Better Off Forgotten

Со временем я стал замечать, что доктор начал покидать свою лабораторию намного чаще. Я никогда не выяснял, куда он отправляется. Имел ли он другую лабораторию, о которой я не знал? Выходил ли он наружу? До сегодня я не имел об этом и малейшего понятия. В то время он пропадал сначала на протяжении часов, а затем и дней. Я задумывался, была ли причина в том, что он получил желанное и теперь, наконец-то, решил бросить меня. Эта мысль была пугающей для ребёнка, коим я тогда являлся. Я пытался помогать доку даже больше обычного, когда он был рядом, но мне не казалось, что это повлияет на его выбор уйти или остаться. Он не злился на меня, так что, в самом деле, я понятия не имел, что происходит. И тогда в один прекрасный день док принёс что-то в руках. Он показал его мне и сказал, что это мой новый друг. Никогда не забуду первый раз, когда я увидел Папса… он был самым крутым маленьким бро, о котором я только мог просить. Чувак, я… Я даже не знаю, является ли он мне родным братом, но… Мне всё равно. Впервые увидев Папируса, я понял, что хочу его защищать. В его крошечных глазницах было столько невинности и изумления. По правде говоря, я думаю, что тот день был самым счастливым в моей жизни. Тогда эксперименты на некоторое время приутихли. Всё ещё помогая доку, большинство времени я проводил, наслаждаясь уходом за Папсом. Я кормил его и читал ему истории на ночь. Я рассказывал ему все те шутки, которые так не любил док и… хех, в то время он не умел говорить, но издавал такой булькающий звук. Думаю, он даже тогда ненавидел мои шутки, но мне было всё ещё очень забавно рассказывать ему их. Когда Папс подрос, мы начали себя вести как… ну, как маленькие дети. Мы постоянно бегали по лаборатории, чем очень раздражали дока. Он часто закрывал нас в нашей комнате, где мы играли друг с другом, пока ему не требовалась моя помощь. Папирус оставался таким же, как и сейчас, даже в то время… громким, уверенным в себе и точно знающим, чего он хочет. Некоторые старшие братья считают младших родственников надоедливыми, но я не разделяю этого мнения. Папирус был смыслом моей жизни, которого у меня никогда раньше не было. Я должен был научить его всему, что знал сам, и сопроводить в жизни. В конце концов, отец не давал нам многого. В тот момент я практически забыл об экспериментах благодаря своему маленькому бро. Как мне тогда казалось, мы были практически нормальной семьёй. Когда мы оба повзрослели, я начал помогать доку ещё больше. Я всё ещё сожалею о тех днях, когда Папс просил меня с ним поиграть, но я ему отказывал. Я всегда хотел этого, но… док одаривал меня леденящим взглядом, и я делал то, что он велел. Первым, в чём я сопутствовал ему от начала и до конца, были гастер-бластеры. Поначалу я не знал, для чего они предназначены, но в итоге осознал, что это оружие. Как обычно, я мог поклясться, что они были созданы только с целью убийства людей, по крайней мере, я так думал… но спустя время это перестало меня волновать. Со временем, зная, что на самом деле происходит, прекращаешь беспокоиться о многих вещах. Когда работа над бластерами была окончена, меня снова подсоединили к множеству устройств. К счастью, в этот раз не было никакой боли, и, в большинстве своём, это казалось просто некомфортным. Я научился призывать бластеры и непосредственно использовать их, подобно костяной магии. Они были… я полагаю, более смертоносными. Я думал, что получу сердечный приступ, когда использовал их в первый раз. Точнее… я считал, что моё сердце просто не выдержит. Жизнь вошла в новую колею, обычную для тех случаев, когда я «получал» что-то новое. Дни я проводил за овладением бластерами, а также помогая доку в лаборатории. Вдобавок к этому, я заботился о Папирусе. Я даже не дремал в то время, дабы иметь возможность проводить все свободные от работы часы со своим младшим братом. Это кажется безумным сейчас, не так ли? Но время продолжало течь, а события — случаться. Нормализация моей жизни была волнообразной. Когда я чувствовал, что всё великолепно, и дела шли хорошо, если не прекрасно, всё начинало снова меняться. Я… я понятия не имею, как ему удалось уложить меня на операционный стол во второй раз. После первого раза я стал понимать, что это никогда не значило ничего хорошего. Как и раньше, он подключил меня ко всем мониторам и ввёл мне что-то новое. Ко мне начало приходить осознание, что всё то время я помогал ему с теми вещами, которые он затем испытывал на мне. Почему я делал это? Я всё ещё задаюсь этим вопросом порой. Если бы я не помогал ему, то смог бы избежать того, что он делал со мной? Или это просто задержало бы неизбежное? Полагаю… Я просто хотел, чтобы он использовал меня. Такова была цель. Бывало ли такое, что кто-то тряс вами, словно грушей? Ну, данное было немного похоже на это, только в сотни раз хуже. Казалось, будто сам мир вибрирует вокруг меня; словно в любой момент я мог развалиться на части. После этого я чувствовал себя больным и страдал от головокружений намного дольше, чем в прошлый раз. Я умолял дока рассказать мне, что происходит, и, в тот раз, он действительно пролил свет на ситуацию — мне была дана способность к телепортации. Моё тело телепортировалось так часто и на такие крошечные расстояния, что мне казалось, слово мир вокруг меня дрожит. Некоторое время ушло на то, чтобы я смог наконец-то успокоиться. Мне нужно было реально сильно концентрироваться, дабы оставаться в одном месте, но со временем я снова стал чувствовать себя практически нормально. В последующие недели я часто непреднамеренно телепортировался внутрь разных вещей и предметов. Когда это происходило, я не мог сориентироваться, но каждый раз, когда я лажал, это вызывало у Папируса смех. Он всё ещё был слишком маленьким для того, чтобы понять, каковыми являются наши жизни; всё это казалось ему игрой. По правде, я совсем не возражал против того, чтобы немного врезаться в стены, если это означало, что Папирус будет счастлив. Когда я обуздал свои силы, док сказал мне обучить Папируса костяной магии. Честно, поначалу я не хотел, но Папс, на самом деле, очень желал научиться этому. Я же просто волновался о том, что мой маленький бро пройдёт сквозь то же самое, что и я, понимаете? Я хотел защитить его, но, в то время, я просто не знал, как это сделать. Даже тогда он был лучше меня во всём. У меня отнимало месяцы обучение тому, что он осваивал всего за несколько дней. Всё, что он делал, было точным и контролируемым. Я всегда позволял ему победить, когда мы играли в битвы. Я не хотел, чтобы он когда-нибудь подумал о том, что он не наилучший. Потому что для меня он был таковым. До сих пор есть. Конечно, вы бы не стали ожидать того, что двое детей примут подобное всерьёз. Мы много дурачились, чем иногда выводили дока из себя. Иногда мы что-то ломали или ранили друг друга, и тогда он становился по-настоящему злым. Помню, он напугал Папса несколько раз. Я ненавидел его за это. Мне не нравится, когда мой маленький бро плачет. Я брал на себя вину за большинство его проделок лишь для того, чтобы Папирусу не довелось почувствовать себя плохо, но он всегда приходил ко мне после этого. Он говорил, что уже большой и может принять ответственность за собственные действия. Я действительно восхищался им за это. Как и прежде, всё образумилось и вернулось к рутине. Я узнавал всё больше нового о том, над чем я помогал доку работать, и чем больше я знал, тем сильнее меня это пугало. Если прошлое меня чему-то и научило, так это тому, что над чем бы мы не работали, каким бы образом это не происходило — так или иначе всё это являлось частью меня самого.