратил все. Утратил надежду, утратил всякую радость. Утратил смысл. Я снова попытался спастись, вспоминая эмоции Энни, но теперь эти попытки приносили мне одну лишь боль, а ее эмоции казались мне не настоящими. Однажды я был ментором этой девушки. Точнее не я, а Мегз, но тогда мне довелось часто видеть Энни. Я знал, на что она способна. Она была хорошо подготовленным трибутом. В конце концов Энни всю жизнь воспитывалась, чтобы стать профи. Она умела лгать. Она лгала и мне? Лгала что любит? В потоке этих мучительных мыслей я провел еще три года, оставшись работать в центре реабилитации в службе охраны. Охранник из меня вышел тот еще, но время выдалось спокойное, мне ни разу не пришлось использовать грубую силу. Мимо меня промчались самые важные события — отставка президента Пэйлор, назначение Плутарха Хевенсби временным и.о., свадьба Китнисс и Пита, помолвка Хеймитча и Эффи. Я не отреагировал ни на одно из этих событий, не заявил о своем возвращении. А зачем, если главный смысл моей жизни растаял вдали, как горизонт тает в морской пучине?!       Я слышал, что даже Джоанна вышла замуж. За Гейла. Смеялся долго, не поверил. А потом мне показали кадры. Что ж, Джоанна выглядела на них лучше, чем когда-либо в своей жизни. Я искренне радовался за нее, но и ей не сказал о своем возвращении. А потом меня отвезли к мемориалу. Интересное место. Интересное тем, что на грубом камне я узнал свою фигуру, держащую трезубец. Я герой. А как же, то-то же моя жена страдает без меня, без героя! Мемориал вместо того, чтобы наполнить меня гордостью и легкой тоской по умершим (в первую очередь по Мэгз), создал во мне совсем другие эмоции. Непринятие, злость, уныние. Я поспешил убраться оттуда, дав себе зарок никогда больше не возвращаться мыслями к тем событиям и тем людям. И я сдерживал это обещание целых восемь лет, пока однажды не встретил Его…