Девушка из Берлина: Любовница Группенфюрера

Я бесцельно шагала по одному из многочисленных коридоров РСХА, едва вспоминая поднять руку в приветствии проходящим мимо сотрудникам. Эрнст был на завтраке у Рейхсфюрера Гиммлера, а я не могла больше сидеть за столом, ничего не делая, когда всякие мысли начинали лезть в голову. Вот уже целый месяц, как мы продолжали наши отношения, целый месяц за закрытыми дверями его кабинета с несдержанными, горячими поцелуями, с разбросанными по полу бумагами под грифом секретности, неосторожно уроненными в спешке, с Георгом, закатывающим глаза за спиной начальника после очередной отменённой встречи и приказа временно не беспокоить шефа Главного Имперского Управления Безопасности, с подмигиваниями и скрытыми улыбками через полуоткрытую дверь, и с запахом чужого парфюма на одежде друг друга. И с каждым днём я всё глубже утопала в этом болоте, даже не пытаясь ухватиться за землю, что была прямо под рукой. Я сама себе была отвратительна, как алкоголик, что просыпается утром в куче грязи, но тут же ползёт обратно к таверне, чтобы снова наполнить себя отравляющим ликёром, медленно убивающим его изнутри с каждым новом глотком. Я столько раз обещала себе, что прекращу всё с ним, но и подумать не могла, что он настолько проникнет мне под кожу. Я, естественно, была крайне осторожна: Генрих так и не узнал, что на самом деле произошло между нами в кабинете в тот рождественский вечер - я солгала ему, что мы всего лишь говорили о новой партии фальшивых купюр и моей предстоящей поездке в Цюрих. Он поверил мне, конечно же; он всегда и во всём мне верил, и это было ещё хуже. Его слепая вера душила меня угрызениями совести каждую ночь, когда он целовал меня, даже не подозревая, что другой мужчина сжимал меня в объятиях всего несколько часов назад. Генрих был единственным человеком, кому я никогда раньше не лгала, кому могла доверить любую тайну, к кому всегда могла обратиться за помощью... Теперь и этого больше не стало. Поговорить с кем-то о своих чувствах я не могла: с Генрихом по очевидным причинам, с Урсулой, потому что она никогда бы не поняла, с моей матерью и вовсе нет, потому как она считала РСХА - воплощением ада на земле, а его шефа - дьяволом во плоти. Я предавала свою страну, работая на контрразведку, и вредила союзникам, работая на РСХА. Я предавала своего мужа со своим любовником, и лгала любовнику, продавая его секреты разведке. Мне казалось, что ещё немного, и у меня лопнет голова. Не знаю как и почему, но каким-то образом я оказалась у дверей моего бывшего начальника, главы внешней разведки Вальтера Шелленберга, и спросила его адъютанта, не занят ли был герр Оберфюрер - Шелленберга недавно повысили. - Какой неожиданный, но приятный сюрприз! - шеф внешней разведки поприветствовал меня крепким рукопожатием и тёплой улыбкой. - Поверить не могу, что запрет на наши встречи наконец-то был снят, и вам снова разрешили посещать мою скромную обитель! - Не разрешили. - Я улыбнулась в ответ на шутку и села напротив Шелленберга. - Доктор Кальтенбруннер уехал на завтрак с Рейхсфюрером, и я воспользовалась его отсутствием. - Опасный манёвр. Он разозлится. Я снова ухмыльнулась; я, по правде сказать, соскучилась по работе с ним и по его чувству юмора. - У вас есть свободная минутка, герр Оберфюрер? - Для вас - всегда. Это не рабочий вопрос, как я понимаю? А я-то уже и забыла, каким проницательным был Вальтер Шелленберг. Типичный шпион. - Нет, не совсем. - Только сейчас, сидя перед ним, я поняла, что не знала толком, с чего начать. - Герр Оберфюрер, постоянно работая со всеми этими секретами и разведывательными данными, у вас не возникает иногда желания с кем-то о них поговорить? - О, нет! Он вас перевербовал на свою сторону и подослал сюда, чтобы что-то из меня выпытать. Я рассмеялась над его наигранно-серьёзным выражением лица. - Нет, нет, это вовсе не то, что вы подумали. Это...моё личное. - Я помолчала немного и добавила, уже более серьёзно. - Я очень хочу с кем-то поговорить, но...не могу. Не с кем. - Аа, всё понятно. - Шелленберг на удивление спокойно отнёсся к моим довольно странным словам, и откинулся на спинку кресла. - Вы видите и слышите слишком много вещей, которые ни с кем нельзя обсуждать? Придётся согласиться с таким его толкованием моей проблемы. Лучшего объяснения у меня всё равно не было. - Да, но это не всё. Не знаю, правда, что я тут делаю, потому что я даже сказать вам не могу, что именно меня гложет... Вы, наверное, думаете, что у меня с головой не всё в порядке, да? - Да нет же, вовсе нет. Напротив, я очень даже хорошо вас понимаю. Не буду спрашивать, что именно такого вы не можете со мной обсуждать, но если вам от этого станет легче, то признаюсь, что на протяжении всей моей карьеры у меня частенько возникали такие же чувства. Держать язык за зубами и хранить чужие тайны всё время может любого с ума свести. Знаете, что мне помогает? Я пишу книгу. Мемуары. Не физическую книгу, конечно же, а так, наброски в уме. - Он рассмеялся. - В один прекрасный день, когда всё это закончится, я сяду за печатную машинку и напишу её, эту книгу. Но пока её воображаемый вариант помогает мне организовывать мысли, понимаете? Я кивнула. - Пожалуй, тогда и я последую вашему совету и начну вести дневник. Тоже в уме. - Я улыбнулась и спросила, набравшись наконец храбрости. - Герр Оберфюрер, вы всё своей жене рассказываете? - Я предпочитаю, чтобы она не знала ничего конкретного касательно моей работы. Но вы в данной ситуации находитесь в лучшем положении, чем я: вы с мужем работаете в одном офисе, так что вы всегда можете поговорить с ним. Я невольно вздохнула и отвела взгляд. - Я бы к вам не пришла, если бы всё было так просто. Шелленберг пристально разглядывал меня какое-то время, и затем спросил, как всегда попав прямо в десятку: - Это имеет какое-то отношение к вашему начальнику? "И как он всегда всё угадывает?" Но я тем не менее подняла на него глаза и уверенно ответила, не поведя и бровью: - Нет. Он ухмыльнулся краем рта. - А вы стали хорошей лгуньей, Аннализа. Только я всё равно всегда распознаю, когда именно вы лжёте. Идите-ка назад, пока он не вернулся и не заметил, что вас нет на месте. И не волнуйтесь, наша сегодняшняя встреча останется между нами. И помните, мои двери всегда открыты для вас. - Спасибо, герр Оберфюрер. Я поднялась со стула, пожала его руку и была уже почти у двери, когда шеф внешней разведки вдруг окликнул меня. - Аннализа! Постойте. Мюллер вас расследует. Не знаю уж, чего именно он выискивает, но... Будьте осторожны. Ну, идите же! И смотрите, я ничего вам не говорил. Я наконец вышла из оцепенения, в которое меня вогнали его неожиданные слова, заставила себя кивнуть в благодарность за информацию, и пошла обратно в приёмную, где даже Георг заметил мой растерянный и одновременно встревоженный вид. - Всё хорошо? Я изобразила улыбку в ответ на его вопрос. - Да. Как никогда. Как никогда, это точно. Всё было плохо, как никогда.