***
Все-таки следить за людьми — все равно, что рыться в грязном белье. Вот сейчас, например: девушка-блондинка, за которой слежу я лично, а не клоны, уже двадцать минут отчаянно прячется в небольшом проулке на краю города. Знаете, зачем? Все просто. Она обожает такояки и просто хочет съесть их где-нибудь, где об этом не узнает ее семья. С одной стороны — довольно глупо, но если знать, что родители девушки приверженцы идеологии здорого питания, то, казалось бы, все становится понятно. Казалось. Потому как уже десять дней, как я выполняю это задание, но на вопрос: «Зечем так тщательно следить, учитывая, что конечная цель все равно в другом», ответить все еще не могу. Сенсей, со всей своей змейской изворотливостью, уже который раз уходит от ответа. Хорошо хоть, что вторая часть задания идет лучше. Большинство стандартных ядов, которые используют шиноби, делятся на быстродействующие и сложновыводимые, но крайне заметные, и «яды без симптомов», когда вроде бы здоровый человек умирает от естественных причин. Отличаются они и по ситуации для применения. Первые разрабатывались для боя, чтобы противник умирал сразу и накрепко, а вторые — для мирной жизни, чтобы не побеспокоить хорошего человека зря страшными симптомами приближающейся смерти. И вроде бы, все просто — находишь подходящий флакон, услужливо передаешь пиалу во время ежедневного отчета… Если бы только не закон. Дайме, не будь дураками, давно уже издали целый ряд манифестов, в каждом из которых существенно ограничили права шиноби. Был среди писулек и запрет на использование этих самых ядов. «Участились случаи убийств высокопоставленных лиц…» Причем, когда изучал всю эту компанию в курсе по праву в Академии, важно кивал и приводил в подтверждение знания прошлого мира о гуманизме и человечности. А сейчас — как между молотом и наковальней. И закон соблюди, иначе гвардия Дайме тебя подкараулит израненного после задания, и задание выполни, все-таки честь родной деревни. Да и провал в таком пустяке — пятно в личном деле на всю жизнь. Собственно, именно поэтому на такую пустяковую миссию и отправили Орочимару, змей умел мастерски выворачиваться из подобных административных ловушек. А ещё превосходно разбирался в ядах. Вот и сейчас решение было и сложным, и простым одновременно. Старик, не смотря на смену места жительства, все же был рожден и воспитан в стране Огня, и питаться привык, как и все местные, в основном мясом. А мясо в этом мире предпочитали готовить с особенной приправой из травы, чем-то, по виду, похожей на красные водоросли. Или не похожей. Специи все равно высушивались, измельчались и перемешивались, потому понять, что являлось исходными компонентами, можно было только по заверениям продавца в порту. Все, что мне оставалось — это подмешать смертельный красный порошок в уже готовое блюдо. И уже сегодня ночью, если все пойдет, как задумано, наш старый сварливый заказчик уйдет в мир иной!***
— И как Вам клан, Сенжу-сан? Вы видели северный полигон? Там сейчас как раз должны тренироваться дети, — отпив чай, произнес Мамору. «Он ещё и издевается!» — сквозь гнев подумал Сенжу. Подобное настроение объяснялось просто — в клане Сенжу с молодыми членами все было сложно. В связи c нестабильной обстановкой, молодые шиноби просто категорически не хотели обзаводиться потомством. И поделать с этим Такума мало что мог. Не запирать же их в комнате?! Так или иначе, но этот вопрос позволял повернуть разговор в нужную сторону. — Да, дети — наше будущее. Главное, чтобы война не омрачила их лица. Ведь именно этого хотели когда-то Первый Хокаге Сенжу Хаширама и его друг, Учиха Мадара. «Друг! Сам ты…» — додумать Мамору не успел, надо было срочно что-то отвечать на подобное пренебрежение традициями. — Неужели потомки великого Хаширамы-сама настолько пали, что не могут обеспечить детям безопасность? — Пока сами дети продолжат ссориться, пытаясь поделить старый кунай, ни один взрослый не способен прийти им на помощь. Рука Мамору остановилась, потянувшись за чашкой. Ход был неожиданным. Такума, который раньше легко позволял втянуть себя в перебранку, и такие речи? Что же такое у этих деревяшек случилось, что даже глава перестал напоминать безобидного идиота? — Особенно, когда он знает, что уже скоро среди бывших дворовых мальчишек появится новенький. Мамору счастливо вздохнул. Нет, старик Такума все тот же. И извилистых словес, необходимых на подобного рода переговорах, плести так и не научился. Что ж, посмотрим, что там откопали у себя Сенжу!***
Меры надо было предпринимать срочные и действенные. Иначе… О том, что с ним будет, когда клан Сенжу все-таки вернет себе былое могущество, Сарутоби не знал. А в том, что вернет, не могло быть и сомнений. Все предпринятые меры могли отсрочить неизбежное, но полностью дискредитировать клан-основатель не удавалось. Да и незачем оно было. Власть должна быть согласованна с народом, иначе он просто эту власть не будет признавать. И если обычно это грозило только демонстрациями, то с шиноби можно было ожидать чего угодно. От ножа в спину, до мышьяка вместо сахара. Нет, такое банальное отравление могли распознать даже генины, но не зря же Сенжу славились своими медиками? Оставалось быть бдительным и пытаться вернуть историю на прежнюю колею, в которой все уже было продумано. И ни что лучше не отвлекало людей от решения чужих задач, чем собственные проблемы. Помимо канувших в лету Узумаки, у Сенжу было два союзника: Учиха и Хьюга. И оба «глазастых» клана слишком боялись за свое доудзюцу, чтобы подвергать его такой глупой, такой бесполезной опасности. Да и шиноби Облака ещё не отработали свое содержание в Конохе, ведь маневр с Кушиной вышел неудачным. Коротко поманив застывшего на потолке масочника, Хирузен отдал приказ вызвать к нему, по ближе к вечеру, главу отдела допросов. Сам же, ловко открыв защищенный печатью ящик стола, достал оттуда знакомый каждому, кто хоть что-то понимает в подглядывании или древних реликвиях, шарик. Кушина-тян последнее время ходила подозрительно грустная, счастье от встречи со старым другом быстро смылось чередой бестолковых миссий ранга «D».***
Узумаки всегда везло. Игорные дома отказывались принимать у себя красноволосых дьяволов — те обыгрывали даже заправских шулеров. Причем, совершенно не стараясь при этом. Но с тех пор, как на Узушио напали, и клан, осветив напоследок море разрядом молнии, растворился в воздухе, все везение будто сошло на нет. И хотя по прежнему в нужный день Кушина брала с собой зонтик, а из всех призов на ярмарке выигрывала самых полезный, то, чего ей действительно хотелось, не желало происходить ни в какую. Минато, которого она разыскивала, с той самой странной встречи, еще пуще, чем прежде, не спешил появляться посреди дороги с распростертыми объятиями и объяснять, что же произошло. А вопросов накопилось много. Та торопливая речь, в которой Намикадзе заверял ее, жутко напуганную и полу-неверящую в происходящее, что с ним все в порядке подействовала на девочку как катализатор. Кушина по-себе знала, что если человек прячет истинный порядок вещей за безличными фразами, вроде «Все в порядке» то самое время начинать подозревать всякие ужасы. Собственно, подозревать она начала ещё очень давно, ещё когда впервые заметила родную сенсей, подозрительно много времени проводящую около обычного, на первый взгляд, домика. И сочла бы девочка это очередной странностью Тсунаде, если бы не светлая шевелюра, часто мелькавшая на миниатюрном полигоне рядом с домом. Как оказалось после непродолжительных поисков, дом принадлежал сенсею Минато, Орочимару. Змеиный санин, а это оказался именно он, был высоким и гибким бледнокожим мужчиной с неприятным голосом. Помимо необычного внешнего вида, он также имел крайне странную привычку в общении — то и дело высовывать язык. В последнем Узумаки однажды убедилась лично, решив притвориться случайной заплутавшей прохожей и вторгнувшись на территорию дома, намеренно проигнорировав сигнальные печати. Делала она это с дальним прицелом — хотела попасть на территорию поместья, чтобы увидеться с Минато. Но подходящего случая все не подворачивалось. «Бледнолицый», как обозвала Орочимару девочка, покидал поместье крайне редко. Узумаки настолько устала ждать, что хотела уже забыть про свой принцип «Никогда не сдавайся» и предаться унынию, как вдруг её печать, поставленная недалеко от входа в дом, просигнализировала, что змеиный санин куда-то отбыл. Стоит ли спрашивать, что делала красноволосая куноичи дальше? Так или иначе, но уже к через полчаса она важно вышагивала посреди гостиной одного из самых сильных шиноби деревни, Скрытой в листе. Если для остальных головоломные печати, покрывающие станы со странной равномерностью могли показаться непреодолимой преградой на пути к желаемому, то для Кушины послужили лишь экзаменом на профессионализм. Низкоуровневые печати генин обезвредила с такой легкостью, что даже засомневалась, не пропустила ли она какой сигнальной структуры. А сложные, почти полностью взятые из общедоступных наработок Узумаки, обходились с помощью универсального ключа, который девочка, как химе, имела в прямом доступе. И пусть клан погиб в неравной битве, пока живо его детище, дальняя родственница Узукаге имеет полное право называть себя принцессой. Коротко обойдя весь дом, девочка остановилась на подвале. Там она ощущала наибольшее количество странных элементов и блоков в печатях. Хозяин явно постарался обезопасить это место от всех, доверху наполнив схемами своего собственного производства. Вниз вела центральная печать, покопаться в устройстве которой девочка уже успела. Конечно, закрученная схема была для неё слишком сложна, но могла же она вычислить элементы, отвечающие за движение и чуть-чуть подать чакру, заставляя систему прийти в движение? И всё же, не смотря на все старания, подвал её разочаровал. Кушетки, чакро-оборудование и анализаторы, занимавшие единственную открытую комнату, девочку заинтересовать не могли. Как, впрочем-то, и шкаф с длинными рядами папок, подписанными в одной и той же манере: Эксперимент один, кодовое название: «Кирочу» Эксперимент два, кодовое название… Девочка, еще раз обследовав комнаты и поняв, что санин утащил с собой и ученика, уже собиралась уходить, когда заметила в дальнем углу комнаты странность. Пыль, тонким, едва заметным слоем лежавшая на папках шкафа, была с одного края аккуратно потревожена. Там же ребром стояла папка с экспериментом номер шесть тысяч семьдесят четыре, подписанная кодовым названием «Намикадзе».