Девушка из Берлина: Любовница Группенфюрера

Пока я шла следом за Группенфюрером Кальтенбруннером сквозь лабиринт коридоров, меня едва ли не трясло внутри от одной только мысли о том, что они сделали с бедным Адамом. Но когда мы остановились у камеры, дверь которой начал открывать один из охранников, я вдруг не могла заставить себя пошевелиться и так и застыла перед ней, пока Группенфюрер Кальтенбруннер не взял меня за локоть и не завёл меня внутрь. Теперь я поняла, почему нам пришлось идти так далеко: моя камера была на самом деле предопросной, для первичного этапа следствия. Эта же, в которую мы только что вошли, была предназначена для того, чтобы вытащить всё до последнего из допрашиваемого, и инструменты, разложенные на столе, выглядели достаточно устрашающими для того, чтобы разговорить людей ещё до того, как дознаватели взялись бы за них. Не знаю, как моему храброму Адаму удалось так долго продержаться. Я наконец нашла в себе силы поднять глаза к его неподвижной фигуре в углу, всё ещё прикованной наручниками к стулу. Голова его висела у него на груди, и хоть я и не видела его лица, его белая рубашка была насквозь пропитана кровью. Я снова отвернулась, изо всех сил стараясь не дать волю слезам. Не помню, чтобы я когда-то в жизни была так напугана. - Эй, жидёнок! Подъём! К тебе посетители, - Группенфюрер Кальтенбруннер окликнул Адама. Адам не шелохнулся. Он был настолько неподвижен, что я на секунду подумала, что он был мёртв. Но доктор Кальтенбруннер по-видимому думал по-другому: он взял стакан воды со стола, который гестаповцы скорее всего держали для себя, сделал два шага к Адаму и выплеснул содержимое стакана ему в лицо. Адам дёрнул головой и наконец поднял её; лучше бы он этого не делал. Я прикрыла рот рукой в ужасе от того, что эти выродки сделали с ним. Один из его глаз настолько отёк, что был почти совсем закрыт, нос был явно сломан и всё ещё кровоточил, губы разбиты в нескольких местах, да и на всём лице его не было ни одного живого места. "Бедный мой мальчик, бедный Адам, да что же они с тобой сделали? Почему же они тебя всё-таки поймали? Я только что брата потеряла, а теперь ещё и тебя у меня заберут?" - Эй! - Группенфюрер Кальтенбруннер щёлкнул пальцами у него перед лицом, заставляя его сфокусировать взгляд. - Ты узнаёшь её? Да не на меня смотри, на неё! Узнаёшь её, да или нет? Адам медленно перевёл взгляд с высокого австрийца, стоящего перед ним, на меня, и ужас отразился у него на лице. Он, очевидно, не знал, что меня тоже допрашивали, или хотя бы надеялся, что нет. Я стояла за спиной доктора Кальтенбруннера, и он не мог меня видеть, поэтому я тихонько кивнула Адаму, надеясь, что он поймёт мою подсказку. Он понял. - Да. Мы танцевали в одной труппе несколько лет назад, - ответил он хриплым голосом. Я только сейчас догадалась, что стакан с водой был ещё одним орудием пытки для гестаповцев: они нарочно не давали заключённым пить и оставляли стакан на столе прямо перед их глазами, но в недосягаемости, чтобы побыстрее их сломать. - И что случилось потом? - Потом я покинул страну. - А вернулся зачем? - Хотел помочь моим людям. - Враньё. Адам взглянул на Группенфюрера Кальтенбруннера в непонимании, как и я. Тот, тем временем, отодвинул стул от стола, напротив которого сидел Адам, и подтолкнул меня к нему. - Присаживайтесь, фрау Фридманн. Вот вам ручка и блокнот, и в ходе допроса я скажу вам, что мне нужно будет записать. Недоумение на лице Адама сменилось на недоверие. - Зачем вы её привели сюда? Она же не останется здесь, в то время как вы... - Она здесь, чтобы помочь мне. - Доктор Кальтенбруннер сел на второй стул рядом со мной и закинул свои длинные ноги в чёрных начищенных сапогах на стол. - И она останется здесь, пока ты не расскажешь мне всё, что я хочу знать. - Прошу вас, не делайте этого при ней, - тихо попросил Адам. - Не делать чего? - Группенфюрер Кальтенбруннер вскинул брови. - Думаешь, бить тебя стану? Нет, у меня идея получше: как насчёт того, что я и волоса у тебя на голове не трону, а ты всё равно мне расскажешь, на кого ты работаешь и с кем? Что-то верится с трудом, подумала я. Похоже, что Адам подумал то же самое и нахмурился. - Думаешь, как такое возможно? Видишь ли, я очень хороший дознаватель. И я знаю, что всё, что на допросе нужно, так это найти одно слабое место, которое заставит человека заговорить, как на предсмертной исповеди. Иногда это физическое слабое место, а иногда - эмоциональное. И я думаю, что нашёл твоё. С этими словами доктор Кальтенбруннер вынул свой пистолет из кобуры, наставил на меня и щёлкнул предохранителем. Я застыла, боясь и глазом моргнуть, в то время как Адам дёрнулся вперёд на своём стуле, насколько позволяли наручники. - Нет, пожалуйста! - Ага. Значит, я всё же был прав. - Лидер австрийских СС рассмеялся и убрал оружие обратно в кобуру. - Не бойся, я бы ничего ей не сделал. Она - мой очень близкий друг, и случись чего с ней, я бы очень расстроился. "Так бы и расстроился?" Подумала я. "Вот уже второй раз за день приставляешь мне смертельное оружие к голове, и сей факт что-то очень сильно заставляет меня ставить под сомнение это твоё последнее утверждение!" - Но ты только что показал мне, хоть и ненарочно, что случись чего с ней, ты бы тоже расстроился, верно? Он смотрел на Адама не мигая, и мне совсем не нравилось, к чему он всё это вёл. Адам по-прежнему молчал, поэтому доктор Кальтенбруннер поднялся со стула и обошёл мой. - Я думаю, что знаю истинную причину, зачем ты вернулся в Германию. Хочешь, поделюсь с тобой своими догадками? - Снова спросил его Группенфюрер Кальтенбруннер. Адам опять ничего не ответил, и он продолжил, - Я думаю, ты вернулся из-за неё. Он опустил руки мне на плечи. Адам сдвинул брови. - Я думаю, ты вернулся, потому что не мог оставаться вдали от неё. Вся твоя национальная гордость и желание помочь твоему народу - я на это не покупаюсь, уж извини. Она - главная причина, почему ты здесь. - Он слегка сжал мои плечи и заставил меня отслониться на спинку стула. - По правде говоря, я даже подозреваю, что у тебя к ней вполне серьёзные чувства. Адам сглотнул, но промолчал. - Ты можешь ничего и не говорить. Я очень хороший психолог и довольно неплохо читаю людей. Приходится, будучи шефом Гестапо, понимаешь? - Группенфюрер рассмеялся. - И знаешь что? Я тебя не виню. Она очень, очень красивая девушка. Как можно в неё не влюбиться? Он опустил руки к моему кителю и начал неспешно его расстёгивать. - Но вот в чем твоя проблема, дружок. - Адам хмурился всё сильнее, пока доктор Кальтенбруннер снимал с меня форму и вскоре принялся расстёгивать верхние пуговицы на моей блузке. - Ты еврей. А она - арийка. Ты никогда не сможешь быть с ней. Это противозаконно даже. Лидер австрийских СС опустил подбородок мне на плечо, прижимаясь щекой к моей и обнял меня сзади за талию, улыбаясь Адаму. - А вот я могу. Я наконец поняла, что он задумал, и как именно он собирался заставить Адама заговорить - использовать меня как приманку. Я могла только надеяться, что Адам не сломается. - Я вполне тебя понимаю. Ты видел её каждый день в театре, говорил с ней, даже мог дотронуться до неё во время танца. Но спорить готов, что вот так ты её никогда не касался. Группенфюрер Кальтенбруннер поднял руку от моей талии и скользнул пальцами за отворот моей блузки, плотно обхватывая мою грудь через тонкое кружево бюстье. Адам дёрнулся на стуле и возмущённо закричал: - Ты чего творишь?! Прекрати её трогать!!! - А вот это уже в твоих силах - заставить меня прекратить. - Группенфюрер Кальтенбруннер ухмыльнулся Адаму, по-прежнему лаская мою грудь сквозь бельё и слегка сжимая мой сосок, пока он не затвердел под его пальцами. - Просто скажи мне, где книга с кодами и кто снабжает тебя информацией. - Я же уже сказал вашим людям, что нет никакой книги с кодами. Я уже получаю эти сообщения закодированными. - Хорошо. И кто же их для тебя кодирует? Адам не ответил. - Нет? Что ж, прекрасно. У меня целая куча времени, и я могу тебя уверить, что я буду наслаждаться каждой минутой. Как и фрау Фридманн. На этот раз под полным ужаса взглядом Адама, он переместил руку уже внутрь моего бюстье. Я задержала дыхание и хотела было закрыть глаза, чтобы только не видеть ничего вокруг, но так я только чувствовала его тёплые пальцы на голой коже, его тяжёлую голову у себя на плече и другую руку, всё ещё прижатую к моему животу. Я решила лучше держать глаза открытыми. - Прекрати это делать!!! - Почему? Ей нравится. - Совсем даже не нравится! - Конечно, нравится. Слышал бы ты, как у неё бьется сердечко. - Это потому что она напугана! - Да нет же. Ей даже хочется, чтобы я это делал. - Ничего ей не хочется! Сейчас же убери от неё свои грязные лапы!!! - Уберу, как только скажешь, кто кодирует твои послания, и откуда они берут информацию. Адам в отчаянии посмотрел на меня. Теперь, когда Группенфюрер Кальтенбруннер прижимался ко мне щекой, я не могла тряхнуть головой или подать Адаму какой-либо знак, а потому я только нахмурилась и поджала губы, стараясь дать ему понять, чтобы держал язык за зубами. Адам обречённо вздохнул, опустил голову, но ничего не сказал. - Всё упорствуешь? - Группенфюрер Кальтенбруннер выгнул бровь. - Ну что ж... Он вынул руку из моего бюстье и, ухмыляясь, положил обе ладони мне на колени, разводя их в стороны. Адам выпрямился на стуле, следя за каждым движением лидера австрийских СС. Я вцепилась пальцами в стул, надеясь, что это был всего лишь психологический трюк, и что на самом деле он со мной ничего делать не собирался. Пока он ограничился тем, что начал поглаживать мои ноги кончиками пальцев, по-прежнему не снимая головы с моего плеча. - А у неё очень красивые ноги, да? Только у балерин бывают такие красивые ножки, такие стройные, просто идеальные... Только вот я до сих пор не понимаю, на что ты надеялся? Ты что, и вправду думал, что прискачешь в Берлин на белом коне, единолично свергнешь нацистский режим, спасёшь принцессу и будешь жить с ней долго и счастливо, пока смерть не разлучит вас? - Группенфюрер Кальтенбруннер продолжал свои неспешные, почти ленивые поглаживания, постепенно перемещая руки выше и выше, вместе с моей юбкой. - Ты надеялся, что в один прекрасный день она станет твоей, да? Шёл спать каждую ночь, мечтая о том, что однажды ты будешь делать то, что сейчас делаю я, верно? Я тебя разочарую, этого никогда не случится. Хотя я всё же сделаю тебе одно небольшое одолжение: я тебе расскажу в деталях, какая она. Неотрывно следя за лицом Адама, он неспешно запустил руку мне под юбку, двигая её вдоль моего бедра. Я вжалась в спинку стула, пока некуда больше было от него двигаться. Он же не собирался на самом деле... Адам гневно сопел, глядя на ухмыляющегося австрийца со всей ненавистью, что он к нему сейчас испытывал. Австриец остановил руку в паре сантиметров от моего белья. - В последний раз спрашиваю, кто кодирует твои послания? - Пожалуйста, не надо... - Адам прошептал едва слышно, и так уже зная, что все мольбы будут тщетны. - Раз не надо, то отвечай, чей ты связной? На кого ты работаешь? Адам открыл и закрыл рот несколько раз, но затем только выдохнул тихо: - Я его не знаю... - Неверный ответ. Он положил руку мне между ног и плотно провёл пальцами по тонкому шёлку. Я снова закрыла глаза; смотреть на Адама я просто больше не могла. Я никогда в жизни не испытывала такого стыда и смущения. А теперь лидер австрийских СС снова переместил другую руку к моей груди, сжимая её более настойчиво, лаская мой сосок большим пальцем, ещё сильнее прижимаясь ко мне щекой. Он просунул ногу мне между колен, чтобы я не вырывалась; он мог бы этого и не делать, я и так боялась пошевелиться. Я слышала, как Адам гремел наручниками, пытался вырваться из оков, но естественно безрезультатно. - Прекрати это, сукин ты сын!!! Я убью тебя!!! - Ничего ты мне не сделаешь, - рассмеялся Группенфюрер Кальтенбруннер. - Ты вообще ничего не можешь сделать, кроме как смотреть, как я делаю, что мне вздумается, с твоей возлюбленной. Как, нравится тебе? Смотреть, как другой мужчина трогает её там, где ты только мечтал? - Она здесь не причём, отпусти её! - А я её и не держу, жидёнок. Она давно могла бы быть дома со своим любимым мужем, если бы ты не был таким упрямым. А теперь, если ты не начнёшь говорить, я трахну её прямо на этом столе, прямо перед тобой. - Не посмеешь! - Да? Ты явно меня не знаешь. Я знала. Я его знала очень хорошо. - Фрау Фридманн любит шёлковое бельё, - продолжил он. С закрытыми глазами его голос звучал так громко в голове, его одеколон оставался на коже, где он прижимался ко мне лицом, и его руки были уже повсюду на теле, такие нежные и в то же время такие жестокие. - Я тоже люблю шёлк. Так приятно к нему прикасаться. А знаешь, что ещё более приятно? Когда его нет. Я невольно дёрнулась, когда Группенфюрер Кальтенбруннер сдвинул мои трусики на одну сторону и провёл пальцами по голой коже, больше никаких препятствий на его пути, только жадные руки на моём обнаженном теле. Я чувствовала, как участилось его дыхание вместе с моим, когда он начал ласкать меня всё более настойчиво. - Какая же она сладкая, жидёнок, ты себе такого и в самых диких снах не мог вообразить! Такая тёплая, нежная... - Я почти чувствовала его ухмылку, когда он говорил это. Я ненавидела его в этот момент, ненавидела за то, что он имел наглость делать что-то подобное в присутствии другого мужчины, ненавидела, что вообще посмел вот так бесцеремонно трогать меня, медленно водя пальцами вокруг самого чувствительного из мест, и ненавидела себя, потому что мне это по каким-то совершенно непонятным причинам было совсем не неприятно. - А знаешь что? К чёрту твои ответы. Мне от тебя больше ничего не нужно. Я только хочу её. Я резко втянула воздух, когда он прикусил зубами часть обнаженной кожи на моём плече, одновременно переместил руку ещё ниже и скользнул пальцами внутрь. - Да, жидёнок, я определённо её трахну. Клянусь, она стоит всех твоих секретов. - Тебя под трибунал отдадут, псина ты грязная, - прошипел Адам с нескрываемой яростью в голосе. И так было ясно, что он уже почти сломался. - Пусть так. Но я умру счастливым человеком. Он снова смеялся, обжигая мою кожу на шее горячим дыханием. Я услышала, как с трудом сглотнул Адам. И я сидела рядом и абсолютно ничего не могла сделать. - Йозеф. Его зовут Йозеф. Он лидер сопротивления здесь, в Берлине. Он кодирует мои послания. Женщина, которой принадлежало радио, одна из его агентов. Я не знаю её имени, но он знает. Я в ужасе распахнула глаза. Пытаясь помочь мне, он продал не того человека, человека, который работал с моим отцом, когда папа был ещё адвокатом до переезда в Швейцарию и помогал Йозефу с подделкой всякого рода документов. То, что Гестапо почти накрыло этого самого Йозефа, и было главной причиной, почему моим родителям пришлось так спешно покинуть страну, прежде чем секретная полиция повязала бы их всех, включая моего отца. Я специально рассказала Адаму про Йозефа, чтобы тот держался от него подальше, если вдруг их пути пересекутся, по той же самой причине, но вот про отца промолчала. А теперь моя маленькая ошибка может стоить папе жизни. Доктор Кальтенбруннер наконец отпустил меня и выпрямился рядом с моим стулом. - Ну вот видишь, это же было совсем не сложно. Ты всё мне рассказал, а я и волоса у тебя на голове не тронул, как и обещал. Я, правда, немного разочарован, что ты нарушил мои планы на вечер с моей хорошенькой фрау Фридманн, но уговор есть уговор, и я её отпущу. Ты-то, конечно, никуда не пойдёшь; ты останешься здесь и расскажешь агентам, что продолжат тебя допрашивать, всё в деталях. Не буду говорить "скоро увидимся," потому как не думаю, что ты долго проживёшь. Группенфюрер Кальтенбруннер снова рассмеялся и нажал кнопку под столом, чтобы охрана снаружи открыла дверь. Выходя в коридор, я изо всех сил старалась не расплакаться: мой бедный Адам и понятия не имел, что он только что сделал, пусть и не нарочно. Я только что похоронила своего брата, а теперь и жизнь моих родителей висела на ниточке. Как только Адам опознает Йозефа по фотографии, Гестапо развернут такую охоту, что даже лидеру берлинского подполья, которому до сих пор удавалось их каким-то чудом избежать, долго на свободе не проходит. А как только они схватят его, он выдаст всех своих подельников, включая моего отца. Глупо было надеяться, что какая-то граница со Швейцарией их остановит. Меня начало трясти, пока я следовала за Группенфюрером Кальтенбруннером из тюрьмы. Как только мы поднялись наверх, я быстро зашагала к выводу из здания, подальше от них всех, на улицу и побыстрее, но он всё же поймал меня за локоть, прежде чем я успела сбежать. - Куда вы собрались одна посреди ночи? Идём, я подвезу вас домой. Я вырвала руку из его с силой, на которую не знала даже, что была способна. - Не смей никогда меня больше трогать, грязный ты выродок! Он немного отступил назад, явно удивлённый моей реакцией, но мне недостаточно было на него накричать. Я пихнула его в грудь обеими руками, уже плача, хоть это и было равнозначно тому, чтобы пихать стену. Но мне просто хотелось хоть что-то ему сделать в ответ за то, что унизил меня, за то, что угрожал мне, за то, что заставил Адама говорить, за то, что у него нигде и не кольнуло, пока он всё это проделывал. Я пихнула его ещё раз; он даже не пытался меня остановить и просто стоял на месте, недоуменно моргая. - Простите меня, - наконец проговорил он, опуская глаза. По всей видимости, неловко ему было от моих слёз. Только теперь он похоже понял, что натворил. - Не нужно было мне... - Ненавижу тебя!!! - Закричала я, абсолютно не думая, что меня могли услышать сотрудники РСХА, которые ещё оставались в здании. Он отступил на шаг назад, будто я ударила его. - Простите меня, Аннализа... - Уже совсем умоляюще и почти шёпотом. Я молча развернулась и выбежала на улицу, в прохладную майскую ночь.