Трогать запрещено

Когда Матсукава предложил Оикаве расслабиться, Тоору подумал, что друг предлагает взять отпуск с работы на неделю, выйти на улицу, попить Витамина D и, может быть, выпить больше одного коктейля, что он пьет обычно в баре. Однако он и приблизительно не догадывался, что Матсукава собирается в стриптиз-клуб. Дело в том, что Оикава не любил стрип-клубы. Однажды он посетил один, там было много девушек топлес. Трое из них сразу подошли к нему, заявляя о своей цене, которая была чертовски высокой. И Оикава тогда не мог решить, стоит ли вообще тратить столько денег на визуальную стимуляцию. — Доверься мне. Я знаю, ты будешь наслаждаться этим, — усмехается Матсукава, придерживая для него открытую дверь и жестом руки заманивая внутрь. Оикава уже с самого начала был немного раздражен и расстроен. Матсукава заставил его выйти из дома сегодняшним вечером, что не входило в его планы. Изначально он собирался свернуться калачиком под горой одеял и устроить себе марафон шоу по Netflix вместе с кучей сладостей и, возможно, носовыми платками для слез. Постоянный тусовщик (что звучит крайне ужасно) собирался побыть этим вечером в одиночестве. Оикава чувствовал полное расслабление. Он хотел провести одну или две ночи наедине с собой. Но Матсукава не позволил ему. И поэтому Оикава с большой неохотой отказался от своих планов, чтобы выйти из дома. Он даже не пытался приложить усилия в поиске подходящей одежды. Гораздо больших стараний ему стоило выбраться из своей уютной квартиры. Но все же ему удалось хорошо выглядеть в своей толстовке с капюшоном и темных джинсах вместе с кедами и очками. — Ты мог выбрать что угодно, но выбрал стрип-клуб, да? — вздыхает Оикава, когда Матсукава ведет его за угол, минуя множество людей, стоящих в очереди. Вышибалы с глупым причудливым видом агентов с заставки фильмов проверяют ID и VIP-номера. Должно быть, Матсун имеет тут какие-то связи. — Ладно, дело такое. Мы должны выпить две рюмки, прежде чем ты пойдешь туда. — Зачем это? — Оикава удивленно моргает, уставившись на барную стойку. Хотя, с другой стороны, этот бармен чертовски мил со своими длинными светлыми волосами, собранными в пучок у основания шеи, и торчащими кончиками прядок на макушке. Его пронзительный взгляд мечется между любопытством и удивлением, когда он смотрит прямо на Оикаву. — Потому что ты выглядишь слишком напряженным, — объясняет ему Матсукава. — Эй! Это не так! Я даже не хочу находиться здесь! — жалуется Оикава. Но он сразу же замолкает, когда перед ним ставят две рюмки, обе наполненные ликером: благодаря им он почувствует себя хорошо в ближайшие пятнадцать минут. — Спасибо, Кенма, — улыбается бармену Матсукава. — А где Куроо? — Он пока у себя охлаждается. Вы только что пропустили первое представление. — Черт… Он однозначно любимчик публики, — вздохнув, поясняет Матсукава Тоору, когда тот смотрит на него взглядом полным сомнения. Кенма ничего не отвечает, только слегка дергает уголками губ и продолжает крутить шейкер в руках. — Любимчик публики? — Оикава широко раскрывает глаза. Кенма смотрит на него и медленно кивает, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. Тоору закусывает изнутри щеку: если даже такой прекрасный бармен согласился с предположением Матсукавы, то, должно быть, этот Куроо действительно особенный. — Он хорош в том, что он делает, — добавляет Кенма. Оикава и Матсукава чокаются рюмками и выпивают содержимое до дна. Ликер нежно и мягко обволакивает их языки до того, как они сглатывают теплое спиртное. И оно определенно не худшего качества. Это наталкивает Оикаву на мысль, что потребуется немного больше времени, пока он забудет, как его ноги работают. Он отрывает взгляд от Кенмы, чтобы осмотреть сцену, находящуюся перед ним. Весь клуб освещен в мягких голубых тонах, броских, но достаточно светлых, чтобы увидеть под разным углом всех танцоров, находящихся вокруг. Народ здесь очень мил: разные слои общества из различных сексуальных групп сидят в кабинках и за столами. Оикава улыбается, прикрывая рот рукой, и слегка посмеивается, когда ловит взглядом одного из танцоров, который прижимается голой спиной к пилону в центре одного из столов. Он не уверен, что может воспринимать подобное всерьез, — он просто находит это забавным. Но когда танцор срывает штаны со своих бедер одним взмахом, Оикава отворачивает голову так быстро, словно получает укол в шею. Все эти показушные движения заставляют его почувствовать себя неловко. — Ты никогда не был здесь раньше… — бормочет Кенма, вопросительно растягивая предложение. — Оикава, — заканчивает Тоору. — И нет, здесь не был. Это совсем не в моем вкусе. Но этот парень настоял, чтобы я пришел. Словно кошачий, взгляд Кенмы промелькнул между Оикавой и Матсукавой, затем еще раз и еще раз, а после Оикава получает еще одну рюмку с ликером. Тоору выпивает и видит, как улыбается Матсукава, а Кенма качает головой. — Я никогда не говорил, что раньше не был в стрип-клубе. — Доверься мне, — Матсукава толкает в сторону Оикавы еще одну рюмку. Похоже, в этот раз Оикава будет пить один. — Ты будешь благодарить меня, когда увидишь его. — Кого «его»? — Другого любимчика публики, — Кенма делает пальцами кавычки в воздухе. — Он тоже только что закончил. Оикава принимает последнюю рюмку от Кенмы и, выпив, отодвигает ее от себя, вытирая краем рукава рот. Если он еще выпьет хоть одну стопку, у него начнет двоиться в глазах. Он уже чувствует алкоголь внутри себя, полностью подчиняясь ему, позволяя пробраться во все части организма. Оикава всегда был осторожен в употреблении спиртного, так как в таком состоянии мог достигнуть нового уровня харизмы. Этот уровень был открыт еще в университете, тогда он часто выпивал. Тоору просто дождется ночи, а после найдет отличную отмазку для того, чтобы остаться на своем диване в одиночестве. — Мы отправимся к VIP-секциям, Кенма. Ты идешь? — Я еще работаю здесь, Иссей, — Кенма хмурится и проходит к концу барной стойки, чтобы забрать пустую бутылку из-под мартини. — Может быть, я зайду позже, — спокойно говорит он, попутно направляясь к другому концу стойки и забирая пару счетов. Матсукава мгновенье смотрит на Оикаву, и, прежде чем его губы зашевелились, он проводит по нему взглядом с головы до ног. — Я должен был заставить тебя переодеться. — Что?! Ты сказал, что я хорошо выгляжу. И да, ты забыл упомянуть, куда мы идем, прежде чем я смог надеть соответствующий наряд! — топает ногой Оикава. — Ты бы тогда не пошел. Все в порядке. Эти твои очки сработают, я уверен. Хотя галстук тоже был бы не плох, — Матсукава активно жестикулирует и, переступая с ноги на ногу, продолжает двигаться в VIP-зону. Это скорее темная яма, чем комната, перекрытая бархатными канатами и здоровыми вышибалами. Они сразу признают Матсукаву, и Оикава начинает задаваться вопросами: какого черта делает Матсукава вне своей работы и почему это позволяет ему быть здесь таким известным? — Как ты можешь все это себе позволить? — Удача, — усмехается Матсукава. — Друзья в высоких кругах приравниваются к роскошной жизни. Оикава закатывает глаза, совсем не удовлетворенный тем, как Матсукава ответил на его вопрос. Он злился на него с самого начала их совместного пребывания здесь. Вышибалы тянут за веревки. Один из них даже здоровается с Матсукавой, пока они спускаются вниз по ступенькам к комнате. Сойдя с лестницы, Оикава оглядывается вокруг. Теперь он понимает, почему Матсукава настаивал на том, чтобы принять пару рюмок до того, как прийти сюда… Тут же перед ними появляются несколько танцоров, намазанные блеском и маслом, а в руках у них как минимум четыре вида алкоголя. Оикава абсолютно уверен, что из-под их шорт торчат пять или шесть крупных купюр. Он удивленно распахивает глаза, когда смотрит на руку — Нет, на две! — что обхватывают его вокруг живота и, вытащив из-за стола, ставят между двумя стульями, на которых сидят два довольных клиента. Оикава бросает взгляд на лицо танцора: карие глаза потемнели от выпитого спиртного и хорошего настроения. Блондина немного ведет вбок, благодаря рукам человека, в которых он находится. — Матсун, в таких местах работает правило «трогать запрещено»? — Это зависит от танцора, от количества денег и алкоголя, — отвечает ему Матсукава, затаскивая дальше в комнату. Оикава давится кислородом, когда находит здесь двух танцоров. Один из них с волосами цвета звезд, а другой как черный оникс. Их тела гораздо стройнее, чем у многих других танцоров, но не менее популярны. Тем более, кажется, они работают в паре, ведь даже их руки сцеплены вместе. — Я уже выбрал своих танцоров на сегодня, — улыбается Матсукава. — Хотя, поверь мне, Коуши и Кейджи тоже очень неплохи. — Дай угадаю, ты выбирал их и раньше? — спрашивает Оикава, оборачиваясь и смотря на Коуши, который водит руками по просторам спины Кейджи. И улыбка на его лице опасна для любого, кто находится поблизости. — В этой комнате только лучшие танцоры, так что — да, — кивает Матсукава, направляясь к дальней части помещения. Оикава следует за ним, и, кажется, ликер начинает просачиваться в его кости и заставляет его чувствовать неуместное любопытство. Его взгляд мечется по танцполу, чтобы увидеть танцовщика перед собой. И он сразу же осознает, что именно этот человек, должно быть, Куроо. Его окружает небольшая толпа людей, все они держат в руках алкогольные напитки, и каждый раз, когда он что-то вытворяет, толпа восхищается снова и снова. Черные волосы, взлохмаченные и влажные от пота, падают на его лицо, и этого достаточно, чтобы назвать его загадочным. С красивым телосложением и высоким ростом, Куроо достаточно лишь улыбнуться, чтобы завладеть всей аудиторией. Но это не потому, что он танцор в популярном стрип-клубе, а потому, что он любимец толпы. Оикава чувствует, как скручивает живот, когда Куроо садится на чьи-то колени и подается вперед одним плавным движением, откидывая голову назад. Его губы искажаются в ухмылке, когда чужие руки медленно скользят вдоль плоского живота, приподнимая край рубашки. Оикава уверен, что его лицо стало вишнево-красным, когда Куроо наклоняет голову вперед и оборачивается через плечо, чтобы посмотреть на него. Это могло быть (а могло и нет) пылкое желание Куроо; его соблазнительный взгляд оглушает, словно тонна кирпичей. Или, может быть, он прикрывает глаза от удовольствия, которое доставляет ему розоватый язык, скользящий по впадинам его пресса. Оикава чувствует себя неуверенно в этот момент. Опьянение размывает любые домыслы и искажает его реакцию. — Ты был прав насчет правила «трогать запрещено», — бормочет он Матсукаве. — Ну, не совсем. Он сидит на коленях другого танцора — Бокуто. Оикава смотрит на него и видит беспорядочные, взъерошенные волосы двух тонов, и то, как Куроо пропускает их сквозь пальцы. — Они, кажется… близки, — он громко сглатывает. Вдруг Куроо встает с колен Бокуто и начинает кружиться вокруг, его улыбка становится шире. Бокуто поднимается со своего кресла, двигается в их сторону; оба танцора направляются к Матсукаве. Оикава наблюдает, как те обмениваются любезностями, спокойно дожидаясь в стороне и пытаясь заставить свои щеки перестать краснеть. Но этот цвет не сойдет так быстро. Оикава очнулся, когда его подбородок был приподнят пальцами Куроо, и уставился в пронзительные золотые глаза. — Кто это? — спрашивает Куроо из-за плеча Матсукавы, отстраняясь и слегка улыбаясь Оикаве. — Он милый. — Да, милый, — ухмыляется Бокуто. — Куроо, Бокуто, это Оикава. Мой хороший друг. Оикава, это Куроо и Бокуто. Эти двое — лучшие танцоры здесь. — И я вижу почему, — улыбается Оикава. Да. Алкоголь определенно ударил в его голову, рука в знак приветствия падает на плечо Куроо. Он не может перестать краснеть и все так же не может контролировать слова, которые вылетают у него изо рта этим вечером. И он винит в этом Кенму за ту дополнительную рюмку. По губам Куроо скользит кривая ухмылка: ему явно понравился ответ Оикавы. Он убирает его руку и притягивает к себе Матсукаву за галстук. — Ты опоздал. — Этот парень был более убедительным, чем я думал, — Матсукава показывает жестом на Тоору, игнорируя его недовольные бурчания за спиной. — В любом случае, где Иваизуми? — Оу, ты просишь его сегодня вечером? — приуныл Бокуто, глядя на него почти разочарованно, пока Куроо не толкнул его локтем в бок и не посмотрел прямо на Оикаву. Его коварная улыбка превратилась в ухмылку. — Я не думаю, что это для Иссея. — О! — беспечное поведение Бокуто сменяется ярким сиянием. Его глаза становятся темными. Но, похоже, Оикава еще не почувствовал вкус сочного плана. — Кто-нибудь скажите мне, в чем дело, — вздыхает Оикава, не обращая внимания на то, как Куроо затаскивает его в одну из кабинок и усаживает там. Бокуто плюхается рядом с Оикавой и небрежно обхватывает его рукой, будто они знают друг друга уже пять лет, а не пять минут. Оикава не придает этому большого значения, понимая, что, Бокуто зациклен на Куроо, который прямо сейчас сползает на колени Матсукавы, потому что знает, что это место предназначается ему. Тут Оикаву осенило, он заметил это только что, наблюдая за тем, как Куроо развязывает галстук Матсукавы и расстегивает две верхние пуговицы его рубашки. — Эти двое...? — спокойно спрашивает Оикава у Бокуто. — Не-е, мы просто так дурачимся. — Мы? — Мы, — повторяет Бокуто. — Ты можешь присоединиться к нам, если тебе понравится. Дразнить — это самое большое удовольствие для Куроо. — Заткнись, Котаро, — рычит Куроо, шлепая по руке Матсукаву, который попытался дотронуться до его талии. — К тому же лимит исчерпан, верно? — Верно, — обиженно отвечает Матсукава, дуясь на то, что Куроо сразу же оттолкнул его. — Оу, чувак… ладно. У тебя будет хорошая ночь впереди. Иваизуми никогда не разочаровывает, — говорит Бокуто и выглядывает из комнаты, чтобы поймать одного из официантов, проходящего мимо. Ну, Оикава точно уверен в нескольких вещах. Матсукава предоставит ему танцора. Наверное, он хорош, раз все о нем так говорят. Он действительно желает пропустить все представление и перейти к делу. Это было бы мило, если бы Матсукава поиграл в пьяного мач-мейкера, как у друга на вечеринке, но нет. Он бросит Оикаву с одним из любимых танцоров (возможно, очень дорогим) сегодняшнего вечера, и для чего? Для того, чтобы Оикава не сидел дома на диване и не смотрел безотрывно Sense-8? Да, возможно, Иваизуми горяч. Великолепен. Вероятно, словами нельзя описать, какие мышцы покоятся под его майкой. Но Оикава не может представить себя возбужденным с великолепным танцором на своих коленях, пребывая в пьяном состоянии. — О? Посмотрите, кто спускается, — Куроо дергает подбородком в сторону входа в VIP-помещения. Оикаву словно что-то ударило по голове, возможно, даже жестче, чем требовалось, но ему наскучили эти секреты. Не так много существует вещей, которые хочешь скрыть, когда ты приходишь в стрип-клуб. Танцоры, деньги, алкоголь и некоторые ошибки. Оикава наблюдает за тем, как человек, которого называют Иваизуми, спускается по лестнице, и его сердце падает в пятки и снова поднимается к горлу. На нем кепка козырьком назад, футболка с каким-то символом на груди, и рубашка, повязанная вокруг пояса. Оикава наблюдает за тем, как он засовывает руки в карманы и медленно плетется через толпу. И все, о чем он может думать, это смуглая кожа на ключицах Иваизуми, освещаемая множеством прожекторов. Тоору прикусывает нижнюю губу, когда Иваизуми улыбается. Но эта улыбка не для него — она для одного из его друзей или, возможно, для постоянных VIP-клиентов. Но все же жемчужно-белые зубы сверкают под его розовыми губами, а то, как он очаровательно морщит нос, выстреливает Оикаве прямо в сердце. Оикава даже не дернулся, прежде чем проговорился: — Он горяч… — Я желаю тебе удачи сегодня ночью, — Бокуто хлопает его по плечу. Оикава не отвечает ему, будучи уже частично влюбленным в Иваизуми и полным любопытства. Просто… что же может сделать этот парень, когда немного разденется? — Эй, какого черта ты здесь делаешь, незнакомец? — спрашивает Иваизуми у Матсукавы, скрепляя их ладони в заученном рукопожатии. Оикава мысленно пинает себя для того, чтобы узнать, как звучит его голос, когда вокруг нет шумной музыки и всякой болтовни, которые все заглушают. Он мысленно пинает себя снова, когда алкоголь завладевает его логикой и разумом, и включает свое очарование, когда Иваизуми оборачивается, чтобы взглянуть на него. — Ты вряд ли выдержишь еще одного, — замечает Иваизуми, когда глаза Оикавы бегают из стороны в сторону. Похоже, он пытается выяснить, кем он приходится Матсукаве, а не почему он уже красный в лице или одет как студент университета. — Этот «еще один» для тебя, — ухмыляется Матсукава. Оикава надеется, что он не слишком огорчится; Матсукава так просто говорит о нем, будто он выставлен на распродажу, и Иваизуми улыбается этому слишком лукаво. — Для меня, хах? — Иваизуми мысленно прижимает свой язык к небу. — Почему мне? Это не звучало так, будто он не заинтересован — скорее, им завладело любопытство, почему Матсукава выбрал именно его для Оикавы, вместо того, чтобы просто взять свободного танцора на танцполе, когда они проходили мимо него. Оикава на одно мгновенье почувствовал себя волшебно, но чем дольше он смотрел на Иваизуми, тем быстрее погасало это чувство. Должно быть, он пялился слишком сильно, потому что Иваизуми обернулся, чтобы посмотреть на него и поймать его взгляд быстрее, чем он смог отвести его в сторону. «Оу, ладно», — подумал Оикава. Теперь, когда он был пойман, он мог свободно строить ему глазки. Плюсом к этому взгляд Иваизуми по-прежнему был заинтересованным. Наоборот, он встречает его напрямую и слабо улыбается, когда Оикава чувствует, что его лицо начинает гореть. — У меня ощущение, что вы двое хорошо поладите, — прерывает Матсукава их гляделки. — Не могли бы вы оба сделать мне одолжение? Оикава решил придержать свой убийственный взгляд для Матсукавы на потом. Он заставил его казаться отшельником, которому крайне необходимо потрахаться, а не бедной душой, которую вообще-то выволокли в некомфортную для него среду. Он решил, что больше не может задерживать взгляд на Иваизуми, и теперь, благодаря Матсукаве, болтался без дела, смотря по сторонам. Огромная часть внутри него надеялась, что Иваизуми согласится. И очень маленькая часть верила, что все они могут просто сидеть в этой комнате и пить, пока не перестанут слышать внутренние голоса. Оикава поднимает глаза после затяжного молчания и смотрит на Иваизуми, прося дать ему шанс до того, как тот составит свое мнение и определится, ведь для него это все лишь бесплатный танец. Пронзительный взгляд Иваизуми ловит взгляд Оикавы, и, удерживая его, прижимает к дивану. Кожа Оикавы предает его снова и вспыхивает насыщенно-бордовым цветом, его руки сжимают подол футболки, а ресницы дрожат в попытке избежать взгляда с Иваизуми. Тот цокает языком и поворачивается на пятках, вытаскивая руки из карманов и поправляя кепку. — Ладно, я согласен, — говорит он. — Но это значит, что вы трое должны выйти. Оикава встрепенулся от соглашения Иваизуми. Черт, он должен будет Матсукаве все, что угодно, если это позволит смотреть на Иваизуми чуть дольше, чем сейчас. — Что?! Мы хотели посмотреть на новичка! — хнычет Бокуто. — Он и так выглядит как олень с выпученными глазами, — хмыкает Иваизуми, подгоняя всех троих к выходу. — К тому же вы сказали, что он весь мой. Оикава не может вспомнить, когда они говорили эти слова, но не спорит. Он слишком пьян, чтобы реагировать так же быстро, как обычно. Хоть он и старался не выражать свое мнение, но все равно умоляюще смотрит на Матсукаву, прося оставить его с этим прекрасным незнакомцем. Он очень… хочет побыть с этим парнем недолго наедине. Матсукава предупреждает о том, чтобы они не веселились слишком сильно, а после он со всеми остальными исчезает за углом. Как только он делает это, Иваизуми задергивает плотную темную штору, закрывая их обоих. Оикава поднимает глаза, наблюдая за ним, и находит изогнутый стержень около выхода. Занавес. Частные VIP-шоу проходят здесь за закрытыми непроницаемыми шторами. События развиваются слишком быстро, у Оикавы начинает кружиться голова. Этот парень не сказал ему и пяти слов, а теперь собирается продемонстрировать шоу? Обычно приватные шоу дорогие, они проводятся за дверьми и за ними пристально наблюдают для того, чтобы никто не нарушал правило «трогать запрещено». Но все, что Оикава видит, это великолепный мужчина, который сейчас начнет снимать с себя одежду и вращать бедрами из стороны в сторону. Оикава, возможно, не сможет с этим справиться. — Нервничаешь? — спрашивает его Иваизуми, снимая рубашку со своих бедер и бросая ее рядом с Тоору. — Можно и так сказать, — бормочет Оикава, наклоняясь и сильнее вжимаясь в спинку дивана. Иваизуми протягивает ему руку и улыбается, как будто прося этим жестом поместить Оикаву его ладонь в свою. — Как тебя зовут? Оикава кладет свою руку в раскрытую ладонь; тело леденеет, когда Иваизуми своим большим пальцем проводит по впадинкам его костяшек. — Оикава Тоору, — прокашлялся он. — Хм-м. Милое имя. Не нервничай, — Иваизуми подносит руку к своим губам, будто собирается поцеловать костяшки, но вдруг останавливается, отстраняется и поднимает глаза из-под руки, чтобы встретиться с взглядом Оикавы. — Мы сделаем это медленно. Оикава чувствует жар на своих щеках. Его нутро переворачивается, когда Иваизуми слегка прижимается губами к костяшкам его пальцев, в то же время водя большим пальцем по его коже в сладком жесте. Почему-то в этом движении больше приятного, чем соблазнительного, и это дает так много поблажек Оикаве… — Ты выгнал их отсюда довольно быстро, — замечает Оикава, его взгляд бегает к выходу и обратно. Все, что делает Иваизуми, это держит его за руку и исследует глазами. И этого достаточно, чтобы заставить ерзать на месте. — Я позволю тебе привыкнуть ко мне. Пока мы не начали. Ты напряжен, — отвечает Иваизуми. — Лишние зрители только усугубили бы твое положение. — Хах, я так и знал, что все эти вещи выдадут меня. Знаешь, интроверт на вечеринке привлекает внимание, и все такое? Иваизуми хмыкает и переворачивает кисть Оикавы ладонью вверх, медленно сплетая их пальцы вместе. — Мне просто больше нравится этот способ, — отвечает он. — Итак, что привело тебя сюда? Оикава уверен, что разговоры не входят в шоу, но он совершенно не против. — Матсун затащил меня. — Затащил тебя? У тебя были другие планы? — Если… Если Netflix и попкорн считаются другими планами, то да. Иваизуми останавливается, его пальцы перестают водить линии по запястью Оикавы, танцуя у краев его рукава. — Тебе нравится сидеть дома? — Этой ночью я хотел посвятить время самому себе, если честно. — Хорошо, я дам тебе повод остаться здесь, — Иваизуми с пониманием кивает головой и, склонившись вперед чуть ниже, приближает свое лицо почти вплотную к Оикаве, так, что Тоору приходится вжаться в спинку дивана, чтобы их носы не соприкоснулись. — Я заставляю тебя нервничать, Оикава? — Тебе нравится заставлять меня нервничать? — задает ему обратный вопрос Тоору, мысленно радуясь, когда губы Иваизуми искажаются в улыбке, на секунду обнажившей его красивые зубы. — Я еще ничего не делал, — шепчет он почти неслышно из-за гремящей на фоне музыки, но Оикава чувствует его шепот в уголках своего рта, и это заставляет содрогнуться. Он прав. Все, что сделал Иваизуми, это поболтал с ним, но он настолько взвинчен, что готов соскочить со своего места прямо сейчас. Алкоголь — это, наверное, единственная вещь, которая не дает ему что-то говорить из-за нервов. Спасибо Кенме за третью рюмку. Иваизуми прекращает лениво рисовать круги на запястье Оикавы и крепко хватает его за руку. Кончики пальцев нажимают на шов его джинсов и надавливают сверху, заставляя Оикаву почувствовать жар под контуром кожи. — Я думал… Иваизуми прижимает палец к своим губам. Оикава слишком долго пялится на то, как они розовеют, определенно желая прикусить нижнюю губу. Иваизуми делает это для него, он стискивает зубы и наклоняется вперед прямо в ладони Оикавы. Тоору экспериментирует, толкает его руки дальше, нарушая правила (потому что, так или иначе, делать все это намного приятнее), скользит руками вверх по груди Иваизуми и обратно вниз, спускается к поясу его джинсов, принимает каждый изгиб и пульсацию, которая проходит сквозь него. Его руки останавливаются на талии Иваизуми, следя за тем, как двигаются его бедра. Он делает это едва заметно, но определенно не случайно, и Иваизуми не отрицает этого, снова повторяя эту выходку, все еще находясь под ладонями Оикавы. Сам Тоору даже не замечает, что уже играет музыка, но только не бедра Иваизуми, которые качаются ей точно в такт. — Не стесняйся, — подбадривает Иваизуми скольжение рук Оикавы вдоль собственного тела. Оикава неуверенно сглатывает ком в горле — должен он продолжать баловать себя всем, что есть под рубашкой Иваизуми, или же положить руки обратно на колени? — Подержишь это для меня, окей? — Иваизуми на мгновенье надевает на Оикаву свою кепку, давая его рукам выбор: оставить Иваизуми без его рубашки или нет. Хаджиме забирает у него кепку, снова натягивая на свою голову, и снимает с себя тонкую майку, обматывая ее вокруг шеи Оикавы. Сердце Тоору прыгает, как только Иваизуми опускается на его колени, седлая их. Он тянет за замок на кофте Тоору и расстегивает молнию. — Ты можешь снять, — предлагает Оикава, превращая свой разум в кашу и колеблясь в выборе между: пялиться на прекрасное тело или вдыхать теплый кальян, исходящий от майки на его шее. Он сам помогает ему стащить с себя кофту, наливаясь румянцем, когда Иваизуми смеется над тем, насколько нетерпеливым он выглядит. — Ты часто выбираешься из дома, Оикава? — Я действительно выгляжу, как отшельник, хах, — улыбается Оикава. Он видит, как в этот момент Иваизуми смотрит на него слишком долго. Но Оикава — профессионал, когда дело доходит до чтения человека по глазам. И в этом темно-карем взгляде Иваизуми написана заинтересованность. Оикава принимает это как комплимент. — Я говорил тебе, решение прийти сюда, правда, было принято в последний момент. — Почему Матсукава привел тебя сюда? — Он сказал: «Одевайся, мы кое-куда идем», — Оикава встряхнул головой. Он не забывает, что его руки до сих пор покоятся на животе Иваизуми, — он просто не чувствует необходимости убирать их. До сих пор он медленно скользил ими от груди к горлу. — Затем он заставил меня быть твоим «подарком», что бы это ни значило. — Я думаю, что вот это как раз наоборот, — бормочет Иваизуми, наклоняясь вперед и продвигаясь так близко к губам Оикавы, что запах ликера в дыхании почти осязаем. Оикава застывает, когда Иваизуми протягивает пальцы к его волосам и поднимает очки с переносицы. Его челюсть отпала так низко, что он просто мог поцеловать его. Оикава точно знает, что это против правил, но с этим темным занавесом они отгорожены от всего внешнего мира, здесь нет ничего, кроме музыки и приятной опьяняющей вибрации. Он сомневается, что это неправильно. — Ты не можешь просто прийти в такое место и попросить одного из двух самых востребованных танцоров без какого-либо статуса и денег. Сегодня я твой подарок. Оикава дрожит, чувствуя, как голос Иваизуми сочится через его кожу, так близко к губам, он практически может чувствовать их. Он хочет поцеловать его. Он хочет прикусить нижнюю губу Иваизуми и услышать его вздох. Иваизуми прижимает руку к затылку Оикавы и тяжело дышит, по привычке в такт музыке, играющей вокруг них. Это что-то с глубоким басом и ритмом, подходящим для нежного сладкого занятия любовью. И этого уже достаточно, чтобы заторможенное сознание Ойкавы заставило его пасть перед желаниями Иваизуми. Однако это не значит, что он готов к этому. Иваизуми стискивает зубы вместе, просто заставляя губы Оикавы отступить. Руки Тоору скользят по всему торсу Иваизуми, когда он чувствует, как тело танцора двигается с головы до колен, одним плавным выразительным движением вдавливаясь в его бедра. Иваизуми хватает руки Оикавы, прижимая их над его головой к стене, и снова двигается всем своим телом. Шипение Оикавы застревает в горле, когда Иваизуми сплетает их пальцы вместе и искажает губы в легкой улыбке, едва касаясь его кожи. В том месте по-прежнему остается легкое покалывание, когда он отстраняется от губ Оикавы и спускается к его шее. — Любимчик публики, хах? — Мхм, — Иваизуми останавливается, отстраняется от раковины его уха, а затем вновь перекладывает руки Оикавы на свое тело, оставляя одну на своей заднице, а другую — на бедре. Ойкава склоняет голову, чтобы скрыть смущенный смешок. — Это мило, — улыбается Иваизуми, приподнимая голову Оикавы за подбородок. Он снова начинает двигаться на его коленях, ощущая на себе руки Оикавы. Он улыбается шире, когда ладонями Оикава проводит по изгибу его бедер и притягивает Иваизуми плотнее к своим коленям. — Ты выглядишь таким застенчивым, но ты все равно здесь, не так ли? Взгляд Ойкавы медленно движется от ширинки джинсов Иваизуми до его пронзительно блестящих глаз. Он не уверен, как реагировать, но его лицо, вероятно, говорит за него, потому как становится карминного цвета каждый раз, когда Иваизуми разговаривает с ним своим низким голосом, который он использует в последние две минуты. Конечно, он здесь; горячий парень прижимается к нему и двигает всем своим телом на его коленях, с улыбкой шепча ему нежности на ухо… Кто не захочет быть здесь? — Оикава, ты хочешь меня? Горло Оикавы сжимается. Он кусает тыльную сторону своей щеки и ждет, пока Иваизуми добавит еще что-нибудь к сказанному. Может быть, это просто шутка, или из разряда «это будет стоить вам дополнительных денег». Но он ничего не говорит. Иваизуми просто выдерживает паузу, опускает руки Оикавы вниз к пуговице и молнии на своих джинсах и оставляет их там. Его глаза поблескивают с каким-то явным намерением. Подождите, он серьезно? В этой маленькой частной комнате? Глаза Оикавы метнулись к какому-то комоду — может быть, там держат презервативы, масло, или даже игрушки. Оикава удивился, подумав об этом. Это только субъективное мнение, но насколько странным этот парень может быть? Он экзотичный танцор (весьма причудливый термин для стриптизера), который заставляет вас чувствовать себя более комфортно. Он просто и легко входит в эту комнату, закрывает занавес и соблазняет Оикаву, при этом ничего не зная о нем, кроме имени. Чем он увлекается? Какой у него любимый цвет? Кого он любит больше, кошек или собак? Оикава даже не задумывается о том, как ему тяжело, эрекция натягивает его джинсы. Это своего рода бонус, который он получил за то время, что Иваизуми обслуживал его на протяжении первой песни. Но теперь он замечает болезненность и необходимость в стимуляции, а Иваизуми сидит прямо здесь и предлагает это. Оикава пытается вытряхнуть подобные мысли из своей головы. Он начинает влюбляться в него, в свою фантазию, в которой человек, сидящий на его коленях, становится чем-то большим, чем просто танцором на один вечер, и все потому, что он заставляет его чувствовать себя хорошо и значимо в течение пяти секунд. Он действительно ведется на это, и чем больше он пытается убедить себя быть честным, тем больше он начинает фантазировать. Будет Иваизуми сверху или снизу? Делал ли Матсукава это с ним раньше? А было ли это у него с другими клиентами? — Хочешь? — повторяет Иваизуми снова, и Тоору выпадает из своих мыслей. Оикава молча дает ему свой ответ, расстегивая пуговицу на его джинсах и смотря на него. Иваизуми ухмыляется, и прежде чем Оикава сможет дотянуться до его молнии, он сжимает его руки, препятствуя их движению, и заставляет их вернуться на колени Оикавы. Тоору прикусывает губу, застонав от досады и закатив глаза. Идиот. Он просто играл с тобой в своих руках. Конечно, не было и никакого шанса, что Иваизуми сделает это с ним. — Любимчик публики. Теперь я понял это. — Я приму это как комплимент. — Я приму это как удар по моей гордости, — ворчит Оикава, его сердце останавливается, когда начинается следующая песня. — У тебя есть всего одно правило, — подмигивает Иваизуми. — «Трогать запрещено». Оикава почти скулит. Теперь он знает, что чувствует его тело. Держать себя в руках будет в десять раз труднее, чем он думал, особенно сейчас, когда движения Иваизуми не ограничиваются попытками поймать Оикаву в ловушку: и когда Иваизуми скользит по коленям Оикавы, и когда, заставляя держать его рот закрытым, проводит по внутренней стороне бедра. Он не может винить его, громко задыхаясь, вдавливая пальцы в джинсы, чтобы сдержаться и не схватить его за плечи. Дрожь пронимает Оикаву насквозь, он все еще старается сдерживать все свое тело, наблюдая, как Иваизуми двигается словно змея на его коленях. Иваизуми закручивается вокруг и проминает каждую кость в теле Оикавы, царапая ногтями его лопатки и скользя вниз до ямочек в его пояснице. Он должен быть больше озабочен тем, почему бедра Иваизуми двигаются так, как они этого хотят, но вместо этого заостряет внимание на этом прекрасном совершенном теле перед ним. Ужасное правило, которое ограждает его от ощущения каждого кусочка, каждого изгиба на спине Иваизуми. Оикава не уверен, от чего ему тяжелее: от мысли о том, что Иваизуми подпрыгивает на его коленях, на его коленях, или просто от жажды заполучить тело этого танцора. Когда Иваизуми сталкивается с ним снова, губы Оикавы кривятся в улыбке. Иваизуми тянется к его подбородку, отрывая его взгляд от своей талии, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. — Я думаю, ты наслаждаешься этим так же, как и я. Иваизуми ничего не говорит, но он и не должен. Оикава вскрикивает, когда его срывают с места и, развернув одним махом, толкают на стол. Его руки тянутся, чтобы схватиться за край стола, рот распахивается, будто он хочет что-то возразить, только его протест угасает, когда губы Иваизуми оказываются настолько близко к его губам, что он может представить их вкус. Иваизуми не хочет давать Оикаве какую-либо передышку, заставляя его висеть между тяжелым дыханием и почти поцелуем. Он сгибает руки, прижимая их к столу по обе стороны от тела Оикавы. Тоору громко стонет, ощущая Иваизуми между своих бедер, желая наклонить голову назад, как будто Иваизуми собирался атаковать его горло своими зубами, если бы он этого хотел. Это ощущается слишком реально. И единственное, чем это можно подтвердить, это жесткое трение эрекции, сдерживающееся его джинсами. Иваизуми, должно быть, знает об этом — прямо в этот момент его бедра осторожно давят на нее. Это очевидно, даже если не смотреть вниз. Оикава становится красным как вишня, его рот расслабленно открывается, а веки тяжелеют. В уголках рта Иваизуми будто застывает намек на то, что правило «трогать запрещено» будет нарушено. — Ты прав, — дышит Иваизуми, проводя одной рукой по волосам Оикавы, запрокидывая их назад. Дыхание как огонь жжет горло Тоору. — Я вполне наслаждаюсь этим. Дыхание возвращается к Оикаве, жар накапливается в нижней части его живота. Музыка волнами пульсирует по его коже во время движений Иваизуми, и Оикава забывает, что занавес — это единственная вещь, которая изолирует их от внешнего мира. К счастью, музыка звучит так же громко, потому что одним поспешным движением он сбивает стакан со стола, и тот разбивается об пол. — Упс-с, — вряд ли он этим извинился за разбитый стакан во время попытки раствориться в Иваизуми. — Не бери в голову, — отвечает Хаджиме так же безразлично. Это звучит так, как будто в этом месте было разбито немало стаканов, или того хуже. — Ты не нарушил правило «трогать запрещено» до сих пор. Я впечатлен. — Ты, конечно, чертовски уверен в своих словах, — резко отвечает Оикава, мысленно сам себе аплодируя. Он был так близок к тому, чтобы нарушить правило «трогать запрещено», еще пять минут назад это было даже не смешно. — Ты думаешь, я собираюсь сдаться так легко? — У меня почти получилось… — хмыкает Иваизуми, двигаясь по коленям Оикавы, продолжая дальше опираться на свои бедра вместо его бедер, чтобы избежать очевидно болезненного трения тканей между ними. — …заставить тебя забыть, где ты находишься, забыть, как думать… заставить забыть только одно правило, которое я дал тебе… — Это жестоко. — Заставить тебя любить меня еще больше, — усмехается Иваизуми и затем своими горячими обжигающими руками проводит по коже Оикавы, проскакивая под его футболку и задирая ее до подбородка. Оикава выдыхает со смехом, пытаясь сохранить спокойствие, несмотря на сенсорную боль от электрического заряда по члену, которая пронзает почти все его мысли. — Ты будешь дальше издеваться надо мной, да? Музыка переключается, и Оикава думает, что это, должно быть, последняя песня. Он не может сказать, сколько прошло времени или как долго он был здесь с Иваизуми. Это может быть пять минут (это будет настоящий удар по его самолюбию) или тридцать. Это часть не имеет значения. Он больше концентрируется на том факте, что минимальное количество джинсовой ткани, масло и презервативы — единственное, что удерживает Оикаву от быстро нарастающей фантазии, где Иваизуми сверху на нем. Хаджиме хватает скомканную ткань на ключицах Оикавы, глубоко погружаясь в его личное пространство и обжигая дыханием его щеки. — Мне нравится, когда мои клиенты послушны, — Иваизуми проводит свободной рукой по всей длине тела Оикавы, тупые ногти вызывают довольное ворчание, и живот Оикавы изгибается. Хаджиме ухмыляется на его реакцию и поднимает темно-карие глаза. — Но большее удовольствие доставляет проверять их послушание. — Я думаю, ты мне нравишься, — произносит Оикава между ощущением пальцев Иваизуми, танцующих на резинке его джинсов, и ощущением его голоса, сладко шепчущего по его коже от уха до горла. — Я знаю, — подмигивает ему Иваизуми, но это не делает одолжения ничему внутри души Оикавы. Тепло его кожи исчезает, перерастая в напряжение в его плечах, и Иваизуми замечает это. Он стягивает верхнюю часть джинсов Тоору и сильно сжимает его бедра, нарочно поглаживая их. Когда глаза Оикавы закрываются, он кусает его нижнюю губу, чтобы удержать от стонов. — Ты уже сказал, что хочешь меня. — Мхм, — кивает Оикава, не способный на данный момент сформулировать ответ словами. Его голова кружится, и цвета в комнате смешиваются в один, музыка становится ничем иным, как тупой пульсацией внутри его костей. — Скажи, насколько сильно, Оикава Тоору, — мурлычет Иваизуми по его щеке. — Покажи мне. «Несправедливо, несправедливо, несправедливо», — думает Оикава, и это единственное, о чем он может думать, когда Иваизуми всем весом прижимается к его члену и уничтожает его остальные мысли. Он хочет видеть его, разрывающим его джинсы, и повторить то, что они делали на столе одну песню назад. Оикава опускает взгляд вниз и находит Иваизуми немного более взволнованным, чем он ожидал. — Ты действительно наслаждаешься этим, — удается сказать Оикаве, наблюдая, как это самовольное выражение лица Иваизуми исчезает на мгновенье. — Мне сказали, что я правда увижу зрелище, когда приду сюда. — И кто из нас звучит задиристей сейчас? — Иваизуми вздернул брови на этот комментарий. Оикава сидит на краю стола, быстро осмысливая их состояние в настоящее время. Его майка растрепана, очки отброшены куда-то на диван, волосы беспорядочно взъерошены, член напряжен и зажат бедрами Иваизуми. Хаджиме нависает над ним, его смуглая кожа освещается яркими огнями, а его джинсы помяты и будто умоляют Оикаву сдернуть их с него зубами; бейсболка изогнулась так же, как и его улыбка, и его собственная эрекция сильно сжата сдерживающей тканью джинсов. — Что произойдет, если я нарушу правило? — Шоу закончится. Оикава проводит языком по своему небу, явно недовольный ответом, но не показывает никакого протеста. — Формально я нарушил это правило прежде, чем ты даже установил его. — Правда, — мягко кивает Иваизуми, больше не вращая своими бедрами и не делая что-нибудь вроде танца на коленях. — Ты никогда не показывал мне, понимаешь? — Показывал тебе что? — спрашивает Оикава, чувствуя, как Иваизуми проводит большими пальцем по его нижней губе, сокращая разрыв между ним и его глазами, выучившими губы Оикавы. — Как сильно ты меня хочешь. Оикава отстраняется от пальца Иваизуми, его кожа уже в миллионный раз покрывается алым цветом. С этого момента он принимает тот факт, что будет красным всю оставшуюся ночь. Просто он только что получил приглашение сделать все что угодно с Иваизуми, о чем большинство людей могут только мечтать. Кроме того, он знает, что Иваизуми нравится видеть его таким. — А ты хочешь меня? Иваизуми не нужно отвечать. Что же, он все делает без слов. Вместо этого он затыкает его рот своим, вытягивая из него едва слышимый восхитительный вздох и ощущение рук, прокладывающих себе путь вверх по бедрам в сторону шва его штанов. Поцелуй оказывается жгучим, и это только за первые несколько секунд. Тоору кусает Иваизуми за нижнюю губу — все ставки сделаны. Оикава слышит легкий стон Иваизуми, и его прежняя послушность разрушается, уступая внутреннему желанию. Он вкуснее, чем Оикава ожидал; он почти теряет голову от языка Иваизуми. Он ощущает электричество, проходящее сквозь него через их поцелуй, пальцы Иваизуми скользят по его рукам и опускаются на кончики пальцев, оживляя его. Оикава неожиданно быстро все осознает, желая полностью его выпить и распробовать на вкус. Иваизуми скрещивает их пальцы и прижимает их к своей груди. Целовать Оикаву становится сложнее: тот тащит руки вверх, прочь от своих джинсов и шеи. Одновременно с этим он соскальзывает с колен Оикавы, но Тоору заставляет его сделать это, не нарушая их поцелуй. Он мечтал целовать его всю чертову ночь, он никак не хотел отпускать его сейчас. Иваизуми не разрывает их поцелуй. Он вынуждает Оикаву подняться со стола и пятится с ним назад к дивану, в очередной раз усаживаясь на его колени. Только на этот раз каждое движение его бедер имеет смысл. Больше это не бесплатное шоу в качестве одолжения Матсукаве, а эгоистичное желание загнать Тоору в свои рамки. Оикава, конечно, имеет свои собственные планы. Он стаскивает его майку через голову и откидывает к своей толстовке, которая была брошена так далеко, что наверняка испачкается. Вздох вырывается из его рта, когда Иваизуми делает то, что грозился сделать всю ночь. Он фиксирует свой рот на его горле и жестко всасывает кожу — достаточно жестко, чтобы разжечь небольшой огонь в животе Оикавы, заставляя его закатывать глаза от удовольствия. — Нетерпеливый, — задыхается Оикава, его стон застревает в горле, когда Иваизуми опускает бедра вниз, и резко проводит ими по его собственным. Тоору необходимо освободить член из этих чертовых джинсов прежде, чем он окончательно потеряет контроль. Одна его сторона хочет, чтобы Иваизуми делал все и вся — только так он достигнет горячего оргазма. Другая его часть хочет остановиться и выяснить, какие вещи Иваизуми любит. — Говорит тот, кто не перестает краснеть, — мурлычет Иваизуми около его ключиц. Его руки расстегивают пуговицу на джинсах Оикавы. Но Тоору не позволит оставить себя позади. Он протягивает руки вперед, чтобы сделать то же самое и едва успевает дотронуться до молнии, когда руки Иваизуми останавливают его. Кажется, это сегодняшняя закономерность: Иваизуми постоянно берет его руки в свои собственные и управляет ими. Оикава не возражает, но сейчас он задается вопросом, может ли он перешагнуть границу. Они нарушают официальные правила клуба прямо сейчас, и единственное, что позволяет им не быть застуканными, — это темный занавес в маленькую комнату. Взгляд Оикавы метнулся в сторону места, где Иваизуми привязал и закрепил занавес. Очевидно, внутри этой комнаты нет камер, иначе Иваизуми не стал бы оставлять фиолетовый засос на его горле и перетаскивать их переплетенные руки на его бедра прямо сейчас. Тоору поднял глаза к потолку, просто чтобы убедиться в безопасности. — Камер нет, — дышит Иваизуми, как будто знает, о чем он думает. — Ты знаешь из опыта? — Слышал от других, — Оикава загорается. Так он первый клиент, с которым Иваизуми пробует это? Возможно, нет, но пока Иваизуми находится в его руках, он позволит себе поверить в это. Иваизуми отрывается от засосов на горле Оикавы и встречается с ним взглядом, удерживая его, в то время как сам расстегивает ширинку на брюках Оикавы. Он расстегивает ее достаточно широко, чтобы дать Тоору небольшую передышку. Его взгляд на мгновенье опускается ниже, чтобы всмотреться во влажные боксеры, которые сильно прилипли к коже Оикавы. Ухмыляясь, он подносит большой палец и проводит им вниз по черному шву белья. — Ты сказал, что расскажешь мне, как сильно ты хочешь меня. Но я думаю, он все сказал за тебя. — Не все, — фыркает Оикава, отвечая быстрее, чем успевает подумать. Он сжимает свои губы, когда Иваизуми смеется. Забавно и лестно услышать такой ответ, и это срабатывает в пользу Оикавы. Иваизуми расстегивает свои джинсы и снимает их достаточно низко, чтобы показать свое собственное возбуждение. В комнате становится жарко, даже жарче, чем Оикава ощущал, когда Иваизуми прижимал его к стеклянному столу. Оикава, наверное, покраснеет с головы до груди, но это не мешает ему снова попытаться прикоснуться к Иваизуми. Его руки скользят вокруг талии Хаджиме под его джинсы и, крепко сжимая задницу, притягивают Иваизуми ближе; так близко, что он может нежно кусать его смуглые ключицы. — Так, с этой позицией мы?.. — Мило. Но я не планирую быть под тобой, — Иваизуми наклоняется, соприкасаясь с Оикавой и не сопротивляясь чужим рукам, сминающим его зад под плотной тканью. — Я думаю, вряд ли ты сможешь справиться с этим прямо сейчас. Оикава дуется, желая бросить вызов Иваизуми, чтобы тот дал ему шанс доказать, как тот чертовски хорош, когда сверху. Оикава проглатывает свой молчаливый протест, когда Иваизуми поглаживает его нижнюю губу большим пальцем, надавливая, медленно и осторожно проталкивая его внутрь к языку Оикавы. Оикава отвечает взаимностью, проводя языком вокруг его пальца. Это небольшой жест, который говорит: «Я могу сделать больше, если ты позволишь мне». Оикава так же мог сказать Иваизуми, что хочет толкнуть его на колени, потому что все, что ему нужно сделать для Оикавы, это взять в рот всю свою длину и использовать язык, точно так же, как он это делает сейчас. Иваизуми не отвечает (хотя он, наверное, знает, о чем думает Оикава) и вместо этого использует свободную руку, чтобы вытащить член Тоору из белья, держа его теплым и тяжелым в своей руке. Оикава лижет палец Иваизуми максимально чувствительно, как и Иваизуми, медленно ласкающий его, сжимая недостаточно сильно, чтобы тот кончил, но достаточно, чтобы разрушить сосредоточенность Оикавы. Тоору пытается сфокусироваться на удовольствии, которое получает от руки Иваизуми: его палец поглаживает головку и проводит вдоль оси. Давление только раздувает горячий огонь внизу между его бедер. Но затем Иваизуми прижимает палец вниз, надавливая на его язык (молчаливая просьба, чтобы Оикава пососал его палец, как будто это его член), и Оикава чувствует двойное удовольствие. Ему неловко от того, как он быстро получил разрешение от Иваизуми. Обычно его либидо это то, чем он хвалится. Но Хаджиме понимает это только через несколько секунд. Он контролирует ситуацию. Иваизуми улыбается, когда понимает, что Оикава пришел к такому же умозаключению, и убирает палец из его рта, заменяя его своими губами. — Ты был прав. Это действительно зрелище, когда ты возбужден, — пробормотал он, расслабляя челюсти Оикавы. — Мхм, — нетерпеливо фыркает Оикава, дергая бедрами в сторону Иваизуми для дополнительного трения. Иваизуми просто посмеивается над ним. — Разве танца на коленях было недостаточно, чтобы подразнить меня? — скулит Оикава. — Для тебя, может быть, — Иваизуми позволяет пальцам исследовать грудь и живот Оикавы. — Я позволю тебе прикоснуться ко мне. Если хорошо попросишь. — Ты меня тоже хочешь, — говорит Оикава с уверенностью. Они оба знают, что это правда, в противном случае Иваизуми даже не предложил бы ему такое, но Хаджиме не собирается признавать это так легко. Он развлекается, наблюдая, как Оикава лежит под ним и пытается быть непокорным, восполняя утраченную энергию. Но Иваизуми сделает кое-что большее для него. — Да, я хочу. Оикава широко распахивает глаза. Он точно ожидал, что Иваизуми скажет что-то иное, похожее на «Это только твое желание», а потом будет дразнить его еще больше, пока он не превратится в один больший беспорядок. Честность танцора бросает его через петлю, и это переворачивает что-то внутри него, делая Оикаву еще слабее под прикосновениями Иваизуми. Хаджиме хочет его, и это не секрет. Все, что делает Оикава, это снова и снова забывает, как говорить и как дышать под цветным освещением, хорошей музыкой и бедрами Иваизуми, и Иваизуми хочет его. Иваизуми отпускает Оикаву, позволяя ему подняться на колени и целовать его живот там, где кожа скрывается под шортами. Тоору оттягивает на себя ткань боксеров и отпускает, шлепнув ею по коже Иваизуми. Каштановые глаза поднимаются навстречу темно-карим. — Давай, — шепчет Иваизуми, прикусывая зубами нижнюю губу и запуская пальцы в волосы Оикавы. — Покажи же мне. Оу, Оикава и намеревался это сделать. Он стаскивает джинсы Иваизуми ниже бедер и использует зубы, чтобы стащить боксеры, улыбаясь с тканью в зубах, когда Иваизуми держит свой твердый член перед его губами. Оикава не отстраняется — вместо этого прижимается приоткрытыми губами и целует нижнюю часть основания. Его дыхание оставляет прохладный след и посылает дрожь вверх по позвоночнику Иваизуми. Его язык проводит мокрую линию от основания до самой головки, щедро ее обсасывая. Ему не нужны стоны Иваизуми, чтобы сказать, как он хорош в том, что он делает, хотя они бы были милой наградой. Оикава решает взглянуть вверх и находит Иваизуми с запрокинутой назад головой, его бейсболка слетела, а кожа открыта для сиреневых лучей с потолка. Иваизуми возвращается в исходное положение и, взглянув вниз, удерживает взгляд на Оикаве, который снова опускается ртом на его член, проталкивая его вглубь своего горла. Иваизуми проводит пальцами сквозь волосы Оикавы, прикрывая глаза, в то время как язык Оикавы скользит по его стволу. Оикава двигает головой, и Иваизуми позволяет ему передвигаться самостоятельно, пока губы не достали до основания. Тоору закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на дыхании через нос, позволяя своему горлу полностью принять Иваизуми. Что-то контролирует его рвотный рефлекс (или его отсутствие). Действительно, он, должно быть, сильно возбужден, потому как низкий гортанный стон от Иваизуми заставляет глотать полную длину. Оикава был бы лжецом, если бы сказал, что ему не нравится подаваться головой вперед, и пускай член давит на стенки горла прямо сейчас, его собственный течет смазкой между пальцами, прося его потрогать. Языки пламени под его кожей лижут каждый его нерв и угрожают поставить его в неловкое положение, если он не продолжит. Тоору отстраняется, чтобы глотнуть побольше воздуха легкими, его взгляд тяжелеет и тускнеет от голода. Шум музыки сполна придает Оикаве драматичности, но от посасывания головки Иваизуми сжимается. Он что-то говорит, но очень тихо, его слова не доходят до ушей Оикавы. — Что? — Прелесть, — шепчет Иваизуми, убирая пальцем смесь из слюны и спермы с нижней губы Оикавы. — Ты хорошо выглядишь, весь растрепанный и расцелованный. — Я думал, что сопливые фразы были только для шоу. Иваизуми снова оседлал колени Оикавы, покачав головой и собрав губами весь воздух, который Оикава только что скопил. — Отчасти. Оикава стонет, его тело непроизвольно дергается, когда член Иваизуми скользит по нему — оба их члена оказываются в его руке. Его зубы стучат из-за неловких движений Иваизуми, он извиняется и вспыхивает ярко красным, когда Иваизуми смеется сильнее, чем следовало бы. — Покажи мне, — он шепчет и начинает двигать бедрами, как делал это ранее. Мозг Оикавы расплывается, когда их стояки скользят вместе в его руке, сжатые так плотно, что Оикаве не нужно сильно стараться думать об эйфории, ведь они оба уже на пределе. — Показать тебе что? — Твое милое личико, когда ты кончаешь. Грудь Оикавы вздымается, и все его тело словно затягивает внутрь, как будто в его глазах взрываются звезды, пока он ждет, когда Иваизуми доведет их обоих до края. — Ощущения… хорошие, — скрипит он зубами, не зная, куда деть руки. Он перестает царапать все места, до которых дотягивается: волосы Иваизуми, его подбородок, плечи. Пытаясь этим дать Иваизуми достаточно мотивов, чтобы он двигал рукой быстрее. Здесь он прав: они оба, тяжело дыша в рот друг друга, чувствуют, как надвигающийся оргазм встряхивает их напряженные кости. Оргазм настигает Оикаву первым (это больше похоже на приливную волну, чем на обычное тепло, которое он испытывает, когда делает это один), его бедра тяжело дергаются вверх, и белая горячая жидкость попадает на руку Иваизуми, растекаясь по его ладони и по их членам. Тоору глухо вскрикивает под свободной рукой Иваизуми. Но он вряд ли осознает, как много шума создает его тело, когда дергается и мечется. Это вытягивает все напряжение из его тела, оставляя его обессиленным и бездыханным; последние капли удовольствия стекают по его головке, но превращаются в шок, потому что Иваизуми еще не закончил. — Чувствительный, — Иваизуми кусает его нижнюю губу. — Ты выглядишь хорошо, очень хорошо. Он повторяет слова между поцелуями вдоль линии подбородка Оикавы, слыша его поскуливания, и позволяет ему ерзать под его руками, доводя себя до оргазма. Оикаве требуется несколько минут, чтобы проморгаться и вернуться к полной ясности, и когда он это делает, он наклоняет голову влево и улыбается напротив щеки Иваизуми, ощущая, как тот отдыхает на его плече, чтобы отдышаться и спуститься с пика оргазма. — Ты выглядишь хорошо, очень хорошо, — шепчет Оикава. Его нутро с осторожностью трепещет, когда Иваизуми подмигивает ему с широкой улыбкой. Они оба перестают улыбаться, когда вдруг осознают, как тихо в их закрытой комнатке. — Дерьмо, — шипит Иваизуми, поднимая голову, чтобы осмотреться. — Мы должны убраться отсюда. Ноги Оикавы до сих пор были словно желе. Каким-то образом, но Иваизуми был в порядке и быстро поднялся с колен Оикавы на ноги. Он останавливается, немного морщит нос, смотря на приставшую к руке сперму. Она уже начинает застывать и тогда становиться неприятной. Оикава мечтает не краснеть так легко, потому что его легкое смущение заставляет его порозоветь. Иваизуми тянется к своей рубашке, решив заменить ей моющую тряпку, и, поспешно отчистив себя, бросает ее Оикаве, позволяя ему воспользоваться ею тоже. Оикава следует совету, заставляя энергию прилиться в свои ноги и наклониться вниз, чтобы натянуть на себя штаны. — Что мне с ней делать? — Возьми ее домой, постирай, — Иваизуми жестом взмахивает над головой в знак того, что Оикава должен поправить свои волосы. — Ты не хочешь ее вернуть? — спрашивает Оикава, надевая очки на нос. — Ты правда такой тупой? — Иваизуми разворачивается и протягивает руку к заднему карману Оикавы, вытаскивая его телефон одним движением. — Это дает мне основательную причину увидеть тебя снова, идиот, — говорит он, записывая свой номер в его телефон. Он пихает его обратно в руки Оикавы и поворачивается, чтобы отодвинуть в сторону занавес, словно он не мог просто сказать Оикаве, что тот понравился ему настолько, что он хочет увидеть его вне работы, словно он не мог так просто записать свой номер в его телефон. Оикава вспоминает о засосе на шее, и его кожа вновь краснеет, руки бросаются поправлять воротник и капюшон, чтобы скрыть это. Он прячет грязную рубашку между его собственной футболкой и толстовкой и застегивает замок до конца. Он кивает, когда Иваизуми смотрит на него, ожидая сигнала, чтобы открыть занавес. Они оба возвращаются обратно на вечеринку, пытаясь быть активными как никогда. Оикава следует за Иваизуми за угол обратно в VIP-зону, проходя снова через бар, где Кенма протирает тряпкой стаканы. — Где Матсун? — Наверное, еще в комнате с этими двумя. Они, возможно, скоро придут сюда. Оикава занимает место в баре, садясь перед Кенмой. Тот проводит взглядом между ними двумя, а потом протягивает через стойку стакан воды Оикаве. — Похоже, тебе было весело, — говорит Кенма. — Что я могу сказать, он хорош в том, что он делает, — признает Оикава. — Я не с тобой разговариваю, — Кенма даже не дрогнул. Его кошачьи глаза сосредоточены на Иваизуми, и, прежде чем Оикава смог придумать какое-то оправдание, Иваизуми просто признает это, язвительно криво ухмыляясь. — Ты точно уверен… — бубнит Оикава над водой. — Я хотел бы остаться, но это моя работа. Мне нужно готовиться к следующему шоу, — Иваизуми разворачивается на пятках, оперившись на барную стойку и наклонившись к Оикаве. — Позаботься о моей рубашке, — бормочет он достаточно тихо, чтобы Кенма не услышал его. Не то чтобы это имело значение, так как Кенма уже разобрался, что было с ними двумя за это время, но все же элементарная вежливость: избавить его от банальных обменов информацией, когда он просто стоит за стойкой. — Не слишком веселись, когда я уйду. Иваизуми нависает близко, смотря на губы Оикавы. Он полюбил эту его часть. — Ты хочешь меня так сильно, да? Вместо его губ, Иваизуми наклоняется к его уху. — Почему, ты думаешь, я согласился на бесплатное шоу? Оикава провалился при жалкой попытке сдерживать улыбку на все лицо. Иваизуми отстраняется назад и приподнимает подбородок Оикавы своим кулаком. — Не пропадай. Он аккуратно напоминает о своем номере телефона в мобильном. Тоору наблюдает за ним, пока тот не исчезает за поворотом; наверное, он вернулся за кулисы, чтобы подготовиться к следующему шоу. Оикава отчасти мечтает увидеть его здесь со всеми другими любимчиками публики. — Выпей, — говорит Кенма, щелчком отрывая взгляд Оикавы от Иваизуми, которого больше не было видно. Он слегка морщит нос. — Я чувствую твою жажду. Оикава был на полпути к воде, как Матсукава вышел из VIP-зоны, его костюм был немного растрепан, но его самодовольная улыбка не изменилась. — Похоже, у тебя было чертовски хорошее времяпровождение, — замечает Матсукава. — Впрочем, я не удивлен. — Спасибо тебе, Матсун, — произносит Оикава. — Это было намного лучше, чем мои изначальные планы. — Очевидно, — Матсукава благодарит Кенму, когда тот пододвигает воду и ему. — Ты можешь попросить его и в следующий раз, или поменять. Я обычно прошу Куроо и Бокуто. — Да, я заметил, — усмехается Оикава. — Не волнуйся, я буду держать руки подальше от них. Не думаю, что стану просить кого-нибудь еще. — Тебе понравился Иваизуми так сильно, да? Я так и думал, но… — Матсукава прерывает свое короткое предложение и пожимает плечами. Нет необходимости выражать словами то, как много Оикава получил наслаждения сегодня вечером. — Я не думал, что ты тот тип людей, который играет в свах. Честно говоря, я немного нервничал, когда Бокуто попросил присоединиться к вам троим. Матсукава зависает над краем своего стакана, его глаза бегают от Оикавы к Кенме и обратно. — Стоп, минуточку… Ты не подумал, что я… С ними? — Разве нет? — Нет! — О, ладно… Уп-с-с, — Оикава смущенно делает еще один глоток. Матсукава хлопает своей ладонью по прилавку и наклоняется вперед, его глаза прищурены и наполнены вопросами. — Ты хочешь сказать, что подцепил Иваизуми? Оикава опускает глаза на его стакан с водой, его щеки наливаются темно-вишневым, когда он думает о том, что произошло в частной комнате. — Ну… его номер сохранен в моем телефоне. И его рубашка заправлена в мою куртку прямо сейчас. Так что… — Срань господня! Из всех людей именно тебе удалось заставить Иваизуми нарушить правила этого места! — Это звучит как оскорбление. — Ты хотел сидеть дома и играть в отшельника! Вот это оскорбление, ты, удачливый ублюдок! — Матсукава даже ухмыляется, будто он в своем роде гордится тем, что Оикава единственный, кто смог сделать это. — Ну, ты хочешь поехать домой? До следующего их выступления на сцене еще около двадцати минут, — Матсукава тычет большим пальцем на темную сцену с заполненными местами вокруг нее. Оикава подумал о грязной рубашке, спрятанной между своими слоями одежды и честностью, он вроде бы сам хотел сбегать домой, чтобы замочить ее и не беспокоиться, что она плотно прижата к его коже, но он также хочет знать, как будет выглядеть Иваизуми, делая все эти движения телом и стаскивая одежду, на сцене. Что-то в этом есть: наблюдать, как Иваизуми делает свою работу, зная, что все в этой толпе будут сохнуть по нему, но что Оикава — единственный, кто получил номер Иваизуми. А когда ночь закончится, и все будут бороться с похмельем за их рабочими местами утром, Оикава отдаст больше, чем ночь с любимыми сериалами в комфорте своего дома, если это позволит скорее увидеть Иваизуми. Он допивает до конца свой стакан с водой и подвигается обратно к Кенме еще за одним, разворачивая свой табурет лицом к сцене. — Давай останемся.