Рыжина и кислота

Есть много вещей, которых Гермиона боялась помимо низких оценок за экзамены. Они отличались по своей масштабности и катастрофичности, и иногда она могла их приручить. У неё всегда был запасной план на случай всяких неудач и ошибок. Но не сейчас. Особенно после четвертого курса в Хогвартсе - видеть, как один из твоих лучших друзей вываливается из портала с мертвым Седриком, страшно. Подобно тому, если бы нечто вырвало легкие из грудины и сдавило их в комья. Страшно. И отпускать Гарри было страшно, потому что он был притихший, пустой и надломленный. За все начало лета ей не разрешили написать ему ни строчки правды о Ордене Фениксе. Перо подрагивало в её руках, пергамент она испепеляла взглядом, и будто бы отсутствующие легкие наполняли кровь не кислородом, а едким, разъедающим страхом. Гнилой и грязный дом Сириуса, застывшие каменные выражения на лицах взрослых и вечные попытки близнецов Уизли подслушать, вырвать крохи информации и рассказать об этом Гарри. Фред был даже готов трансгрессировать к нему, охранять вместо Наземникуса - и если раньше ей показалось, что эта придурь и дурацкая затея, которая шла в разрез с установленными Дамблдором правилами, то сейчас Гермиона невзначай интересовалась Удлинителями. Ведь так создавалось ощущение, что она что-нибудь делает для Гарри. Она заперлась в одной из комнат - рутинный процесс уборки успокаивал, да и быть поблизости рядом с портретом матери Сириуса Гермиона не горела желанием. Дом этого рода тоже пугал её, но его комнаты с книгами намного меньше. Пусть они все и было по Тёмным Искусствам. Руки автоматически раскладывали и сортировали всё, протирали пыль и убирали паутину. Запутанный мир потихоньку кряхтел и становился наконец на ноги. Это было обманом, той самой придурью, которая так нужна была Гермионе. Она устало рухнула в кресло рядом с шкафом и прикрыла глаза. Безумный чокнутый мир. Из сонного оцепенения её выхватил хлопок трансгрессии. Запахло выкуренной сигаретой и жвачкой Друбблс. Это был Фред. Джордж предпочитал Освежающие чары и шоколадные шарики с ореховой крошкой. - Опять курил? Глаза было открывать лень. Кресло уступать тоже. - Мама вычислила нашу заначку с изобретениями. Его ноги топтали ковер - очевидно он ходил из угла в угол. Фред нервничал и хотел что-то сказать. Определённо хотел, потому что повисшая тишина на пять минут скрипела неприятным ожиданием. Пора открывать глаза. Рыжий цвет семьи Уизли определённо вносили особенный колорит в дом Блэка. Жилище не ожило, оно приобрело большую непонятность и запутанность. Везде змеи, ноги троллей, головы домовиков, брызжущие слюной и орущие благим матом портреты, нуар и мрак и тут на тебе. Рыжее. Не одинаковое. Молли имела меньше всех веснушек. Волосы её были аккуратно уложены, отливали вкусным липовым медом и апельсиновой цедрой. У Артура рыжина была с краснотой, и в неё впутывалось серебро возраста и переживаний. Цвет Билла всегда ассоциировался с некой благородностью и каирским солнцем - теплая выжженная медь, завязанная в конский хвост. Чарли опалили драконы своим необузданным дыханием, и это было чистой правдой, не смотря на банальность сравнения. О цвете Перси Гермиона сейчас старалась не думать. Он поблек, когда разругался со своей семьей, когда закрыл дверь перед родной мамой и перестал отвечать на письма. Рон напоминал раскаленный металл - чуть ударял, и ссыпались искры во все стороны. Джинни была как снитч - трепещущий, нетерпеливый, переливающийся на солнце - и огонь костра. Живая и яркая. По мертвым легким будто потекло тепло. Когда она думала о своих друзьях, то могла вздохнуть спокойно без кислого привкуса безнадежности во рту. А близнецы были некими абстрактными и немного кислотными. Отличимыми по мелким деталям - и если Джордж был густым янтарным элем, то Фред определённо был Огденским Огневиски. И на цвет, и на вкус. Хотя Гермиона ни разу не пробовала настолько крепкий алкоголь. Она замерла взглядом на его волосах, черном свитере с россыпью дождя (определенно, курил на крыше) и неровной царапине на правой щеке. Наверняка, переусердствовал с очередным экспериментом. - Есть какие-то новости? - вопрос проскользнул в ржавую тишину комнаты и осел. - Возможно, что завтра за Гарри отправятся Грюм, Люпин и Тонкс вместе с парой человек. Это известие отряхнуло её от сна и заставило выпрямиться в кресле. А интонация, с которой Фред выдавил из себя эти слова, была далеко не радостной. Поэтому она продолжила за него. - Но...? Он помялся на месте, потер шею и раздражение выплюнул: - Его ожидает слушание в Министерстве, в августе за использование волшебной палочки вне школы. Судорога скрутила внутренности и сдавила горло так сильно, что перед глазами потемнело. И когда слепота сгинула, то перед её лицом оказались веснушки Фреда. В прямом смысле. Кислотные и пахнущие уже только жвачкой Друбблс. Он смотрел на неё, и Гермиона чувствовала, что ей молчанием и взглядом передают - не расстраивайся. По сравнению с первым туром Турнира Трёх Волшебников это для Гарри не самая сложная проблема. - Все будет хорошо, - его рука поворошила волосы на её макушке и потрепала по плечу, - все будет хорошо, Гермиона. И когда губы его сложили её имя, то что-то изменилось неуловимо. С хриплым выдохом последнего слога. Ведь он не гладил Рона и Джинни по головам, не утешал их. Наверняка, ругался и чистил Министерство Магии вместе с ними. Ведь Уизли такие. Темпераментные. Если он не сказал ей первой. Гермиона кивнула и робко дотронулась до запястья Фреда, убирающего руку. С благодарностью, мимолетно, не дай Годрик, что он подумает и пошутит. Хлопок трансгрессии вспыхнул вместе с легкими, а перед глазами плясала не тьма от анемии и нервов. Веснушки Фреда и пузыри от жвачки Друбблс.