Семейные узы

      Дело было ранним утром.       — Нееее-муууу! — истошный вопль разнёсся по всей территории двенадцатого отряда, вызвав у офицеров и рядовых жгучее желание оказаться где-нибудь подальше не только от собственных бараков, но и от всего Сейрейтея. Потому как, когда капитан в гневе, избежать незавидной участи быть отправленным на эксперименты, крайне сложно.       У лейтенанта же, по прихоти того же тайчо, чувство страха отсутствовало вовсе, так что она по первому зову оказалась в его кабинете. После этого вопли стали немного тише, зато тряска стен увеличилась в разы.       — Вызывали, Маюри-сама? — совершенно спокойно поинтересовалась девушка, глядя на взбешённого капитана. Яростные волны реяцу, исходившие от него, ощущались за километр, но и к этому у неё был стойкий иммунитет.       — Идиотка! — взревел Маюри, запуская в дочь ближайший стул, от которого та с лёгкостью увернулась. — Я сколько раз тебе говорил покупать лак исключительно 483 оттенка: на все остальные у меня аллергия! Какого чёрта здесь делает 484?!       — Прошу прощения, Маюри-сама, — бесцветно выдала Нему без какого-либо сожаления в голосе.       Куроцучи призвал остатки и без того крошечного самообладания, чтобы не выхватить Ашисоги Джизо и не уничтожить им всё к чёртовой матери. Его сокровище, его гордость, незаменимая часть его блестящего образа трескалась на глазах, а он, гениальный учёный, ничего не мог с этим поделать. Он искренне недоумевал: как могла его умница-дочь совершить столь чудовищную ошибку? Он же сам её запрограммировал на почти что идеальное выполнение всех приказов! Очевидно, это самое «почти» именно сейчас сыграло с ним злую, очень злую шутку.       На секунду Маюри представил, что будет, когда его увидят остальные капитаны Готея. Нет-нет, лучше вылить на себя литр какой-нибудь кислоты и исчезнуть навсегда! Сразу же пришла мысль о том, что никакая кислота его уже не берёт, и он впервые пожалел о великолепных модификациях, до сих пор исправно радовавших глаз. Медленно вдохнув и выдохнув, учёный постарался взять себя в руки и найти выход из столь ужасной ситуации:       — Нему! — уже тише рявкнул он, резко поднимаясь с кресла и с завидным упорством не глядя на свою правую руку. — Немедленно принеси мне образец номер 57 и не вздумай что-то опять перепутать!       — Слушаюсь, Маюри-сама.       Поклонившись, лейтенант двенадцатого отряда ушла в шунпо, оставив своего отца в глубочайших раздумьях. Наверное, будь он в своей настоящей форме, не удержался бы от глухого всхлипа, а потом разнёс кабинет на мелкие кусочки при виде всего масштаба трагедии.       Как только Нему вернулась с требуемым флаконом, Куроцучи с небывалым усердием приступил к работе, раз за разом терпя неудачу. Счёт шёл на секунды, шестерёнки в голове крутились с бешеной скоростью…       — Банкай!       … но баракам его отряда не было суждено уцелеть в тот злополучный день.       Слухи в Сейрейтее разносились, наверное, ещё быстрее, чем в Руконгае, а потому уже к обеду в НИИ Общества Душ примчался Урахара. Не сумев подавить ехидного смешка при виде бывшего подчинённого, он широко улыбнулся:       — Добрый день, Маюри-сан! Как дела в институте, как продвигаются исследования? Кста-ати, а что случилось с Вашим идеальным маникюром?       — Заткнись! — сквозь зубы процедил Куроцучи, дрожащей рукой сжимая рукоять Ашисоги Джизо. И тут его тонкий слух уловил шепотки за дверью комнаты управления:       «Слыхали? Говорят, тайчо ноготь сломал!»       И только неподдельная любовь к лаборатории, находившейся поблизости, удержала учёного от второго за день крика «Банкай!». И всё из-за чертовки Нему! Убил бы! Но чего только не простишь любимой дочери…