Torn wrappers from candy

      Заметив в гуще голов в школьной столовой знакомую шевелюру, Святослав увидел, что стол, за которым тот сидел, был уже полностью занят. С еле уловимым вздохом он повернулся лицом к друзьям. Честно сказать, выглядел он странно. Очень странно. Если перед историей сначала Басюл и Черкас удивлённо переглядывались, когда Святослав только-только подошёл к Никите и когда увидели на лице у того синяки.       Первая мысль, конечно же, была элементарной и очевидной — парни подрались, не поделив что-то. И нет разницы, что именно. Если эти двое были оба неслабо избиты. У одного — тучи синяков на лице и местами на запястьях, как заметили на физкультуре ребята, а у другого — разбита губа и сильно поцарапан висок, если тут вообще можно применить слово «поцарапан». Создавалось ощущение, что по коже тщательно проводили наждачной бумагой частыми движениями.       И от этого обоим становилось не по себе, что вполне естественно, ведь эта троица знает друг друга с давних времён. Не с самых давних, но они знакомы уже достаточно давно, уже десять лет. Впервые они познакомились в первом классе первого сентября. И если Слава и Костя сдружились стремительно быстро, то Святослав влился в их небольшую компанию, когда ему стукнуло двенадцать лет, то есть в середине учебного года, когда они ещё учились в шестом классе. С того времени мало что изменилось, больше в их узких круг общения никто не влезал. Серьёзно, в школе они держались всегда рядом, не отходя друг от друга ни на шаг, словно бы игрушки-неваляшки, которые стоит только отклонить в сторону — они вновь принимают прежнее положение. Так же и с ними. У них есть друзья и за пределами школы (кроме Святослава, у него не было), и они уделяли своё внимание и им. Но эта троица всё равно неразлучна.       Именно поэтому ребята ценят эту дружбу, она для них многое значит. Но какого же было их удивление, когда они сначала заметили, как Никита смущается, что было очень чётко видно. Они переглянулись и посмотрели на них. Святослав же потом ещё и смеяться начал вслед за Никитой, это было… совсем не похоже на него. Обычно он улыбался искренне только при них и при семье. В иных случаях это была холодная ухмылка или улыбка, ничего из себя не значащая. Но точно ясно: это был по-настоящему искренний смех.       Они сейчас спокойно сидели на своих местах за одним столом и поедали противную пищу, приготовленную заботливыми поварами из школьной столовой. И слово «заботливые» было не самым подходящим. Создавалось ощущение, что они готовят так отвратно потому, что не хотят нормально кормить учеников, хотя говорили, чтобы ученики начали страдать ожирением. А вообще-то аргументировали меню фразой «Здоровое питание! Это то, что нужно растущему организму, не то что ваша химия!». Потому ученики вынуждены либо не кушать, либо с «каменным» лицом поедать их «творение высшего искусства».       — Ты какой-то странный… — осторожно начал Басюл, будучи в полной уверенности, что Костя его поддержит, если Святослав что-то скажет против. Но это вряд ли: он всегда соглашался с друзьями, даже если дело касается его поведения.       — Что не так? — Святослав оторвал взгляд от ужасной каши и перестал водить по ней ложкой, уставившись на Славу и Константина.       — Ты сегодня очень… сговорчивый, — предположил Черкас. В его голосе что-то неразборчивое читалось, что именно, никому из друзей не было ясно, даже ему самому. Но это была ревность, обычная дружеская ревность. И он бы не хотел делить Святослава на троих или ещё больше, что ещё хуже.       — Не понимаю, — пожал плечами Степанов, оглядываясь через одно из плеч и посмотрев мельком на Никиту.       — Да всё о том же, — прищурил глаза Слава. — Ты последние дни был рассеянный, постоянно смотрел в ту же сторону, что и сейчас. Причём смотрел очень… думаю, это не очень корректное замечание, но скажу, что взгляд был немного мечтательный, — он не повернул голову, но всё-таки заметил, как Константин кивнул, согласившись. Святослав поперхнулся кашей и, отстранившись, прокашлялся, несмотря на многие взгляды, обращённые на него.       — Да вы с ума сошли! — бросил Свят и, взяв посуду в руки пошёл подальше от них, сдавать её.       Он подождал на выходе нового друга и, не дожидаясь, как это бывало обычно, друзей, прошёл к нужному кабинету с ним.       — У тебя вновь кровь пошла, — полушёпотом произнёс Никита. — На губе. До подбородка уже дотекла.       — Пожалуй, не стоит так много улыбаться, — Свят прикоснулся пальцами к нижней губе и поднёс руки к крану, смывая кровь. Позже оба могли отправиться в класс.       Никита улыбнулся своей улыбкой и прошёл к своей парте весьма вовремя, едва ли прозвенел первый звонок на урок.

***

      Святослава задержали на последнем уроке, и он был вынужден сейчас со всех ног бежать вниз по лестнице, единожды перепрыгнув через перила и превозмогая мгновенно появившуюся боль в пятке. Он подбежал к входу, надеясь успеть встретить у дверей, во дворе или же у ворот школы нового друга. Он подошёл к массивным воротам, окрашенным в противного оттенка, так любимого предыдущим директором, зелёного цвета краску. Но около них стояли две пары парней и ещё одна девушка, но нужного человека среди всех этих групп подростков не находилось.       Святослав был вынужден, опустив голову, отправиться домой. В то же время его одолевали не самые приятные мысли, которые преследовали его около получаса, пока он добирался до нужной квартиры.       Он не понимал поведения друзей, хотя для людей стороны оно было бы вполне элементарно, особенно если посторонний человек умеет «копаться» в чужих мозгах и хорошо знает человеческую натуру. Тогда было бы неплохо, если бы этот человек объяснил и Святославу, что такое он чувствует по отношению к Никите. Почему они так странно себя ведут и так… противоестественно? Не ясно, как можно случившееся между этими двумя назвать одним словом. Может, необычно? Не важно.       Но важно то, что довелось испытать Святославу. Вернее, всё близится к чему-то. Ведь иначе, почему он так сразу, едва увидев неизвестного тогда ему человека, заинтересовался его персоной. Ведь он обычный, самый обычный подросток.       Самый обычный подросток с самой необыкновенной улыбкой,  — пришло в голову Святославу, но он сам постеснялся даже думать о чём-то подобной и мигом опровергнул эти мысли, просто мысленно послав их куда подальше. Потому что это слишком по-девчоночьи. Так вот издыхать от простых мыслей о каком-то человеке. Но это было чем-то высоким, наверное. Ведь школьная любовь — самая чистая и светлая. Во всяком случае так говорят.       Хотя… увы, не в наше время. Сейчас от этой самой «влюблённости» подростки теряют девственность под мостом, при этом покрываясь ею же.       Хотя сейчас же не об этом, сейчас речь идёт о тех, у которых в мыслях почти нет похотливых взглядов друг на друга и вообще на жизнь. И это радует, знаете ли.       Может, это какое-то отклонение от норм, раз гормоны вырабатываются в их молодых телах в относительно малых количествах, но это по какой-то неясной причине радует. Они не думают друг о друге как о предмете для одноразового перепиха. В мыслях у них только томные взгляды, обращённые друг на друга, и усталые вздохи.       Но если сделать первый шаг, то они вполне могут стать если не ответно влюблёнными друг в друга и понимающими, что не просто приятели или в этом кем-то духе, а возлюбленными, то хорошими, близкими друзьями. Это уж как выйдет. Именно этот маленький, практически гусеничный, шаг собирался сделать Святослав, но опоздал из-за учительницы, что заставила его пересказывать никому ненужное стихотворение. И теперь из-за неё он опустил свой шанс. Но ничего, он попробует завтра. Кто знает, возможно, он всё-таки не будет обременён обстоятельствами и сможет предложить Никите как-нибудь провести время вместе. Хотя бы как друзья, потому как на большее не хватит смелости.