45 steps into the darkness

Конец учебного года медленно надвигался ленивой грозовой тучей, которая то и дело норовила обойти Аркадию стороной. Из старательного и ответственного студента Уоррен превратился в усталого и вымученного ребенка, который мечтал только о том, чтобы вернуться в общежитие и потратить половину ночи на фильмы и игры, в самом крайнем случае - на порно, потому что ему было чрезвычайно одиноко. "Кое-кто" отправился на Мальдивы, греть свои бледные конечности под теплым солнышком, опустив ноги по щиколотку в Индийский океан. "Кое-кто" не считал нужным писать или звонить, ставить в известность, где он и что с ним происходит. "Кое-кто" успешно плюнул на все свои неуды, решил, что кто-нибудь обязательно закроет их за него, и теперь находился слишком далеко, чтобы можно было чувствовать себя хотя бы время от времени нужным. Это было полностью в стиле Нейтана. Удивительно. Даже после окончания курса приема лекарств, после сотни бесед с психотерапевтом, после всей оказанной ему помощи он умудрялся оставаться редкостной сволочью. "Меня ужалила медуза", - написала сволочь. Очень вовремя, как раз когда Уоррен, безумно устав вслушиваться в то, что твердила группе вторую пару подряд профессор Грант, начал думать о том, что давно не получал от Прескотта даже маленькой весточки, которая могла дать понять, что этот идиот еще не утонул, не отравился фруктами, не перепил до отказа печени, что его не съела акула. "Чувак, у меня распухла щиколотка, эта хрень сильно жжет, и я, кажется, умираю". Уоррен упрямо выключил звук на телефоне, когда на него начали оглядываться одногруппники. Нейтан не умирал. В его восприятии к предсмертной агонии приравнивались и зубная боль, и температура тела, которая была выше тридцати шести градусов Цельсия, и тремор, и вообще абсолютно любая маленькая девиация организма, которых у него, как у породистой собаки, было полным-полно. Уоррен когда-то пошутил, что род Прескоттов зародился благодаря инцесту, из чего и вытекали все проблемы со здоровьем благородных потомков. Нейтан посмеялся, а потом выгнал юмориста пинками в коридор без трусов, взъерошенного, в одной футболке, и тогда уже стало совсем не до шуток. "А, ты же типа учишься. Скучаю по тебе, неудачник". Ладно, возможно, Нейтан действительно был не в себе, иначе его болтливость объяснить было сложно. Тяжело вздохнув, Уоррен попытался отпроситься в туалет, чтобы оттуда ответить и заодно попросить ему не мешать, никого не отвлекая своими попытками незаметно набрать сообщение, но профессор только покачала головой. Пришлось подождать, пока все в аудитории вновь забудут про его существование. Так до него дошло еще одно сообщение. "У нас ночь, уснуть не могу. Бухнул немного, стало одиноко". Ситуация как минимум обретала смысл. Тем не менее, вопрос, почему Прескотт ночью сидел в номере, а не гулял по всевозможным увеселительным заведениям, Уоррена все еще терзал. Пришлось взять телефон и ответить, не выходя из аудитории. "Почему ты остался в номере?". "ПОТОМУ ЧТО МЕНЯ УЖАЛИЛА МЕДУЗА, НАПРИМЕР". Значит, медуза была не просто придуманным поводом завести диалог. Уоррену стало даже немного жаль Нейтана: он слышал, что такие ожоги могут не проходить неделями. С другой стороны, он чувствовал, что отмщен за свое одиночество. Медуза, возможно, даже и не подозревала, какую крупную рыбу цапнула за щиколотку. "Чего ты от меня хочешь?" - ответил Уоррен с небольшим запозданием, поймав на себе недовольный взгляд мисс Грант. Недовольство можно было понять, ведь на ее глазах рушился светлый образ любимого ученика, ответственного и серьезного. Казалось, что Нейтан молчал целую вечность. Уоррену начало казаться, что он успел уснуть или в спешке пытался понять, чего же он на самом деле хочет, но получалось у него плохо. В конце концов Грэм отложил телефон в надежде на то, что у него получится дожить до конца пар без новых сообщений. Но все-таки ответ пришел. "Хотел бы пару твоих фоток, чтобы подрочить, но я же знаю, что ты ничего мне не скинешь". Расценив это как вызов, Уоррен дождался, пока профессор Грант отвернется, сделал лицо убитого жизнью, вскинул руку с отогнутым средним пальцем и быстренько сделал селфи, олицетворяющую его общее отношение к Нейтану Прескотту. Конечно, он относился к нему не так. Но фотографироваться голым было не место и не время. - Грэм! - Мишель всплеснула руками, Уоррен дернулся от неожиданности и резко убрал телефон в карман, - Ей богу, потерпи до конца занятия! Он тихо выпалил "простите", но все-таки вытащил телефон и отправил фото. Его начинал забавлять диалог. "Кажется, в последний раз, когда я трахал тебя, ты точно так же закатывал глаза". Уоррену стало немного стыдно, и диалог из "забавного" резко превратился в "неуютный". Он поджал губы и решил, что продолжать болтовню все-таки не станет, но Нейтану, судя по всему, понравилось писать пошлости на пьяную голову. Впрочем, это тоже было полностью в его стиле. "К слову, моя рука, которую ты прикусил, все еще болит". "Может быть, не нужно было закрывать мне рот?". "Неа, то, как ты начал задыхаться, того стоило))". Постепенно ситуация становилась все более неловкой, но Уоррен почему-то никак не мог ни заставить себя выключить телефон, ни смиренно признаться, что ему, все-таки подростку, такие разговоры доставляли какое-то странное удовольствие. "Когда я приеду, я хочу, чтобы ты меня ждал, ага?". "С транспарантом?". "С раздвинутыми ногами и влажной растянутой задницей". Уоррен ничего не ответил. Его попеременно душили стыд и негодование. "У меня в номере охуенная кровать. Слишком охуенная для одного". Грэм вздохнул. Кажется, от возмущения у него немного подрагивали пальцы. Он действительно больше не собирался ничего отвечать и надеялся, что Нейтан просто прекратит нести чушь (хорошо, горячую чушь), если его игнорировать. Ожидания, что было закономерно в общении с Прескоттом, не оправдались. Скорее даже треснули и сломались пополам. "Иногда думаю о том, как бы ты разошелся, не закрывай я тебе рот. Если бы не дерьмовые тонкие стены, я бы вечно слушал, как ты стонешь". "Так странно". "В тебе же абсолютно нихуя нет". "Ни опыта, ни развязности, ни-ху-я". "Но то, как ты дрожишь, когда я кусаю тебя". "То, как ты смотришь на меня, когда отсасываешь". "То, как ты хнычешь, когда я тебя растягиваю". "Блять, чувак". "Это заводит". Как же сильно Уоррен его ненавидел. Он никогда не отличался стойкостью, его было чрезмерно просто вывести из себя и, не дай бог, возбудить, и теперь он сидел, неловко ерзая на стуле, и пытался заставить самого себя от греха подальше выключить телефон. Ему было непривычно и странно читать о самом себе в таком ключе, потому что он никогда не придавал значения тому, что делал бессознательно, особенно во время секса. Он никогда не обсуждал это и не хотел ничего об этом слушать, но то, что он видел сейчас на экране телефона, чем-то ему подсознательно нравилось. И Нейтан, даже пьяный, даже находящийся за сотни километров, этим во всю пользовался. "Ты меня так охуенно бесишь, но я так хочу тебя". "Я не оставлю на тебе ни единого живого места, когда вернусь". "Я заставлю тебя умолять, Уоррен". К счастью, занятие очень вовремя закончилось, и Уоррену оставалось только незаметно смыться в общежитие. Он проклинал Прескотта, он желал ему умереть от ожога чертовой медузы, он совсем не хотел, чтобы тот возвращался в Орегон. Но, конечно же, это было не так. Он сам ждал, сам скучал и сам, черт возьми, хотел Нейтана. Но не станет же он поддаваться на провокации, верно? "Тебе все еще нужны фотки?". Станет.