45 steps into the darkness

Любой сталкер хочет добиться внимания. Все его поведение нацелено на то, чтобы жертва помнила о своем преследователе и регулярно замечала его присутствие. У него ясная и определенная цель – чтобы отношения не закончились.

Трель телефонного звонка перебила офицера на полуслове. Он раздраженно схватил трубку, выслушал неразборчивую болтовню на том конце провода, швырнул трубку обратно, тяжело вздохнул и взглянул исподлобья на сидящего напротив него подростка. Тот замер в тревожном ожидании, пытаясь снять стресс постукиванием пальцами по своим коленям. - Слушай, сынок, - широколицый полицейский еще больше насупился, поджав тонкие губы, и почесал подбородок, - мне нужно будет отойти на пару минут. Если дело срочное, могу попросить кого-нибудь записать твои показания вместо меня, но ты сам понимаешь, уже вечер, в участке практически ни души. - Все в порядке, сэр, - Уоррен поспешно кивнул и растерянно улыбнулся, - я могу подождать. Однако мужчина не думал уходить. Он что-то проворчал себе под нос и вновь обратился к парню: - По правде сказать, "пара минут" может затянуться... Офицер откашлялся, затем стыдливо отвел взгляд. Он производил впечатление хорошего, искреннего человека, но неловкость в его поведении говорила о том, что оправдываться перед ребенком было для него в новинку. Уоррен это понимал. - Ничего страшного, идите. Я никуда не тороплюсь. - А стоило бы! - мужчина пригладил подушечкой большого пальца черные усы, - Время-то позднее! Его забота о без пяти минут беспризорнике, который сам не до конца понимал, зачем пришел в участок, укутывала сердце теплым вязаным одеялом. Хотелось бы Уоррену, чтобы и его отец был таким. - Я попрошу Хелен принести тебе кофе, а ты пока, ну, - теперь он говорил на ходу, пока не остановился у двери за спиной посетителя, - подумай хорошенько о том, что привело тебя сюда, ага? - Понял вас, сэр. Дверь хлопнула. Вскоре пришла Хелен, милая полненькая девчушка с кофейником в руках. Она поинтересовалась, хорошо ли Уоррен себя чувствует, не хочет ли он спать, не противопоказан ли ему кофеин, и только после этого удовлетворенно кивнула и оставила его наедине с самим собой и большой белой чашкой, в которую был до краев налит американо с сахаром, источающий тонкие полупрозрачные ленточки ароматного пара. Уоррен вздохнул. Наконец он почувствовал, что может обдумать все еще раз. "Не торопись, - повторил он про себя, - соберись с мыслями". Он поднес горячую чашку к губам и сделал небольшой глоток. Кофе оказался неплохим на вкус. Сахара, конечно, было маловато, но напиток это ничуть не портило. Тело согрелось, а вместе с ним - согрелась и душа. "А теперь определись с тем, что ты будешь говорить". Но подумать было гораздо проще, чем сделать. Вся эта "история" брала начало, безусловно, в академии Блэквелл. Когда Уоррен переступил ее порог и занял почетное (или не очень) место среди таких же, как и он, учеников, он и думать не мог, что со временем студенческая жизнь превратится в сущий кошмар. За безрадостные годы, проведенные в школьных стенах, он научился игнорировать выпады в свою сторону и привык быть "мальчиком для битья"; в конечном итоге, он не был мальчишкой, его это уже совсем не трогало и страшным не казалось. На удивление быстро он нашел людей, с которыми ему удалось познакомиться, полюбился преподавателям, закрепил за собой образ странного, но сообразительного парня, и ему даже нравилось находиться в академии, пока на горизонте не появился Нейтан Прескотт. Его считали задирой, зазнавшимся отпрыском титулованного папочки, наркоманом, некоторые - даже убийцей. Его недолюбливало подавляющее большинство, и даже те ребята, которые входили в круг его общения, за спиной не гнушались распускать грязные слухи и откровенно боялись своего "вожака". Все знали: с ним никаких дел лучше не иметь. Но только Уоррену не повезло узнать, что в довесок ко всем своим отрицательным качествам Нейтан был еще и сталкером. Это началось с мелочей: раскрашенная дверь, оскорбления, "случайные" встречи в самых разнообразных местах: от коридора общежития до музыкального магазина на побережье. Да, все это было неприятно, обидно, заканчивалось брызгами слюны и яда, доходило до пинков и взаимной брани, но никогда не переходило негласных границ дозволенного. Все мальчишки любых возрастов непременно сталкивались лбами, как олени в период гона, это никогда не было ни для кого секретом и мало кому по-настоящему вредило. И Уоррен терпел. Учился отвечать гадостью на гадость, но нарочно конфликтных ситуаций не создавал. Порой бывало, что Нейтан из грубого животного превращался в человека, даже пытался попросить о помощи, если та была ему необходима, и в такие моменты Уоррену даже казалось, что у них выстраиваются какие-никакие, а все-таки отношения. На дружбу или товарищество с Прескоттом он не рассчитывал, да и едва ли они были ему нужны. Затем все стихло, словно запас ярости и оскорблений иссяк. Первое время это даже радовало. А потом... Все началось снова. Но в ином ключе. Однажды Уоррен нашел под дверью свою фотографию. На ней он был запечатлен в кабинете химии, ломающим голову над контрольным тестом, как и все другие в тот день. В снимке не было ничего необычного, от него даже веяло каким-то повседневным уютном, и его существование можно было бы счесть простой случайностью, если бы не подпись с обратной стороны - "Угадай, кто". С тех самых пор он находил фотографии каждые несколько дней в течении почти двух месяцев, и с каждой новой фотографией сюжеты становились все более частными, а подписи - жуткими. Неровный, дрожащий, составленный из ломаных кривых линий и острых углов, почерк разрастался из пары слов в огромную стену плохо различимого текста, общей мыслью которого было - "Ты находишься под наблюдением, хочешь ты того или нет". Иногда фотографии были нетронуты, иногда на них было что-то зачеркнуто или обведено, а иногда - вместо глаз Уоррена зияли дыры. Все это давило хлеще любого психологического триллера, выбивало из колеи, и, что было хуже всего, пробуждало страх преследования. Так, спустя жалкие два месяца, Уоррен начал испытывать острые паранойяльные приступы. Тревога бралась душить его каждый раз, когда он оказывался в одиночестве; ему то и дело казалось, что кто-то бесшумно следует за ним по пятам, а за ухом щелкает затвор фотокамеры. Он нервничал, и преследователя это радовало, о чем мерзавец не стеснялся сообщать со следующей фотографией. И вот совсем недавно Уоррен нашел очередную фотографию, но уже не под дверью, а в самой комнате. Она лежала на кровати рядом с подушкой, на самом видном месте. Когда парень увидел ее, его тотчас бросило в дрожь: на ней, озаренный светом вспышки, он, подтянув колени к груди, спал. Ни дверь, ни замок не казались каким-либо образом поврежденным, а привычке закрывать на ночь дверь Уоррен никогда, особенно в последнее, тревожное для него, время, не отказывал, что могло свидетельствовать только об одном. У преследователя был доступ ко всем дверям в общежитии. На задней стороне фотографии не было написано ни единого слова. Это напугало еще больше. Весточки от такого человека не могли быть чем-то приятным, но они давали представление о последующих шагах и поддерживали теорию, что для него все это было своеобразной игрой. Теперь же Уоррен абсолютно не понимал, чего стоит ожидать. Единственное место, в котором он чувствовал себя в полной безопасности, превратилось в клетку, из которой хотелось как можно скорее выбраться. Круг подозреваемых сузился до одного человека, когда на очередном уроке химии Уоррен получил сообщение. Он долго пытался не замечать горящий экран телефона, но нервное напряжение дало о себе знать после того, как за одним СМС посыпался с десяток новых. Все они повторяли одно и то же: "Обрати внимание на чертов телефон". И к тому моменту, как Уоррен это все-таки сделал, спрятав руки со сжатым в них мобильником под парту, первое сообщение оказалось похоронено под несчетным количеством последующих. Оно гласило: "Посмотри в окно и улыбнись :)". И Уоррен посмотрел. Даже попытался растянуть губы в улыбке, но из-за волнения и усилившегося страха улыбка вышла кривой и неестественной. На скамейке за окном сидел Нейтан. Он, никуда не торопясь, поднял камеру, сделал фотографию, оценил результат и довольно кивнул, после чего сам оскалился настолько дико и животно, что Уоррен почувствовал, как его с головой накрывает чувство паники. Из академии он направился прямиком в полицию и теперь, задумавшись обо всем произошедшем, без инициативы потягивал остывший кофе. Его все еще немного знобило. Телефон, спрятанный во внутреннем кармане куртки, подал признаки жизни, вибрацией пощекотав ребра. Уоррен проверил почту и подавился воздухом. "Я жду у выхода". Затем еще одно. "Тебе будет лучше, если ты никому ничего не скажешь". Затем еще одно. "В конце концов, ты никому ничего не докажешь :)". Нейтан писал что-то еще, но дальше Уоррен читать не стал. Он отключил телефон, спрятал его в карман, допил остатки кофе и, словно упустив из памяти причину своего визита в участок, выскочил из кабинета. - Сэр, куда вы? - Хелен посмотрела на него с недоумением и волнением. - Разве вы не пришли написать заявление? Уоррен нервно хохотнул. - Я передумал. И с пустой головой, изможденный стрессом и паникой, дрожащими пальцами повернув ручку двери, он вышел на улицу.