Just Act Normal

Не то чтобы Стайлз мечтал стать знаменитым. Не то чтобы уехал из Бикон-Хиллз с целью стать гребанным актером. Просто… так уж получилось. По правде говоря, у Стайлза многое «так уж получается». Такая уж у него жизнь, сколько он себя помнит. Вереница так-уж-получилось событий, которая тянется за ним, нравится ему это или нет. Так уж получилось, что на второй год старшей школы Скотт превратился в оборотня; так уж получилось, что Бикон-Хиллз стал центром всего жуткого и сверхъестественного; так уж получилось, что последние два года школы Стайлз остро осознавал свою смертность. И, как и в предыдущих дерьмовых случаях, так уж получилось, что Стайлз вляпался в актерство. (Ладно, хорошо, не совсем уж вляпался. Все началось с занятий по драматургии в Калифорнийском университете, которые пришлось взять дополнительно, чтобы получить диплом. Потом сосед по комнате подбил сняться в видео для «ютуба», что вылилось в работу за дополнительную плату. И как-то так вышло, что на третьем курсе он начал получать настоящие роли. Типа, в ТВ-шоу. Популярных ТВ-шоу. А потом, ну, так и пошло-поехало.) Самое странное то, что, в отличие от борьбы со сверхъестественным, в отличие от борьбы с чем-либо и с кем-либо, относящимся к Бикон-Хиллз, Стайлз хорош в этом. В актерстве, в смысле. В смысле «Оскара» за лучшую мужскую роль второго плана. Да, у Стайлза есть «Оскар». Это тоже так уж получилось. Он стоит у него дома рядом с… — …айлз? Стайлз. — Это говорит Миранда, его агент. Вещает что-то об отдыхе и передышке, читает наставления по поводу того, когда следует взять перерыв. Или читала, потому что теперь она смотрит на него с тем самым выражением лица, что напоминает ему о миссис МакКолл, когда та поздней ночью ловила их за обсуждением стратегий по выживанию за кухонным столом. — Ты меня слушаешь? — Типа того, — отвечает Стайлз, откидываясь на спинку кресла, в которое она усадила его тридцать минут назад, и морщась, когда понимает, что задел кожаные подушки. С кожей у Стайлза… любопытные взаимоотношения. Он ее ненавидит. Он ее боготворит. Иногда, если он слишком много выпил, ему хочется ее трахнуть и… Да, последнее, вероятно, немного странновато, но Стайлз старается больше не зацикливаться на всякой жуткой херне. Он не сталкивался с этой самой жуткой (читать: сверхъестественной) херней с тех пор, как… ого, с первого курса в колледже, вроде? Да, кажется, именно так… — Клянусь, Стайлз, если ты… — Я слушаю, Миранда. Хочешь, чтобы я взял перерыв? Я беру перерыв. Три месяца, никаких фильмов. Никаких появлений в качестве гостя. Никаких интервью. Ничего. Найн. Nada. [1] — Ты всю последнюю неделю протирал на диване штаны. Мне звонила Келли, спрашивала, уж не балуешься ли ты наркотой. — Келли приходила? — Стайлзу нравится думать о персональном помощнике — да, когда Стайлз об этом думает, кажется чертовски смешным то, что у него есть персональный помощник, — как о помеси бурундука и вечно испуганной таксы. Нет, она человек — по крайней мере, так он полагает, — просто нервная. И миниатюрная. И у нее такие очаровательно огромные глаза, совершенно не соответствующие крохотному личику. — Да, приходила. — Миранда вздыхает, вставая из-за стола. — Говорю это как твоя подруга, Стайлз: тебе нужно отдохнуть от всего этого. От Голливуда. От всеобщего внимания. Боже, Стайлз, ты только что взял «Оскар». Чертов «Оскар», малыш. У многих актеров вдвое старше нет «Оскара»! А у тебя он только что появился! Тебе не нужно сейчас читать сценарии. Ты годами не брал отпуск… — Я был… — То, что ты на целый день исчез со съемочной площадки «Красного колпака» в Гонконге, — это не отпуск, Стайлз. О, точно. Так уж получилось, что два года назад Стайлз снялся в роли Джейсона Тодда в фильме «Красный колпак». [2] Это было потрясающе. Окей, утомительно. Но все еще потрясающе. И да, он понимает, что, учитывая его непрерывные сетования о вечной роли Робина в подростковом возрасте, то, что он на самом деле стал Робином (и безбашенным Робином, ну или прежним Робином) — это отчасти иронично. Стойте, это точно ирония? Стайлз почти уверен, что точно. — Говорил же, я заблудился. — Стайлз лжет только наполовину. — И я уезжал на каникулы, Миранда. В прошлом году ездил в Лас-Вегас на день рождения. И в Диснейленд на прошлой неде… — Дело во всеобщем внимании, Стайлз, — вздыхает она. — Я не обязана это делать, ты же знаешь. Я должна лишь выдавать сценарии и заставлять тебя работать… — Гм, да, должна. — Но ты мне нравишься, Стайлз. И я беспокоюсь. — Когда он открывает рот, чтобы вмешаться, она поднимает руку. — И да, я каждый год тебе это говорю. Но на этот раз я действительно серьёзно, Стайлз. Я хочу, чтобы ты уехал из Голливуда. Хочу, чтобы ты устроил себе настоящие каникулы, дружочек. Хочу, чтобы ты помнил, как живут остальные. Ты выглядишь… ты выглядишь измотанным. И не говори, что это потому, что ты устал… — Обожаю, когда ты называешь меня дружочком, Миранда. — Стайлз, — огрызается она, и тот вздыхает. — Хорошо, хорошо. Три месяца без бездельничанья дома. Но я хочу новый сценарий, когда вернусь. — Он прочищает горло, когда она бросает на него пристальный взгляд. — Пожалуйста. — Три месяца, и ты возвращаешься в свой родной город. А вот это… вот это Стайлзу очень не нравится. Потому что ему удавалось избегать поездок в Бикон-Хиллз с первого курса колледжа, и ему вроде как хочется, чтобы все так и оставалось. Хотя он не может сказать Миранде, что возвращение туда — это как попадание в смертельную ловушку. Или ладно, это гипербола. Но… да ладно вам. Это же Бикон-Хиллз. Все оставшиеся у него воспоминания о нём включают смерть и разрушение, а еще потоки кровищи. Окей, это тоже гипербола, но все же… Стайлз забывает, что собирался сказать. Внезапно он чувствует себя виноватым из-за того, что так долго там не был, а если он вернется, то вина лишь усилится. — Как насчет Оаху? [3] — предлагает он через минуту. Три года назад он был там на съемках инди-ромкома. [4] Кроме усталости и долгих ожиданий на съемочной площадке, а также попыток отвязаться от прилипчивой коллеги, он помнит чистое небо, симпатичные пляжи и хорошую еду. Люди в отпуске делают именно это, не так ли? Ходят на пляжи? Расслабляются? А не сталкиваются с ужасными событиями и людьми, которых предпочли бы не видеть. — Джосс прислал новый сценарий, — сообщает Миранда, разглядывая свои ногти. Они выкрашены в кроваво-красный. Ему всегда казалось, что из Миранды вышла бы годная вампирша. Она обожает красный, типа, сильно. Стайлз практически уверен, что это одно из обязательных условий вампирской жизни. — Интересовался, не захочешь ли ты взглянуть после перерыва. Я могу сказать, что это не твой стиль… — Ты мне угрожаешь? — спрашивает Стайлз, совершенно не удивленный. — Да. — Миранда, вся сияя, смотрит ему в глаза, опасно улыбаясь и едва сдерживая ликование, и Стайлз вдруг вспоминает, что Лидия всегда смотрела на него точно так же (Стайлз прекрасно осведомлен, что привычка сравнивать всех, кого он знает, с людьми, которых не видел несколько лет, едва ли идет ему на пользу, но, опять же, старшие классы были вроде как богатыми на события). — А получается? — Нет. Но как насчет сократить перерыв до полутора месяцев, а я пришлю фотографии, чтобы доказать, что на самом деле уехал домой? — Я уже позвонила твоему отцу. — Миранда пожимает плечами. При зрелом размышлении, вполне нормально сравнивать Миранду с Лидией. Она же гребанная акула. Прекрасная, вселяющая ужас, устрашающе удивительная акула, и он, блядь, уважает ее за это. — Он ждет тебя через два дня. И ты остаешься там на три месяца. — Она неловко покашливает. — Пожалуйста? — Ты просто пытаешься заставить меня убраться из города, чтобы пойти на шоппинг за новыми актерами? Кидаешь меня или типа того? — Стайлз. — Миранда потирает виски. — Это не… — Или это потому, что Джоан пришлось попотеть, чтобы те фотографии не опубликовали? Те, на которых я целуюсь с парнем? — Джоан — босс Миранды. Вот это уже зло совершенно иного уровня, особенно если её завести. Конечно, не то чтобы она взбесилась, когда оказалось, что Стайлз засосал парня — его бисексуальностью никого не удивить еще с «Красного колпака», — просто в тот раз он был пьян и без рубашки. — Стайлз, это было четыре месяца назад, она уже забыла, — вздыхает Миранда. — Мы всего лишь пытаемся уговорить нашу талантливую звездочку взять перерыв до того, как он исчерпает всю свою энергию и окажется в «Начинающей звезде». [5] Хах, энергия. В такие моменты Стайлзу очень хочется рассказать Миранде — рассказать всем, кто продолжает говорить, что он слишком напрягается, — какими были его подростковые годы. Как он не спал по несколько суток. Как принимал слишком большую дозу аддералла, только чтобы соответствовать. Как пробегал мили и мили, преследуя или убегая от гребанного монстра недели. Как осознал, насколько хрупки на самом деле люди, по крайней мере, в сравнении с оборотнями. И канимами. И всем остальным дерьмом. Он частенько задается вопросом, является ли это — ненависть к себе за собственную слабость (и боже, он чувствует себя слишком много о себе возомнившим засранцем, даже просто думая об этом) — тем, что подтолкнуло его к актерской игре. Словно какая-то глубоко скрытая философская его часть понуждала притворяться кем-то другим хотя бы на то время, что он на экране. Кем-то более сильным. Нормальным. Здравомыслящим. Если это до сих пор ему нужно. Стайлз ненормален, это ясно. Даже после всего проведенного вдали от них (от этого) времени. Он ненормален. Всегда таким был и никогда не исправится. По правде говоря, именно это людям в нем и нравится. Им по душе его энергичность и импульсивность, и то, как он размахивает руками и как преувеличенно явно выражает эмоции, поэтому они обращают внимание именно на это, а не на то, что он говорит… Так что поприветствуем новый приступ самобичевания и плохие воспоминания. — А мне казалось, «Начинающую звезду» уже прикрыли. Лет так надцать назад, — говорит Стайлз. — В крайнем случае пойду на «Танцы со звездами». — Стайлз. — Миранда хватает со стола массажный мячик и судорожно его сжимает. Стайлз проводит ладонью по губам, чтобы скрыть усмешку. — Три месяца, — тянет он. — Три месяца… войти в контакт с моими корнями… — …посмотреть в глаза проблеме, от которой убегаешь, какой бы она ни была… — Боже, ты чертов манипулятор, Миранда. — Стайлз трясет головой. — Отлично. Три месяца в Бикон-Хиллз, а потом я вернусь, и ты… ты… больше никогда так не будешь делать. — В следующий отпуск отправлю тебя на Мауи, как ты на это смотришь? — Миранда приподнимает брови. — Антарктика. Хочу посмотреть на чертовых пингвинов. — Ты видел пингвинов, когда снимался в «Падении». Стайлз, ты в буквальном смысле на них грохнулся. «Падение» — его второй официальный голливудский фильм. Он сыграл юморного друга романтического героя Райана Гослинга (который оказался довольно неприветливым, но все-таки потрясным чуваком) и получил за эту роль MTV Movie Award. И да, там были пингвины. Самые настоящие козлы, но Стайлз довольно-таки уверен в том, что это потому, что они были выращены в неволе и задолбались от необходимости иметь дело с людьми, которые двадцать четыре часа в сутки контролировали каждый их шаг. — Это была компьютерная графика. Для этой сцены пингвинов на самом деле не использовали, — замечает Стайлз. — Плюс это были ненастоящие пингвины, ну, типа не дикие. Разница огром… — О боги, Стайлз, заткнись. — Миранда выражает неодобрение так преувеличенно, как не может никто другой. Оно настолько идеально сыграно, что Стайлз перед ним беззащитен. Он может только вздохнуть и откинуться на спинку кресла, морщась от запаха кожи. Он понятия не имеет, почему у Миранды стоят кожаные кресла: дизайну кабинета они не соответствуют. — Это все? Ты вызвала меня, чтобы сказать убираться из города? — интересуется Стайлз через некоторое время. — Да, и поскольку я выиграла, ты можешь идти… — Она поднимает на него взгляд. — Поедешь на машине, я полагаю? Стайлзу не нравятся самолеты. По правде говоря, в выпускном классе у него обнаружился легкий страх высоты, когда стая гарпий подумала, что будет прикольно сбросить его с высоты в пару тысяч футов. Да, что ж, Стайлз побаивается высоты. Это не удерживает его от перелетов, когда это необходимо, но если нет, то он предпочитает оставаться на земле. — Да, возьму «феррари». — А что? Если уж придется вернуться домой и пройти через ворота ада, что ведут в Бикон-Хиллз, то он сделает это стильно. — Ну конечно, словно у тебя нет обалденно милого приу… — Я не был в Бикон-Хиллз с первого курса колледжа, Миранда, — прерывает ее Стайлз, вставая и потягиваясь. — И я не собираюсь возвращаться туда на «приусе». К тому же я ни разу еще не садился за «феррари». — Пока, Стайлз. — Миранда уже садится за стол. — Ага. — Стайлз хлопает по карманам, проверяя, что кошелек и ключи при нем, и машет на прощание по пути к двери. — Увидимся. Хах. А вот это вряд ли. Если его не убьет какая-то сверхъестественная херня, постарается кто-нибудь другой. Дерек, например. Или Лидия. Или Бойд. Или Эрика. Быть может, даже Дэнни, хотя Стайлз почти уверен, что тот до сих пор в Бостоне. Ладно, не избегать их необязательно значит видеться с ними лично. Есть же электронная почта. И смс-ки. Скотт не в счет, его он не избегает. Надо сказать, тот даже приезжал в прошлом году, чтобы помочь Стайлзу выбрать «феррари» - ярко-красный F12 Berlinetta, и у Стайлза чуть не случился приступ, когда он увидел цену, но потом Скотт посмотрел на него одним из тех взглядов, и он, ну, он ее приобрел.

________________________________________

— Своим прорывом ты обязан роли в «Фросте», где сыграл сына персонажа Брэда Питта, Джона. — Саманта Бриггс — миниатюрная и раздражающая, когда выключаются камеры, с тиком в левом глазу. Как интервьюер, однако, она не так уж плоха. — Каково было оказаться в бизнесе, выставляющем столь высокие требования, и сняться в фильме, в котором принял участие не только Брэд Питт, но и Тильда Суинтон, Джордж Клуни и сэр Патрик Стюарт? — Э-э, ну… — Стайлзу постоянно задают этот вопрос. И каждый раз приходится отвечать по-разному, чтобы не повторяться. — Честно говоря, это меня обескураживало. Половину времени я прятался за декорациями, чтобы ненароком перед кем-нибудь не оплошать. Но в перерывах между благоговейным поклонением моим звёздным партнёрам я всё же успевал наслаждаться съёмками. — Что ж, теперь ты тоже звезда, не так ли? — О боже, она что, флиртует? Пожалуйста, только не это. Навыки флирта у Стайлза никогда не поднимались выше плинтуса. — Уф-ф, нет. — Он смеется — тем самым неловким смешком, который приберегает для таких смущающих интервью. — Я ужасен, серьезно. Понятия не имею, как мне удалось всего добиться.

________________________________________

Итак, теперь Стайлз популярный чувачок, и даже сейчас, спустя три года с тех пор, как пришла слава, это кажется лишь чертовски странной чередой событий. А Стайлз знает толк в странностях. Он в них рос, как в компосте, так что когда что-то кажется ему жутко странной хренью… это так и есть. Так или иначе. Стайлз популярен. Его можно увидеть в журналах, в телевизионных передачах, его преследуют папарацци (точнее, пытаются преследовать, потому что Стайлзу до смешного хорошо удается убегать от людей - он научился этому еще в старших классах, и еще никому не удалось его подловить), приглашают на награждения, а еще он, разумеется, снимается в фильмах. Говорят, он интригует. Говорят, он очарователен. Говорят, он хороший актер. В интернет выкладывают фан-арты и фанфики с его участием. И они, типа, красочные. Сексуального характера. Иногда грубого сексуального характера. Но по большей части просто порнушка. (Стайлз никогда в этом не признается, но некоторые из них обалденно горячие, да-да.) Он актер; популярность приходит с профессией. Но он никак не может к этому привыкнуть. Не только к популярности и невозможности пойти куда-то так, чтобы на него не пялились или не пытались подойти (или окружали толпой, такое случалось пару раз), хотя по большей части его беспокоит именно это. Но он вообще ни к чему не может привыкнуть. По правде говоря, Стайлз практически уверен, что он самая отстойная знаменитость из тех, кто когда-либо был… ознаменитен. Прославлен? Правильное это слово или нет. Из всех привилегий, что дарует эта профессия, Стайлз реально обожает — типа обожает-обожает — только сам процесс съемок. Актерская игра… по какой-то странной причине обрела для него смысл. Он словно осознал, что это именно то, чем ему следует заниматься — как знает, что точно не спасет этим мир, не уничтожит тварей, что приходят в ночи. Однако он делает то, чем наслаждается. Что ему по душе. В чем он по-настоящему, чертовски, реально потрясающ. Стайлз упоминал, что у него есть «Оскар»? Потому что «Оскар» у него есть. И он на него отпахал. Хотя даже сейчас он все еще чувствует себя оторванным от этой штуки под названием «я-звезда». Но не от актерства. Только от того, что оно с собой приносит. Но с тех пор, как он снялся в «Сложностях», вложив сердце и душу в роль Сэма, наркомана, которому не на что надеяться и нечего терять, потому что он уже всего лишился, с тех пор, как он получил «Оскар», с тех пор, как читал отзыв за отзывом, в которых его называли потрясающим, его называли мастером своего дела, называли талантливым, он начинает ощущать легкое… нет, все-таки Стайлз понятия не имеет, что он чувствует. Но это хорошее чувство, чем бы оно ни было. — Я слышу, как ты думаешь, чувак, — говорит Скотт, с которым он — осознает Стайлз, выныривая из своих мыслей, — висит на телефоне. — Как я уже говорил, зуб даю, у нас какая-то духовная связь, потому что я знал, что ты позвонишь, еще до того, как зазвонил телефон. — У волков не бывает духовных связей, Скотт. — Стайлз уже в машине, до Бикон-Хиллз остается около пяти часов езды. Ему уже пару раз посигналили, и до смешного часто он замечает направленные на него взгляды и открытые рты, а ведь он в дороге не больше часа. — Помнишь? Я спросил это у Дер… у ворчуна, и он метнул книгу мне в лоб? — Как досадно, что ты даже больше не можешь назвать Дерека по имени, — отвечает Скотт. — Он на тебя не злится. На самом деле… — Нет, если мы сейчас не сменим тему, я возьму и поверну обратно, и закажу самолет до Аляски, чувак. Ты знаешь, что я теперь могу это сделать? Могу даже купить себе собственный… — Ни хера, ты не можешь купить самолет. — Пауза. — Серьезно?.. — Чувак, — тянет Стайлз. — Да, могу. Я теперь денежный мешок, помнишь? Бухгалтер, правда, взбесится, но я могу… — Я, кажись, никогда не свыкнусь с мыслью, что ты у нас знаменитость. И богатей. — Стайлз слышит поскуливание, потом вой и резкий лай. Вздыхает. — Ты в клинике? Ты вроде сказал, что закончил на сегодня. Не думаю, что животные оценят, что ты говоришь со мной, пока засовываешь пальцы в их… — Ты омерзителен. — Скотт, даже будучи профессиональным ветеринаром, фыркает. — Проверю швы, и все, поеду к твоему отцу, буду ждать твоего приезда, хочу тебе хорошенько вмазать. — Я приеду часов через пять, отец тебя еще до этого пристрелит. — Стайлз перестраивается, обгоняя старенький грузовик. — Не-а. Ты забыл? Мы бро, ведь теперь я консультирую его, когда происходит какая-нибудь неведомая хуйня. — Скотт фыркает. — Я тебе говорил, что в прошлом месяце помогал на родах перевертыша? Это было ужасно. Она то и дело обращалась в слониху, чуть меня не раздавила. — Скотт, это не помогает. — Стайлз уже чувствует поднимающееся в груди стеснение, пот, выступивший на шее. На секунду он задумывается, что, возможно, все не так плохо и нет ничего страшного в том, чтобы вспомнить обо всем дерьме, что его ждет. Но нет, он реагирует так же остро, как и всегда. — Тут уже несколько лет ничего плохого не случалось, — произносит Скотт чуть тише, тем самым голосом, что использует, когда пытается кого-нибудь успокоить — например, бродячих собак и диких кошек, а еще редких сверхъестественных бродяг, которым, бывает, нужна помощь. — Все было отлично, Стайлз. Говорю тебе, Бикон-Хиллз изменился. Дерек изменился. Мы все изменились, чувак. Мы теперь вроде как взрослые. Выросли, остепенились и все такое. Стайлз фыркает. — Помнишь, когда я снимался в «Глазах…»… — Ненавижу этот фильм. Ненавижу! Хватит его вспоминать, — ворчит Скотт, и Стайлз усмехается. Он ненавидит его только потому, что чуть не обосрался от страха. Стайлз, если он имеет право так говорить, сыграл отменного серийного убийцу. — Просто хотел сказать, что Адам говорил что-то подобное прямо перед тем, как я его вздернул и… — Стайлз, — ноет Скотт. — Нет. У меня кошмары будут! — Говорит оборотень. — Мы же договорились, что оборотни классные. А жуткие серийные убийцы — нет. Кстати, ты кому-нибудь говорил, что возвращаешься? — А сам как думаешь? — Стайлз постукивает пальцами по рулю, ускоряется, переключая передачу. — Я думаю… — Скотт замолкает. — Охереть, чувак, ты приедешь на «феррари»?! — Нет, — лжет Стайлз. Он поднаторел в этом. В конце концов, его профессия завязана на лжи. Лжи самому себе. Что весьма полезно в кругу людей, которые, блядь, услышат, если ты соврешь. — А что? — Ты… клянусь… — рычит Скотт. — Ненавижу, когда не могу сказать, лжешь ты или нет, знаешь? — Знаю, — поддакивает Стайлз. — Так хочешь, чтобы я им сказал? — Скотту даже не нужно уточнять, кому им. Стайлз сжимает зубы и топит педаль газа в пол, переключает передачи и испытывает приятный прилив адреналина, когда машина мурлычет. Как бы ни обожал он это авто, ему не терпелось увидеть джип. Папа сказал, что до сих пор его не продал, он стоит в гараже, рядом с монструозным грузовиком, который Стайлз купил отцу, обналичив свой первый большой заработок. И этот джип… этот джип был довольно значимой частью его жизни до колледжа. — Пока нет. Как насчет дать мне денек, чтобы обустроиться? — Поверить не могу, что ты возвращаешься, чувак! — вопит Скотт, и Стайлз принимает легкую смену темы за согласие. — Я покажу тебе клинику, и Эллисон хочет, чтобы ты пришел к нам на ужин… ах, да, я сказал Эллисон, и она пообещала никому не трепаться… потом покажем тебя в городе и… Стайлз, клянусь, звук такой, словно ты в «феррари»! — Нет, Скотт. Может, связь не очень? — Ты просто ужасен. — Ха. Если думаешь, что это до сих пор не дает мне спать по ночам, то ошибаешься.

_______________________________________

— Должен сказать, после «Глаз багряного цвета» мне снились кошмары. — На Эйдене Локвуде бабочка. Она… что ж, надо сказать, она ему идет. Хотя Стайлз практически уверен, что у него искусственные зубы. Настоящие не могут быть такими белыми. Даже отбеленные. — Мне тоже, чувак, мне тоже. — Внеплановые интервью нравятся Стайлзу больше всего. — В смысле, как тебе это удалось? Там от одной атрибутики можно рехнуться! — Удалось… сыграть? — Стайлз пожимает плечами. — Понятия не имею. Получилось, вот и все. Похоже, не на этот ответ рассчитывал Эйден, потому что его улыбка меркнет. — Ты как-нибудь готовился к роли? Как насчет вдохновения? Вдохновения, хах. Да, всего-то пару лет в обществе оборотней, гарпий и ведьм. — Я посмотрел тонны фильмов о серийных убийцах, — отвечает он.

________________________________________

— Я знал, — кричит Скотт пять с половиной часов спустя, когда Стайлз выбирается с водительского сидения. — Знал, что ты на «феррари». — Нет, не знал. — Стайлз оглядывается, машет соседям, что наблюдают за ним со своих крылец, и подходит к отцу, обнимая его. — Хорошо выглядишь, пап. Прости, что опоздал — на мосту ремонт, пришлось проехать через город. — И теперь все знают, что ты здесь. — Шериф вздыхает, заключая его в привычные объятия. — Они тебя в покое не оставят. — Да уж. — Стайлз почесывает нос, поворачивается, обнаруживая, что Скотт уже сидит за рулем «феррари», с широкой улыбкой рассматривая консоль. — Гм, я рад, что приехал, пап. Стайлз сам не знает, лжет он или нет. До сих пор его прибытие в Бикон-Хиллз не было отмечено ничем явно ужасным. Никаких сверхъестественных нападений, пока он проезжал мимо вывески «Добро пожаловать в Бикон-Хиллз!». Никаких разъяренных оборотней, требующих объяснить, почему он так долго их избегал. Ничего даже отдаленно… сверхъестественного. Ну, за исключением Скотта. Но Скотт самый наименее сверхъестественный оборотень, что ему когда-либо встречался, так что он не в счет. Конечно, все это может оказаться уловкой, и Стайлз войдет в свою старую комнату и угодит в ловушку. Или попадет под действие проклятия. Да мало ли что. — Рад, что ты вернулся, сын. — Шериф отстраняется. — Сумки в багажнике? — Не-а, на пассажирском сидении. Требуется двадцать минут, чтобы вытащить Скотта из «феррари», и к тому времени садится солнце, и все, чего хочется Стайлзу, — это поесть, принять душ и лечь спать. Желательно на дохулиард часов. А на самом деле ему устраивают двадцатиминутную экскурсию по дому, в котором он вырос, причем проводят ее отец и Скотт, которые, очевидно, стали закадычными друзьями-товарищами. Почти все осталось по-старому, только отец где-то что-то починил, заменил в прошлом году всю бытовую технику, в общем, ничего, что стоило бы целой экскурсии. Потом его кормят какой-то чудовищно огромной запеканкой, которая оказывается восхитительной на вкус, но которая вызвала бы у его персонального тренера (о, да ладно, многие его роли требовали физической подготовки, и Миранда пригрозила ему физической расправой, если он не согласится его нанять) настоящую истерику. Потом его ждало двухчасовое обсуждение последних сплетен Бикон-Хиллз: и человеческих, и сверхъестественных. Половину он пропускал мимо ушей, другую — каталогизировал в голове как причины воздержаться от частых поездок в родной город. Например, в прошлом месяце Линда Гринберг на неделю отреклась от сына, когда он наехал газонокосилкой на их кошку. Кошка не умерла, но теперь у нее три лапы. Владелец новой кофейни в городе — фея; должно быть, делает обалденный чай-латте. Бойд планирует сделать Эрике предложение в следующем месяце и то и дело дергает Скотта по магазинам, выбирает кольцо. На границе территории Хейла живет семейка домовых, и они, если верить шерифу, «очень дружелюбные и очаровательные». Дерек все еще папин «лучший заместитель» (да, даже спустя пять лет Стайлз не может привыкнуть к одной мысли об этом: где Дерек и где закон?), а Айзек теперь работает психологом в старшей школе Бикон-Хиллз. Ладно, не сказать, чтобы Стайлз совсем позабыл про Бикон-Хиллз. Конечно, в последний раз он видел членов волчьей стаи на свадьбе Скотта и Эллисон, которая состоялась три года назад, и находился он тогда почти что в кататонии, потому что в тот день только-только закончились съемки «Падения» и он не спал два дня, чтобы попасть на свадьбу. Но Скотт всегда держит его в курсе событий, так что часть из того, о чем они говорят, он уже знает. — Стайлз, ты спишь? — А? Что? Где? — сонно бормочет Стайлз. Спросонья он даже не понимает, кто задал вопрос. — Точно, пора ему на боковую. Я им займусь, шериф, — говорит Скотт. В его комнате ничего не изменилось. Неудивительно, ведь каждый раз, приезжая в ЛА, чтобы с ним повидаться, папа спрашивал Стайлза, когда он вернется. Черт побери, совесть, заткнись хотя бы на пять ебаных секунд.

________________________________________

— Многие говорят, что ты очарователен вне экрана и ужасаешь на нем. — Синди то и дело натыкается туфелькой на его лодыжку. Она напоминает ему гремлина, которого Скотт убил в выпускном классе. Кроме того, у нее странная привычка проговаривать какие-нибудь утверждения и смотреть на него, ожидая ответа на то, что определенно не является вопросом. — Независимо от роли, которую ты играешь. — Гм, правда? — Стайлз почесывает затылок, гримасничая, когда спутывает волосы и стилист за кадром впивается в него взглядом. Он скучает по своей стрижке под «ежик». — Да. — Ну, в школе друзья называли меня Бэмби, — произносит Стайлз, активно жестикулируя. — Тогда я был худым, как скелет, и глаза норовили выскочить из орбит. — Я видела твои школьные фотографии, — говорит Синди. Он бросает взгляд на Келли, которая выразительно прикрывает лицо руками. — Ты был очарователен. — Ага. Ладно. — Стайлз моргает. — Во всяком случае, думаю, я выбирал роли, замешанные на ужасе, вот и все. Они всегда самые веселые. — Интересно. — О Боже, — слышит Стайлз стон Келли.

________________________________________

Стайлз просыпается от резкого удара в живот и, умудрившись запутаться в одеяле, грохается на деревянный пол и больно ударяется локтем. — Клянусь, если бы ты не зарабатывал лицом, я бы сломала тебе нос. — О, хай, Эрика, — приветствует он, поднимаясь — осторожно — и выпутываясь из одеяла. Она стоит над ним, одетая для работы (потому что на дворе утро, он почти уверен в этом) в юбку-карандаш и топ, которая делает ее похожей на доминатрикс, изогнув губы в рычании, глаза светятся желтым. Черт, а училка из нее пугающая. — Классная стрижка. — Пять лет, и ты даже не сказал нам, что приедешь в город, придурок? — рычит она. — Мне пришлось нюхать Скотта! — Прости? — Ты… — Она отворачивается и идёт к столу — Стайлз замечает туфли с убийственными каблучищами, — потом обратно. — Стайлз, ты смешон. — Знаю. — Он кивает. — Мне нравится бегать, неважно от чего. В этом мне нет равных. Игнорировать… — И не видеться с друзьями пять лет?! — Эрика кипит от гнева. — Мы виделись на свадьбе Скотта! Три года назад! И я был… — Ты половину церемонии проспал. — Мы переписывались! — Это не то! — Эрика приседает перед ним, уже не скалясь, но все еще сжимая губы. — Я скучала по тебе. Мы все скучали. Твой вид на экране не заменит живой встречи, а мы не могли поехать в Лос-Анджелес… — Могли, — возражает Стайлз и задается вопросом, почему он вообще об этом задумывается. Иногда он реально не понимает самого себя. Разве не он говорил об игнорировании? А теперь ему хочется, чтобы они встретились? Что? Стайлз, мужик, давай, вспомни о логике. — Вы могли приехать, чтобы со мной повидаться. — Здесь больше не геенна огненная. — Эрика протягивает руку, ерошит его волосы, и ему приходится улыбнуться. — На территории Хейла теперь все прилично, сам знаешь. Здесь ты в безопасности. — Ты только что врезала мне в живот, Эрика. Это ты называешь безо… — Переживёшь — ты же круче, чем Бэтмен. — Я знаю, ладно? — Стайлз поднимается на ноги. — Так ты рада, что я вернулся? О, ты кому-нибудь уже сказала?.. — Да, все уже знают. — Она хихикает — хихикает, — а Стайлз хнычет. — И да, я рада — мы все рады, — что ты вернулся. — Тебе автограф хочется или еще что? — Стайлз окидывает ее подозрительным взглядом. — Никогда раньше не думал… что тебя это волнует. — Он делает паузу. — Это потому, что я получил премию киноакадемии? Так? И ты оставишь Бойда и убежишь со мной в… — Пошли, выпьем кофе, — прерывает она. — Что? Но… нет. — Стайлз — взрослый. Он не должен идти за кофе в… шесть гребанных утра! — Сейчас шесть утра, Эрика. — И? — И я в вынужденном отпуске. Я не обязан вставать так… ладно, ладно, иду, блин. — Он подныривает под ладонь, которая пытается ухватить его за волосы, и поспешно лезет в сумку за джинсами и футболкой. — Я жду внизу. У тебя десять минут, или пойдешь пешком. — Или я мог не приезжать, — бормочет Стайлз под нос, плетясь в ванную. Даже занимательно, как быстро он вернулся в рутину под названием «прежний Стайлз». В ЛА он по-настоящему взрослый. С взрослыми обязанностями. Но он знает, что здесь снова почувствует себя ребенком. Или уже чувствует. Уже. А он видел только Скотта и Эрику. Конечно, Эрика то еще наказание. Но, блядь, что тогда будет, когда он увидит Дерека? Он вздрагивает при мысли об этом, потому что встреча с Дереком — это вам не встреча с Эрикой. Или с кем-то еще. Будет неловко, и он почти уверен, что есть небольшой шанс заполучить стояк. Потому что — и он никогда никому об этом не говорил — Дерек гребанный Хейл был причиной, по которой он понял, что он би. Черт, Дерек гребанный Хейл, пожалуй, причина, по которой многие поняли, что они би. Этот мужчина… такой мужчина… ладно, да, это прозвучит ужасно, но этот чувак просто ходячий секс! Вот. Он это сказал… он об этом подумал. Вот только никакая сексуальность не спасает от мудачества. Пусть Скотт то и дело повторял, что Дерек изменился — стал контактным, — больше похоже на то, что он просто пытается реабилитироваться за недоброжелательное отношение к нему в прошлом. Стайлз умывается, одевается и через десять минут спускается вниз. Отец прислонился к кухонной стойке, пьет кофе, и ощущение правильности происходящего выбивает из колеи. Он скучал по этому. Это все его вина, он понимает. Но когда отец гостил у него в ЛА, это не казалось таким… приятным. Нормальным (ну, по-стайлзову нормальным). Правильным. — Доброе утро, — говорит Стайлз. — Эрика ураганом пронеслась мимо меня. — Шериф кивает на входную дверь. — Я не смог ее остановить. — Да-да. — Стайлз ерзает, гримасничает. — Хочешь… хочешь пойти со мной на ланч? В закусочную или, если тебе неудобно… — Парни давно хотели тебя увидеть. Забери меня в полдень и готовься к тому, что тебя окружит толпа. — Звучит здорово, пап. — Стайлз обнимает его, потом выходит на улицу и видит прислонившуюся к машине Эрику. — Давай прокатимся на нем, — Эрика кивает в сторону закрытой двери в гараж, — пока ты не уехал. — Нет, — бодро отвечает Стайлз. Садится в машину, пристегивает ремень безопасности, пока она открывает дверь со стороны водителя. — Хорошо выглядишь, между прочим, — замечает Эрика, выруливая. Мисс Гольдштейн, живущая через дорогу, выглядывает из-за кустов роз. Он машет ей рукой, и она ныряет в них с головой. — Ага, только когда ты это говоришь, звучит не очень. — Я пытаюсь быть милой, — ворчит Эрика. — И снова прозвучало не очень. — Стайлз усмехается, когда она рычит. — Итак, когда вы, ребята, узнали?.. — Утром, когда я пришла к Скотту и он пах тобой, тупица. — Эрика сверлит его взглядом. — Дерек повесил трубку, когда я ему рассказала. Наверное, жаждет тебя прибить. — Он офицер закона. Он не может меня убить. — Он может тебе врезать. — Не на публике. — Мы пойдем куда-нибудь подальше от чужих глаз, так что… — Я тебе заплачу. У меня есть деньги. Много денег. Эрика фыркает и начинает хохотать, и это прекрасное зрелище. — Я скучала по тебе, Стайлз.

________________________________________

Стайлз не может понять, ненавидит он красную дорожку или любит. Хотя подождите-ка. Красную Дорожку. С большой буквы. Она вселяет ужас, вот что он знает. Знает, что лишь секунда отделяет от того, как он скажет что-нибудь отвратительно нелепое, что через час разлетится по всему интернету. Он уважает ее за то, что периодически роняет челюсть, когда кто-то намного более известный и определенно более симпатичный проходит мимо. Но он не знает, обожает он это или ненавидит. — Сегодня ты номинирован на премию Американской киноакадемии. Как думаешь, ты её получишь? — Сандра сует микрофон ему в лицо. Его окружают вспышки камер. Он почти уверен, что мейк-ап, на который его еле уговорила Миранда, постепенно тает. Костюм чертовски узкий и неудобный, и все, чего ему хочется, — это забиться в темный уголок и шипеть на каждого, кто к нему сунется. — Черт, нет. — Он улыбается, почесывает подбородок. — Шутите? Быть номинированным — это уже как бл… как какая-то альтернативная реальность. — Уж он-то знает об альтернативных реальностях; именно ему пришлось вытаскивать Айзека, когда его утянуло в одну из таких штук. — Другие номинанты на порядок лучше меня. — Не знаю, Стайлз. — Сандра поджимает губы. — Многие были впечатлены твоим исполнением. Есть какие-нибудь планы на следующий фильм? — Мой агент сказала, что я еще долго не возьму в руки сценарий, — смеется Стайлз несмотря на то, что ему уже сейчас хочется гребанную новую роль, черт возьми. — Говорит, я слишком много работаю. — Что ж, против этого утверждения аргументов нет. Десять громких фильмов за четыре года? А до этого многочисленные роли в независимых фильмах и на телевидении. — Сандра опускает взгляд на свой крохотный блокнот и поднимает его уже с сияющей улыбкой. — Думаю, я, как и многие, была удивлена, что тебя не номинировали за «Глаза багряного цвета». Толпа вокруг взрывается криками, и Стайлз поднимает взгляд, видя, как к нему направляется Эмма Стоун. Ну, не прямо к нему, но в его направлении. О боже, иногда кажется, что он попал в дурацкое ТВ-шоу. Особенно когда потрясающие люди… — Стайлз? — О, да, простите. Отвлекся. — Стайлз улыбается своей лучшей самоуничижительной улыбкой.

________________________________________

Когда они подъезжают к кофейне — и Стайлз убеждается в том, что это та самая новая кофейня, которой управляет фей, — ему удается временно обмануть себя, «забывая» о предстоящем воссоединении и в настоящее время забавляясь тем, что раздражает Эрику. Видите? Прежний шестнадцатилетний Стайлз. И только когда она паркуется и ей приходится вытаскивать его с пассажирского сидения, он вновь ударяется в панику. Пусть и не показывает ее — это уже слишком. Плюс Стайлз актер. И если он смог провисеть вверх тормашками на высоте небоскреба шесть часов, пока монтировали сцену, то сможет справиться с этим маленьким, малюсеньким, крохотным воссо… Он видит их, когда Эрика проталкивает его через дверь в кофейню, и ему приходится подумать о чем-то очень мрачном и серьезном, чтобы удержаться от жалкого звука, что рвется с губ. Здесь Бойд, который выглядит, как всегда, молчаливо позабавленным. Здесь Лидия, которая смотрит на него в праведном гневе. Здесь Айзек, и, как ни странно, он улыбается. Здесь Эллисон, она машет ему рукой. Скотт тоже здесь, молча извиняется. И Дерек, во всем своем грубоватом, мужественном великолепии, смотрит на него. И боже, он в форме. Вызывайте, блядь, скорую помощь, потому что Стайлза вот-вот… — Так воняешь, словно тебя пытают, — говорит Эрика, подталкивая его до самого стола, где он садится напротив Дерека, между Скоттом и Айзеком, и бегло оглядывает всех, улыбаясь, быть может, слишком широко. — Доброе утро, ребята. Рановато, а? — Я серьезно сейчас хочу тебя уничтожить, Стилински, — говорит Лидия вместо приветствия, чуть наклонив голову. — Но ты вроде как общественная собственность… Дерек рычит; Стайлз даже забыл, насколько мощный этот звук. — Видели прошлый «Вог»? — Эллисон смотрит на него, потом — на остальных. — Он там был. Классно выглядишь, Стайлз. — Ты не говорила, что он был в «Воге», — замечает Эрика, присаживаясь рядом с Бойдом. Стайлз откидывается на спинку стула, глядя на Дерека, и тот тоже не отрывает от него взгляда. — Скучал по тебе. — Айзек наклоняется, подталкивая его локтем и усмехаясь. — Оторвемся, пока ты тут, да? — Я дам тебе покататься на моей тачке, — предлагает Стайлз и слышит удивлённые вздохи Эрики и Скотта. — А мне… — скулит Скотт. — Ты не Айзек. — Стайлз указывает в его сторону. — Ну ты посмотри на него. Эти кудряшки, глаза. Греческие губы… — Ты надолго? — прерывает Дерек низким, гортанным голосом, словно у него в горле что-то застряло. Уф. Если бы фразу «препоясать чресла» можно было применить к какой-нибудь ситуации из жизни Стайлза, то сейчас подходящий случай. Или, по правде говоря, любой случай с участием Дерека. — На три месяца или около того, — отвечает Стайлз. — Вынужденный отпуск, вот и все. — Вынужденный? — переспрашивает Дерек. Стайлз оглядывается, замечая, как остальные с каким-то удовольствием переводят взгляды с него на Дерека и обратно. Словно они ждали этого. Надеялись на это. Вот прохвосты. — Миранда… э-э, это мой агент, говорит, что я слишком много работаю. — Пожимает плечами. — Так что да, вынужденный отпуск. — Стало лучше. Здесь, — помедлив, произносит Дерек, опустив взгляд в стаканчик с кофе, и Стайлз стонет. — О-окей, прежде чем начнется вся эта канитель, мне нужен кофеин. — Стайлз встает со стула. И не бежит к прилавку, хоть и хочется. Он бы сделал так в старших классах или даже в колледже. Но теперь он взрослый, а взрослые — особенно взрослые в переполненном кафе, где человек десять уже смотрят на него с теми самыми о-черт-это-тот-о-ком-я-думаю выражениями на лицах, — ведут себя спокойно и собранно. Ну или пытаются. В очереди перед ним стоят три человека, так что он ждет и определенно не пытается взглянуть на дружеское сборище уголком глаза. Нет, ведь ему оно не надо, правда? Не нужно знать, что они все смотрят на него, переговариваясь между собой. И скорее всего обсуждая способы его убийства. — Простите, вы… вы Стайлз Стилински? — раздается сзади робкий голосок, и он поворачивается и замечает стайку школьниц, что таращатся на него. — Гм, да, — отвечает он и усмехается, когда их глаза расширяются. — Можно с вами сфоткаться? — спрашивает одна из них. Он до сих пор не понимает, почему люди это делают, но это не значит, что это ему не по душе. Ладно, на самом деле, крохотная его часть балдеет от того, что он нравится кому-то столь сильно, что совершенно незнакомые люди хотят с ним сфоткаться. Ну и да, не крохотная, существенная такая часть. Он ерошит волосы, потому что, как бы сильно ему ни нравился сам факт, претворение его в жизнь до сих пор заставляет смущаться. — Да, конечно. Это занимает десять минут, потому что они все хотят сделать отдельные снимки, а потом групповую фотку, а потом начинают болтать о том, что видели его интервью в «Воге» и что не знали, что шрамы, бегущие от плеча к грудине, настоящие, и неужели у него правда нет девушки (или парня, замечает одна из школьниц), потому что если так, то они не против вызваться добровольцами. Он чувствует неловкость, когда делает заказ, ощущая их присутствие за спиной, но он настолько привык к неловкости, что ему удается вести себя как обычно. В данном случае, как обычно — значит, не убегать. Куда-нибудь подальше. Хотя, учитывая, какой разговор ему предстоит после того, как он закажет кофе… да, убежать было бы круто. Бариста тоже просит фотку, для которой приходится перегнуться через прилавок, а потом он заказывает черный чай, чтобы не ждать дольше. К тому времени, как он возвращается к остальным, он измучен, но в хорошем смысле. Если у происходящего вообще есть смысл. — Поверить не могу, что ты звезда, — говорит Лидия. — Надо было с тобой пере… — Лидия! — Скотт морщится. — Может, перейдем к той части, где мы обвиняем Стайлза в том, что он козёл? — вмешивается Бойд, посматривая на часы. Боже, этот чувак такой горячий в костюме. Почему они все намного сексуальнее, чем он? В такие моменты он задумывается о том, какого черта именно он из всех них стал актером. Знаменитостью. Не то чтобы он выглядит ужасно — люди называют его милым и очаровательным, и привлекательным (что бы это ни значило), — но он не красив. В классическом понимании этого слова. Дерек красив. Скотт красив. Айзек красив. Бойд красив. Стайлз просто выглядит относительно хорошо и умеет лгать достаточно убедительно, чтобы людям понравилось то, что он делает на экране. — Потому что у меня назначена встреча в восемь, а этот парень явно не жаворонок. — Поэтому он назначил встречу утром? — спрашивает Стайлз, прежде чем успевает остановить себя, и невинно отхлёбывает чай, в то время как Бойд лишь смотрит на него тяжелым взглядом. — Ты козел, — с большим энтузиазмом произносит Эллисон. Дерек согласно мычит; остальные кивают, за исключением Бойда, который до сих пор не сводит с него взгляда. — Потому что не приезжал в Бикон-Хиллз. Потому что не разговаривал с нами… — Мы смс-сились, ребята. И переписывались по электронке! И мы друзья на «фейсбуке»! Я знаю, что Айзек фолловит меня на «твиттере». То и дело ретвитит мой бред. — Стайлз понятия не имеет, почему защищается, потому что это лишь усугубляет положение. — …потому что не разговаривал с нами в достаточной мере, — заканчивает Эллисон, и Стайлз сползает по сидению. — Ладно, хорошо, — отвечает он. — Я осел. — И ты чертовски прав, — бормочет Скотт, и даже Стайлз бросает на него взгляд. — Ты не в счет, МакКолл, — говорит Бойд. — Ты помог ему выбрать ту чудовищную тачку. — Это, — начинает Скотт, — Ferarri F12 Berlinetta, и ты будешь относиться к ней со всем уважением, которого она заслуживает, Вернон. — И ты туда же? Серьезно? — Бойд поджимает губы. — Как по-взрослому, Скотт. — Ты скучал по нам, — снова усмехается ему Айзек, — только потому, что мы тут обалденно развлекались. Стайлз вздыхает, опуская взгляд в свою чашку. — Я скучал по вам. — Тогда почему просто не взял и не… — Дерек кажется злющим. Но не по-оборотнически-сумасшедше-красноглазо злющим. Просто… обыкновенно злым. — Просто не приехал? За этим следует долгая, содержательная пауза. — На этой ноте мы с Бойдом вас покидаем, — Эрика заговаривает первой, утягивая за собой Бойда. — Стайлз, ты же доберешься сам? Ну или попросишь кого-нибудь тебя подвезти. — О, нам тоже пора. — Эллисон поднимается, подавая Скотту сигналы, пока тот не следует ее примеру. — Но я хочу посмотреть, — говорит Айзек. Или скулит. Потому что Лидия хватает его за рукав и начинает тянуть к выходу. Это удивительно, но им требуется всего пару секунд, чтобы самоустраниться. Оставляя его с Дереком. Наедине. Да, они точно это спланировали.

________________________________________

— Думал ли ты на заре карьеры, что так быстро достигнешь успеха? Твоя история необычна, Стайлз. — Кэти смышленая и остроумная, и Стайлз, можно сказать, уже в нее влюблен. — Честно? Черт, нет. — Он откидывается на спинку кресла. — Когда я впервые оказался перед камерой, меня чуть не стошнило… — Это было в… гм, «Безрассудстве»? — Нет, на «ютубе». — Стайлз усмехается. — Сосед по комнате сыграл на моем чувстве вины и открыл мне мир актерского мастерства. — Что ж, ты определенно переборол этот страх. — Не совсем. — Стайлз постукивает ногой по ножке кресла, указывая на камеру, сфокусированную на них. — Я в ужасе от этой штуки. Она меня пугает. Он не говорит о том, что настолько привык к пугающим вещам, что перебороть страх перед камерами было довольно легко. — Ой, да ладно. — Кэти строит ему глазки. — Тебя номинировали на «Оскар», а большая часть фильмов, в которых ты снялся, получила восторженные отзывы. Ты самородок, Стайлз. — О, продолжай. — Стайлз взмахивает руками, отвлекая ее от покрасневших щек. — Это благотворно влияет на мое эго. — Нет, но если серьезно, Стайлз… — Серьезно? — Он пожимает плечами. — Думаю, это все заслуга моего менеджера. И, быть может, везение. Много везения, по правде говоря. Типа, здоровенные тонны везения.