Ночь. Мрак. Тишина. Только и слышно, как едет единственная на дороге машина. Спуск с горы. Щелчок. Отказали тормоза. Еще щелчок. Дерево. Салон, заляпанный кровью. Плач ребенка. Тяжелое дыхание. Горькие слезы. Тьма.
***
Нику. Нику! Нику, проснись! Тебе опять дерьмо это приснилось? Спи нормально и дай людям поспать, вообще совести нет, задолбал! 1 декабря. Прошло уже 18 лет со времен той ужасной аварии. Чувствую, этот сон будет еще долго мучить меня. Стоит только закрыть глаза, завернуться в уже остывшее одеяло и снова одно и тоже. Машина. Дерево. Смерть. Уже 18 лет я живу в этом чертовом дет доме. Ребенка с такой историей никто из нормальных людей не возьмет. Если раньше еще и была надежда: маленький, милый ребенок, без одного глаза и со шрамом от стекла на второй половине лица, то сейчас все намного сложнее. Я вырос и уже не такой уж и милый. Я уже давно достал Санька, который живет со мной в одной комнате с тех пор, как я попал сюда. Его ноги парализованы, а сердце настолько слабое,что одно лишнее слово заставит его лежать в кровати месяц, а резкое движение может и вовсе убить. Мы — дети-неудачники. Нам уже ничего не светит. Ни найти семью, ни создать новую, ни выжить в этом ненормальном мире. В приюте каждый день проходит как по штампу. Подъем. Завтрак. Зарядка. Чтение. Интеллектуальные игры. Обед. Прогулка возле корпуса. Опять чтение. Ужин. Просмотр фильма. Душ. Сон. Как же раздражает эта повседневность... Нам не разрешают работать, учить что-то новое, видеться со знакомыми, говорить с девушками и вообще выходить за пределы этого гребанного места. Иногда кажется, что уже и мухи, вечно летающие вокруг, разработали особую тактику. Сначала сесть на нос, потом на левую ногу, покружиться около уха и сесть на спину. Спускаясь каждый день по одной и той же лестнице, проходя по до боли надоевшим коридорам, видя уже давно задолбавшие лица, единственное, что может развлечь или поднять настроение - нарушение правил. Не знаю, чем увлекаетесь вы, музыкой, пением или рисованием, но для нас это самое интересное развлечение. Сколько раз мы имитировали отравление едой из столовки, после чего малышня (да и не только) вовсе отказывалась есть. Сколько раз мы доставали воспитателей на различных уроках, приносили животных, изредка попадающих к нам через забор, окружающий территорию нашего детдома. После каждой такой выходки мы снова и снова оказывались в кабинете директора. На нас не орали, лишь каждый раз делали "последнее" предупреждение. Почему в кавычках? Да потому что всем нас очень жалко, ведь мы с Саньком здесь пробыли больше всех. Никто не хотел возлагать на себя такую ответственность, как брать в семью такого инвалида как Санёк или такого "красавчика" как я. Возможно, вам жаль нас. Мне, лично, нет. В этом месте нас с детства учили каждый вечер молиться Б-гу. Наш воспитатель вечно твердил: "Если ваши молитвы будут чисты и искренны, то вы быстро найдете себе новую семью." Если составить список из молитв, которые я оставлял каждый вечер этому вашему Б-гу, и записать их самым мелким шрифтом на бумаге, то этим листом можно будет обкрутить вокруг земли 10 раз и еще останется на то, чтобы на нем повеситься. В следующем месяце Саньку исполняется 20 лет, а это значит, что он должен будет покинуть приют, т.к. будет считаться уже полностью состоявшейся личностью, которая уже должна будет знать, что такое жизнь, как заработать и состояться в этом мире. На все это государство выдаст ему 200 грн, плюс 20 грн за то, что он инвалид. Суки. Если бы я мог, я бы вышел раньше Санька, устроился на работу, не тратя на себя и копейки, насобирал бы на съемную квартиру и оставил бы порядочно денег на еду, отдав ее Саньку. Но нет же, твари, мне нельзя выходить отсюда. Ненавижу этот мир, этот приют и жизнь. На прошлой неделе к нам поступил новенький, уж не вспомню, как его звали, Антон или Алексей, не суть. Не выдержав и дня он задушил себя подушкой во время сна. Быстро сдался. Я опять начинаю дремать. Я уже давно понял. Что намного легче вовсе не спать, чем каждый раз видеть этот ужас. Но без года нормального сна я начал видеть галлюцинации. Родителей, машущих мне через окна 3 этажа, большого розового кролика, поедающего их кишки. Мое вечно нервное состояние заметил здешний врач, прописав мне эти таблетки, благодаря которым, сука, я сразу же засыпаю. Приходится выплевывать таблетки, но когда они следят за тем, чтобы я их выпил, хитрить не получается. Приходиться пить, а потом два пальца в рот и снова не видать мне сна. Эта бессонница меня доконает, но все же это лучше сна, который меня вечно преследует.