Фанат, или Ева снова страдает!!!

Зена не знала, куда они попали. Вокруг проплывали мерцающие и переливающиеся различными красками стены пузыря, в котором они втроем находились. Вырваться отсюда не представлялось возможным, поэтому они с Габриэль давно уже прекратили драться с Йодоши, даже начали немного переговариваться друг с другом. Правда, тот по-прежнему оставался коварным и жестоким духом, несмотря на все попытки Габриэль найти к нему подход. — Проклятые юдзие! — выругался Йодоши. К счастью, Зена и Габриэль не знали значения этого слова, а посему не обратили на него внимание. — Это из-за вас я здесь застрял! Ну ничего, все равно, рано или поздно я выберусь отсюда и тогда… — демон-самурай принялся делать подругам страшные глаза, но сейчас это вызывало у них только смех. — Мы уже несколько тысячелетий находимся здесь, — сказала Зена, — и если бы выход был, я бы его нашла, уж поверь мне. Ты можешь продолжать вести себя, как ребенок или начать вести себя нормально. — Я ведь тебе говорила, — продолжила за нее Габриэль, — в зле нет ничего притягательного, это саморазрушение. Зена тоже шла по пути зла, но ей хватило смелости отринуть этот неправильный путь. — Не нужны мне ваши нравоучения. Я был рожден, чтобы повелевать, и весь мир склонит голову перед Йодоши! — с этими словами демон грозно выпрямился, и его глаза сверкнули боевым огнем. Зена зевнула с риском вывихнуть себе челюсть. — Ты был бы смешон, если бы не был так… скучен, — протянула она. — Японский зануда с большой головой. У тебя, наверное, водянка в голове, да? — На себя посмотри, женщина-воин… — мрачно произнес Йодоши. — Ничего, когда мы выберемся, я стану сильнее и сделаю тебя своей женой. Я научу тебя покорности и ты узнаешь, каково быть женой настоящего самурая. Зена приподняла бровь и скривилась, словно среда на пятницу. — Если бы я была твоей женой, Йодоши, — медленно проговорила она, — я бы подсыпала тебе яд в сакэ. Будь на месте Йодоши Цезарь или Арес, они бы, вероятно, ответили: «Если бы ты была моей женой, Зена, я бы охотно выпил яд». Увы, демон-самурай хорошим чувством юмора и при жизни не обладал, а после смерти — тем более. Он грозно нахмурил брови, придя в гнев от такого непочтения. — Я заставлю тебя страдать! — громовым голосом вскричал он. — Ты научишься повиновению своему господину! Затем он развернулся и стал смотреть в другую сторону. — Так всегда, — сказала Габриэль. — Наверное, мы навсегда застряли вместе с этим самовлюбленным тираном. Я уже не могу выносить его надменные и полные амбициозности речи. Он еще хуже Минг Тьена! — Ну-ну, помечтай, — насмешливо ответила Зена отцу Акеми. Потом она повернулась к Габриэль и, вздохнув, проговорила: — Увы, мы, наверное, обречены вечно наслаждаться общением с ним. Иногда хочется ему что-то отрезать… Поймав смущенный взгляд Габби, она немного изменила свою мысль: — Язык отрезать ему, язык! Габриэль не нашлась, что ответить. Она давно устала от пребывания в этом маленьком мирке, состоявшем из них троих. В это самое время ее считавшийся убитым внук Разрушитель, устав проводить бесцельно время в царстве своего деда Дахока, решил немного поразвлечься и проявить инициативу. Он вспомнил былые времена, когда его мать Надежда хотела превратить мир в царство Дахока. Но те времена давно прошли, и они с матерью отказались выполнять злую волю деда, заставив его считаться с собственным мнением. Дахоку пришлось уступить своим близким, и он отказался от своих дальнейших планов по разрушению мира. Потом Разрушитель немного погрустил о своем отце, которого давно не видел. Ему захотелось навестить его, увидеть вернувшихся на Олимп Зевса и Геру. Теперь на Олимпе царил мир. Смутные времена давно канули в лету, и олимпийцы наслаждались пребыванием среди простых смертных. После того, как с лжепророком Элаем и его Богом было покончено, а с Дахоком установились дружеские отношения, их жизнь снова вернулась в привычное русло. Молодой наследник Дахока нашел своих деда и бабку с отцовской стороны помолодевшими и просто светившимися от счастья. Все их ссоры и склоки остались в прошлом, и Зевс больше не изменял Гере с молодыми богинями или земными красотками. Между ними наконец-то установились мир и взаимопонимание. — Здравствуй, внучек! — радостно приветствовали его они. — Ты к нам в гости пожаловал? — Да, я по вам соскучился! — Разрушитель радостно посмотрел на Геру, которая, не боясь шипов, заключила его в свои объятья и поцеловала. — На днях ко мне заходил другой мой внук Эвандр, со своей матерью Немезидой, а сейчас пришел мой маленький Разрушитель! Но где же твоя мать? — спросила его Гера, строгая и величественная царица богов, на самом деле оказавшаяся доброй и отзывчивой. Былые измены Зевса ожесточили ее доброе сердце, а теперь любовные раны затянулись, и она снова стала прежней. — Мама сейчас находится среди смертных, в Риме, — отвечал ее внук. — Отец не любил ее, и она решила, что имеет право устроить свое счастье с другим мужчиной. Недавно она вышла замуж за Цезаря. — Как же так! Она бросила моего сына! Ведь мой мальчик снова одинок, — материнское сердце Геры разрывалось от тоски из-за одиночества сына. — Но ведь Арес сам не хотел быть заботливым мужем, — вмешался в разговор Зевс. — И это его вина в том, что брак распался. — Наверное, ты прав, дорогой. Не будем об этом в такие радостные минуты, чтобы не расстраивать нашего дорогого внука. Я хорошо помню этого Цезаря, сбежавшего с того света во время нашей временной кончины и обретшего бессмертие. Надеюсь, что твоя мама счастлива с ним. — Да, кажется, она очень счастлива с этим гениальным капризным ребенком, — проворчал Разрушитель, который недолюбливал отчима, как и все пасынки. — Он, конечно, был тем еще бабником и также, как отец любил Зену, но все это в прошлом. Сейчас Цезарь любит мою мать, а та обожает его и заботится о нем, прямо как обо мне в детстве… И что-то мне подсказывает, что вскоре у меня появится брат или сестра. Зевс и Гера умиленно заулыбались. За две тысячи лет до этого… …В тронный зал вошел брат Громовержца — владыка загробного мира Аид. Вид у него был мрачным и зловещим, в тон его черной как ночь одежде. — Давайте схватим Еву, причину всех наших страданий! — предложил он остальным олимпийцам. — Нам незачем ее убивать и уничтожать ее душу. Смерть не всегда является самым страшным наказанием. — А что ты предлагаешь с ней сделать? — полюбопытствовала присутствовавшая там же Афина. Ей самой хотелось отомстить Еве за погибель семьи и своей любимой Элейнус. — Я думаю, что мы должны обречь ее на муки реальностью. Помнишь о способности нашего племянника Эвандра? А что, если сделать то же с Евой? Пусть каждый, кто подумает о ней с ненавистью, мыслью сможет причинить ей боль! — Это будет справедливо, — сказала Артемида. — Из-за нее мы лишились всего. Олимпийцы решили действовать сообща. Они послали Деймоса за Евой, которая в это время проповедовала учение Элая. Божок быстро вернулся с пленницей и оставил ее в одном из храмов бога войны Ареса. К нему присоединились остальные олимпийцы. Аид взяв в руки кубок и повел несчастную Еву к алтарю. В этот момент в зале появилась и Дисгармония. С ней рядом был необычный посетитель. Все боги с удивлением узнали в нем сына Ареса и темной богини Надежды — Разрушителя. — Я подумала, что ему тоже нужно поучаствовать в семейном предприятии, — объявила присутствующим богиня раздора. — Ты будешь проводить ритуал, — обратилась она уже к нему. — Капелька твоей крови сможет придать темному заклятию небывалую силу. По всему залу были расставлены черные свечи, образуя пентаграмму, в центре которой была возложена на жертвенный алтарь родившаяся под несчастливой звездой дочь Зены, обреченно взиравшая на собравшихся. Аид подал Разрушителю книгу. — Мужайся, — сказал он ему. Разрушитель посмотрел на повелителя загробного царства и что-то проворчал. Затем он взял в руки сборник зловещих заклинаний, заставлявший трепетать даже самых могущественных колдунов и начал читать слова черной молитвы. В ходе молитвы он сделал на руке Евы кровоточащий надрез и подставил чашу, чтобы она наполнилась ее кровью. — Чтоб ты захлебнулась своей же кровью, отродье Элая!!! Чтоб собаки жрали твои потроха, богоубийца!.. Чтоб ты горела на медленном огне и потихоньку поджаривалась, отребье… Чтоб ты мечтала о том, как бы сдохнуть, тварь, но смерть от тебя убегала! Серой мглой, да туманом зловещим Придет смерть в дом твой, Ева И будешь настигнута карой жестокой Да расправой кровавой, Помрешь, гноем захлебнешься Судорогами поперхнешься, Переломанными ногами не двинешся Глазом выколотым не моргнешь Ртом зашитым не поешь Ухом оторванным не услышишь Сердце в груди остановится Боли всплеск Сгораешь пламенем синим Умрешь гибелью напрасной Будь обречена на все это Будь ты проклята, Ева Во веки вечные Да будет Так. К голосу Разрушителя присоединялись голоса олимпийцев. Один за другим они произносили слова собственных заклятий, вплетая их в структуру волшебства, чтобы усилить эффект. — Пусть вечность будет для тебя мукой, без конца и края, а ты — лишь бледной тенью на грани бытия, — сказала первой Афина, все еще горевшая мщением за смерть Элайнус. — Пусть дух твой исторгнется из плоти и не зная покоя, блуждает в вечном мраке, испытывая невыносимые страдания, — сказала Артемида. — Пусть ни на земле, ни в водах морских тебе не скрыться от нас и от мщения нашего! — прогудел Посейдон. — Пусть… Ой, да пусть у нее руки отвалятся! — брякнул, не долго думая, Деймос. Не успел произнести эти слова кривляющийся и вечно дурачащийся божок, как Ева завопила от боли, поскольку руки ее сами собой оторвались от тела. Фонтаном хлынула кровь. Однако, мгновение спустя, руки у нее отросли. Увидев это, Деймос захихикал и захлопал в ладоши, словно дитя малое. — Пусть у нее глаза повылезают! — сказал свое доброе пожелание Фобос. Тут же вместо прекрасных голубых глаз Евы появились беспомощные пустые глазницы. — Моя шутка была смешнее, — сказал Фобосу Дэймос. — Нет, моя! — обиделся тот. Оба божка готовы были сцепиться, как школьники, но их разняли и успокоили. Настал черед Дисгармонии. — Пусть… — на минутку задумалась она. — О, пусть твоя мордашка покроется самыми отвратительными прыщами! Слово богини оказалось законом, и прелестная Ева превратилась в какое-то невнятное пугало. Речи олимпийцев, подкрепленные их магической мощью, делали силу заклинания все ужаснее, а участь Евы все более жестокой. Наконец, последний из присутствующих, Тритон, произнес свою речь. Все олимпийцы отошли от Евы и встали по кругу. Разрушитель, видя это, занес над Евой руку с кинжалом и резко опустил орудие смерти прямо в ее сердце, по самую рукоять. Послышался ужасный вскрик, и жизнь посланницы Элая оборвалась, что привело олимпийцев в радостное ликование. Тем временем, где-то в параллельном мире… Настроение Зены переменилось. Она подошла к Йодоши и стала перед ним. Посмотрев на недовольного демона, она приблизилась к нему вплотную. — Так ты сегодня в дурном настроении? — спросила она, обвив его шею руками и игриво смотря ему в глаза. — Ну, я попробую это изменить. Сказав так, она обожгла губы Йодоши жарким поцелуем. Увидев это, Габриэль тоскливо отвернулась. Она давно уже привыкла к их с Йодоши роману, который то замирал, то снова разгорался последние несколько столетий. Сама же она была лишена этой ласки, всецело предаваясь сочинению стихов в такие моменты. Целуясь с Йодоши, Зена всецело отдалась порыву страсти. В своей памяти она часто перебирала мужчин, которые были в ее жизни. Цезарь, Маркус, Бориас, Один, Иолай и Геракл, чья доброта изменила ее. Их лица вставали перед ней, но вот она здесь, застряла с демоном, которого полюбила от тоски и безысходности. Хотя иногда он казался ей не таким уж плохим, напоминая былые дни боевой славы. Занял ли он пустовавшее место в ее сердце? Безусловно, да. Ведь их отношения длились без малого, больше тысячелетия. Его ярость и природную жестокость дополняла ее душа, компенсируясь влиянием природной доброты Габриэль. Что бы она делала без своей подруги? Наверное, снова скатилась бы на сторону зла под влиянием Йодоши. Зене всегда нравились «плохие мальчики», и иногда она даже ловила себя на мысли о том, что хотела бы увидеть в демоническом самурае отца своего ребенка — мальчика или, так похожей на Акеми, девочки. Никто уже не вспоминал о том, что после победы над Элаем и его богом, Еву заточили в ужасной темнице, в которой та должна была ежесекундно испытывать ужасные муки от мыслей каждого, испытывавшего к ней ненависть, человека. Все извращенные фантазии о ней там воплощались в реальность, заставляя Еву жестоко страдать. Такова была сущность проклятья, наложенного на нее Разрушителем Дахока и богами Олимпа в наказание за причиненное им зло. Помнится, богиня Каллисто после возвращения с того света, сказала, что она сама была в похожей ситуации, когда Гера вытащила ее из царства Аида в обмен на жизнь Геракла и бессмертие. Ее развеселили страдания несчастной, и периодически она немного развлекалась, придумывая для бедной Евы какую-нибудь новую пытку, полную боли и мучений. Ей вторили олимпийцы, в чьей погибели Ева была виновна, а также поклонники культов олимпийских богов. Жители всей Греции в те дни причиняли ей невыносимые страдания, принося ужасающие мучения, подобных которым не знал ни один смертный, живший до нее. От этой боли она временами теряла рассудок, но продолжала где-то сквозь пелену безумия, охватившую ее, вспоминать свою мать. Мысли о ней придавали Еве силы. Прошли столетия с того момента, когда Ева ежеминутно испытывала боль, от ужасных фантазий тех, кто ненавидел ее. Она хорошо помнила эти моменты, великое множество бесчисленных пыток и страданий, которые ей довелось перенести. И сейчас она почувствовала себя немного успокоившейся, ведь о ней все забыли. Хотя сама атмосфера этого места была гнетущей и заставляла ее страдать. Но что это? Вдруг неподалеку от нее материализовался гигантский человекообразный гриб. Он посмотрел на девушку своими кровожадными глазами и подошел к ней. Схватив брыкающуюся и отчаянно вырывающуюся Еву, он откусил половину ее туловища. После этого все пропало, и Ева снова оказалась целой и невредимой. Через несколько секунд все пространство вокруг заполнилось скарабеями, а сама она оказалась заживо похороненной в саркофаге. Скарабеи принялись пожирать ее плоть. Ева в ужасе закричала и принялась царапать на крышке саркофага фразу «смерть еще не конец». Тут все закончилось, и наступила полнейшая тишина. Внезапно появился Юлий Цезарь. Он приказал своим легионерам схватить Еву и прибить ее к кресту. — Ты навсегда пополнишь место в ряду тех, кого победил Цезарь, — насмешливо сказал он ей и, взяв молот, сокрушительным ударом переломал Еве ноги. Она задохнулась от собственного крика.