ЭННИ
Мерзкий протяжный писк исходил словно отовсюду: из стен, пола, потолка, люстры и одеяла. Я даже заглянула в шкаф и встроенный в стену холодильник, но, разумеется, среди брюк и склянок с соком не обнаружила источник шума. Голова гудела от недосыпа, и боль даже усилилась, когда я взглянула на настенное табло и поняла, что проспала всего часа два — было ровно 09:30 утра. Разумеется, это был будильник. Гадкий, громкий и до безобразия точный капитолийский будильник, встроенный чёрт пойми куда, чтобы я мучилась и чувствовала себя загнанным кроликом с первых дней. Я забралась на кровать и отодвинула штору из плотной ткани, которую опустила пару часов назад, чтобы обезопасить свой сон от наглых солнечных лучей. То же небо, облака, вторая рельсовая полоса и шпиль с полумесяцем. Мой мозг выключил раздражение от писка будильника и мобилизовал тревогу: что, если это не будильник, а сигнал бедствия? Почему мы стоим в том же месте, где и пару часов назад? Может наш поезд горит, и меня просто забыли предупредить об эвакуации? Потоп, землетрясение, падение метеорита, извержение вулкана, да что угодно! Чёрт знает, есть ли в этой местности вулканы, но исключать нельзя ничего, пока не узнаю подробности. Я подхватила халат и лихорадочно натянула его, путаясь в рукавах из-за того, что крутилась и взглядом ощупывала комнату, подмечая, что могу взять с собой в случае, если одно из моих предположений окажется верным — сок, печенье, сменная обувь и одежда, электронная свечная зажигалка и влажные салфетки. Этого должно хватить, пока я не решу, что делать дальше. Когда я выудила из шкафа первые попавшиеся носки и плюхнулась на прикроватный пуфик, чтобы было удобнее надевать их дрожащими руками, в дверь постучали. Спокойно и расслабленно, что сразу же разрушило картины адского огня в моей голове. Я уставилась на дверную ручку, зависнув в воздухе с натянутым на половину ступни носком. Было тихо, словно мир был в полном порядке, либо же мой посетитель был настолько тактичен, но не хотел нарушать мой покой даже в момент катастрофы. Моё тело расслабилось, и я почувствовала, как одеревеневшие пальцы снова обретают пластичность и пропускают волну тепла. Я была не одна, и это успокаивало. Это был не Финник, который подал бы более громкий и яркий сигнал о своём присутствии, и это пугало. С нашей первой неофициальной встречи прошло всего несколько часов, и я всё ещё плохо его знала, но достаточно, чтобы доверять. Разумеется, за стеной должен быть ещё и Аспен, но доверие — последнее, что я испытывала к этому новому незнакомцу. Я натянула носки, пригладила волосы, сложила руки на коленях и застыла, словно меня посадили на скамью первого ряда групповой фотографии. Когда писк замолк, чтобы вдохнуть силы и пойти на ещё один адский круг, я нервно втянула воздух и пригласила незнакомца войти. Наверное, я выглядела жутко невоспитанной деревенщиной, и мой первый за сегодня гость был оскорблён, когда его встретили не с доброжелательной улыбкой, а раскрытым от удивления ртом и огромными от изумления глазами. Полагаю, моё поведение было бы не столь неотёсанным, выбери мой гость что-то менее вычурное для своего образа, но я даже не сразу поняла, что груда ткани, вплывшая в комнату, была человеком. Он был высоким и широкоплечим, так что я сразу для себя решила, что это мужчина, хотя будь он ниже хоть на четыре дюйма*, мне пришлось бы поломать голову над этой загадкой — вся его голова была плотно обтянута словно белым чехлом, прикрывая и нос, и глаза, и подбородок; квадратом выделялись лишь пухлые губы в ярко-красной помаде, другая же часть подбородка и щёк была выбелена в тон материала на голове. Тело скрывала бесформенная туника и длинные брюки в пол того же цвета. Рукава одеяния свисали до колен, даже учитывая, что они были слегка собраны у ладоней, в которых незнакомец держал тонкую деревянную доску, напоминающую то ли поднос, то ли лист бумаги. Он склонился ко мне, замер в позе напоминающей поклон и протянул деревяшку. До того скрытая руками область ключиц обнаружила кусочек кремовой кожи в небольшом прямоугольном вырезе и выбитую в центре надпись «персонал». Татуировка. Я видела их раньше у заводских рабочих и рыбаков, торгующих неликвидными остатками утреннего улова на причалах, но их рисунки были старые и поплывшие, словно кожа была бумагой, на которую капнули водой. Да и сами татуировки были кричащими, изображая обнаженных по пояс женщин с рыбьими хвостами, или просто бессмысленные строки куплетов рыбацких песен или забытых молитв без смысла о возвращении на сушу. Эта же была чёткая, яркая и лаконичная — персонал, ни больше, ни меньше. Сразу вспоминается дежурство в столовой и штампы на голых куриных гузках с датой ощипывания. Почему просто не приколоть бейджик? Гость в белом, застывший в одной позе, опустился ещё ниже и притянул подбородок к груди, будто пытался выложить шеей невозможный угол в девяносто градусов и протянул дощечку практически вплотную к моему носу. — Это мне? Кивок. На подносе оказалась сложенная единожды записка. Я взяла листок и провела пальцами по поверхности: приятная плотная бумага, синий оттиск с витиеватой цифрой «четыре» в центре, а под ним на специальной и единственной строчке для отправителя нацарапано имя — Финник. Я раскрыла листок и хотела прочитать послание, но быстро осознала свою грубость по отношению к странному посетителю и улыбнулась: — Спасибо! Он не пугал меня, хотя и выглядел зловеще. В его образе было что-то жалкое, и я была практически уверена, что и клеймо на груди, и дурацкий костюм он носит не по своей воле. Если так, то мы были в чём-то похожи, и я уже была готова брать его в союзники. Если же моя теория ошибочка, и неизвесный каждое утро с радостью натягивает свой костюм, то меня обрадует даже такой расклад, ведь это бы означало, что я наконец-то встретила здравомыслящего и счастливого человека в этом адском капитолийском экспрессе. Считать Финника здравомыслящим я не спешила, была какая-то сумасшедшая чертовщинка в его кривой улыбке с ямочками. «Персонал» улыбнулся и поклонился. Наверное, им запрещено с нами разговаривать, чтобы не было соблазнов выболтать все тайны. Тем не менее, я хоть и успокоилась от его неторопливости и отсутствия паники в движениях, но всё равно не могла игнорировать шум, который, да убьёт меня на месте упавший с потолка огромный лосось, если это не так, всё же являлся будильником. Я чувствовала себя убого, сидя на пуфике в состоянии дохлой колибри, но решила, что в моём положении лучше выглядеть глупой, чем свихнуться от писка: — Всё в порядке? Просто этот звук… Никогда не слышала ничего подобного. И он, отовсюду, просто везде! — для пущей убедительности я обвела комнату руками и поджала губы. Мужчина кивнул и подошёл к настенному сенсору, через который Финник ночью вызвал уборщиков, и нажал на правый угол экрана. Панель щёлкнула и медленно открылась, съехав вверх. Там оказалась всего одна кнопка, при нажатии на которую весь шум стих. Вернувшись из ресторана, я немного покопалась в сенсоре, который оказался гораздо более функциональным, чем любой из старых школьных компьютеров или вычислительных машин на моих математических курсах. Маленькая пластина вмещала в себя возможность управления кондиционером и ароматизатором воздуха, включением музыки и телевизора (который я так и не нашла), вызовом персонала, связи с остальными купе и затемнением оконных стекол. Именно через эту панель я включила себе звуки природы, но путь к ним был интуитивно понятен — через иконку с луной и маленькими буквами «z» вокруг во вкладке «звуки», но будильника, сколько я не кружилась по разделам, чуть не связавшись по экстренной линии с машинистом, там не было. Казалось бы, самое простое и необходимое в спальне отсутствовало, и я легла в кровать, рассчитывая расспросить про будильник Финника и надеясь, что из-за долгой отключки после успокоительного укола не просплю завтрак. — Так это был будильник? Кивок. — Но я его не включала. Как так вышло? Наклон головы и медленный отрицательный кивок. — Ладно, тогда… Тогда мне, наверное, стоит прочитать записку и привести себя в порядок. Спасибо за помощь с этим устройством! — не считая детских праздников с танцами, мне никогда не приходилось общаться с людьми, которые кланялись мне и были, по всей вероятности кем-то вроде слуг из детских книжек про принцесс. Мой опыт описывал «персонал» как кого-то наделённого практически неограниченной властью над тобой, твоим распорядком дня, гардеробом, рационом и даже мечтами. Работники приюта были слугами, но слугами лишь государства, тогда как я сама была чем-то вроде детали, которую надо вовремя смазывать, проверять на износ и если барахлит по неизвестной причине, озлобленно раздавать шлепки по корпусу. Отношение нового знакомого мне нравилось несоизмеримо больше — галантный поклон, и вот он уже за дверью. Молчаливость, пожалуй, благодетель. Внутри записки оказалось лишь несколько строк. Сначала почерк был неоднородный, острые буквы плясали, будто Финник писа́л, стоя на потолке, но ближе к концу выравнивались и округлялись, словно ментор всё же пересел за рабочий стол. Слова выложили следующее: «Энни! Я хотел сам проводить тебя на завтрак и обо всём проконсультировать, но мне срочно нужно встретиться с Мэгз. К тому же оказалось, что основную часть новостей и инструкций ты уже знаешь, так что моя помощь тебе только в тягость. Встретимся в столовой, договорились? Будем ждать тебя в 10 в том же вагоне, где мы ели вчера. И совет — надень что-то соответствующее торжественному знакомству, иначе капитолийская сопля будет три часа читать нам нотации о стиле и важности имиджа.Финник»
Поезд дёрнулся и медленно пополз вперёд. Кондиционеры загудели, а из динамиков полился нежный девичий голос:Коленки трясутся и хмурится бровь? Играешь на нервах старухи лихой! Придёт к тебе ночью и сядет на стол Ногами уставшими прямо в котёл. Не смей её кликать, а то не спеша Высосет душу и съест сгоряча Пугливое сердце твоё всухомятку. Ты не играй с нею в лживые прятки! Выпрями спину, плечи расправь, Силу свою ты больше не прячь, Время уходит, стареет душа Каждый миг важен и жизнь хороша. Будь ты спокоен о том, что грядёт, Иначе придёт к тебе, сядет на стол Страшная смерть с железной косой.
И тебе доброго утра, неизвестная мне девушка с оптимистичной мелодией для зарядки. Обалдеть можно. Я была уже в ванной и быстро натирала лицо пеной для умывания, когда женский голос сменился мужским и басом затянул что-то в стиле:«Безмятежно, не спеша и размеренно дыша, Опускаюсь на колени, где покоится душа Меня душит, гложет сердце…».
* Около 10 сантиметров. Захотелось использовать эту меру длины в качестве дани происхождения авторки оригинальной истории.