***
Миссис Томлинсон поджала губы. И делала она так, когда собиралась испортить кому-нибудь жизнь. Кухонные часы показывали половину восьмого, мистер Томлинсон как всегда сидел напротив нее, размешивая сахар в чае, дети доедали свой завтрак. Джоанна ждала девяти, чтобы начать боевые действия. День обещал быть насыщенным. Когда все домочадцы были одеты, обуты, поцелованы и выставлены за порог, мать семейства взялась за свое небольшое расследование. Во-первых, чтобы судебное заседание состоялось, требовались веские причины и «состав преступления», почва. Называйте, как хотите, но если нет достаточной базы и материала, разбирательства пройдут в упрощенном варианте (не редки были случаи таких разборок по телефону). Так что Джоанну интересовало, откуда у органов опеки появились веские причины завести дело на Луи? — Кто-то ведет грязную игру, — вслух рассуждала женщина. Ну не было в деле зацепок. Она своими ушами слышала, как предварительная проверка не выявила ничего криминального. Детей не били, школу посещали, пьяные дебоши ее дочь не устраивала, работала и обеспечивала семью. Кроме того, для подстраховки имелась «няня» и куча друзей, чтобы не нарушать закон «один дома»*. Опека могла, конечно, притянуть за уши опросы соседей или коллег Томмо. Но это уже попахивало гомофобией и клеветой. И за это, по идее, полагалось наказание. После обеда женщине удалось найти конец ниточки, за которую она с удовольствием потянула и обнаружила огромный клубок из вранья. Конечно же, это не было откровением или чем-то качественно новым для Джоанны, но она с печальной улыбкой вспомнила, как сложно было отсудить действительно страдающих детишек у мамаш-пьяниц или отцов, которые избивали или насиловали своих дочерей. Иногда на работе выдавались такие дикие дни, что нервы не выдерживали. Каких-то малышек держали в клетках для кроликов, на других не успевали зарастать раны от побоев, как им тут же наносили новые увечья. Все эти дети нуждались в уходе, новом доме и любви. А тут миссис Томлинсон видела… что ж, это можно было бы квалифицировать, как превышение должностных полномочий. Оставалось разузнать последнее: как свекрови Луизы удалось пойти в обход вышестоящих руководителей подразделения? И знало ли начальство, что их подчиненные подложили органам опеки свинью? Ведь ложные показания и сфабрикованные дела — это запись в личном деле. А, если Джоанна всё помнит верно, парочке ее коллег предстояло выйти на пенсию в этом и следующем годах. Кому нужны проблемы перед самым увольнением? Женщина с удовлетворением вскипятила чайник, сделала себе чай и, прикончив пару кексов, она поспешила на встречу. В дверях она встретилась с мужем, и мистер Томлинсон не смог не заметить искру в ее взгляде. — Занимаешься чем-то интересным, любовь моя? — глаза Джоанны упали на аккуратный букет из сезонных весенних цветов. Она застопорилась. — Дорогой? — ее рука так и застыла на шейном платке. — Я решил, что тебе они покажутся милыми. И, возможно, эти цветы позволят мне надеяться на свидание с моей женой? Обычно собранный и строгий мистер Томлинсон едва улыбнулся. Джоанна растерянно хмыкнула на его мальчишеский флирт. Сколько им было, когда они только познакомились? Шестнадцать, семнадцать? Надо же, прошла половина жизни, где она любила и он любил; она рожала, он был вне себя от радости; он начал гулять, она терпела; он изменял, она делала вид, что занята работой, домом и детьми. И вот оно перемирие? Возможно ли было, что вселенная обратила внимание на ее мольбы, когда Джоанна смягчилась? Ей всё еще было не по себе при мысли, что старшая дочь всё-таки лесбиянка, средняя никогда не выйдет замуж, а муж — не идеал. Но если она продолжит упорствовать и закрываться от реальности, мир вокруг забудет о ней. Она не хотела остаться покинутой, особенно любимыми людьми. — Что ж, — она взяла его под руку, принимая букет, — может быть, мистер Томлинсон, вы и удостоитесь вечернего променада. — Замечательно. Куда направим наши стопы? — постаревший мужчина крякнул. — Помнишь девушку-стажера из нашего отдела? Элен? Она еще нахваливала мои булочки и просила рецепт. Теперь эта юная леди переведена в комитет по делам несовершеннолетних. И мы уже опаздываем на встречу с ней. — Обожаю, когда наши свидания ты превращаешь в деловые встречи, — закатил глаза отец Луи, рассмеявшись во весь голос. Джоанна лишь подмигнула мужу. В конце концов именно поэтому он взял ее в жены.***
Гарри подоспела как раз к тому моменту, когда у Луи всё из рук валилось. Утро было тусклым, туман превращал улицы в импрессионистские пейзажи Моне. Шатенка вошла в дом бесшумно (хотя из-за детских высоких голосков ее бы не было слышно, даже если бы она уронила рояль). Все, как и в любое другое утро, нашлись на кухне, воюющими за не сожженные тосты и джем. Диана, завидев Гарри, вдохновляющее закричала, кинувшись к ней. Стайлс не удержала и схватила ребенка на руки, обнимая и целуя в мягенькие щечки. — И меня, и меня! — оживилась Оливия, не оставляя при этом тост, с которого начинало капать подтаявшее масло. Натан требовал поцеловать и его, потому что он «сталше Олли и это несплаведливо!». Луи, выдохнув, отложила дела, прошествовав по направлению к своей девушке, чтобы занять очередь. — Привет, Лу, — прогудела Хазз, распахивая руки для объятий. Луи упала в них, тут же вдохнула родной запах и сжала кудри, жмурясь. — Как хорошо, что ты снова со мной. Оказалось, что я не могу соображать трезво без тебя под боком. Да и спать так холодно, когда тебя нет рядом, — пожаловалась мать семейства. Диана тут же закатила на это глаза, двое младшеньких прыгали вокруг. — Что-то серьезное стряслось? — Гарри прошлась пятерней по взъерошенным волосам партнерши, целуя ту в макушку. — Эм, да, — голос Луи дрогнул, стоило ей вспомнить о завтрашнем заседании. — Но мать обещала это решить. Не знаю, выйдет ли у нее. Всё же пять лет прошло, как она уже не работает там. Гарри нахмурилась, силясь понять, куда клонит Бу. Она вышла в прихожую, начав шарить в первом ящике комода, где обычно хранились важные письма и бумаги. И ее интуиция не подвела девушку. Суд? Какого черта? Она уж было подумала, что с этим они расквитались. — А какова причина? — спросила Стайлс, когда детей забрали Найл и Лиам. Луи скривилась на этот вопрос. — Судя по формулировке в извещении, причина всё та же, — она поставила перед Гарри кружку с только что сваренным кофе, а сама села доедать кашу за Оливией. — Я думала, что умру от напряжения. Меня, честно говоря, до сих пор трясет, когда вспоминаю, что завтра придется идти туда. — Почему ты не позвонила мне? — Я… Хазз, у тебя была важная поездка. Как я могла тебя отрывать? — вздохнула Лу, пряча глаза. — Бред! Ты не менее важна для меня! И наши дети тоже! — возмутилась Гарри. Томмо осеклась. «Наши дети». Наши дети — звучало очень хорошо, многообещающе, уютно, соблазнительно. Она улыбнулась как-то по-дурацки и мечтательно, уставившись на Гарри. — Я люблю тебя, Хазз, — ответила Луиза. Она вдруг осознала, где и с кем находится на своей кухне. Женщина посмотрела на растерянную и смущенную девушку перед собой, под удивительными зелеными глазами которыми виднелись наспех замазанные круги от недосыпа. И Луи поняла — это ее самый замечательный день во всей жизни. И не важно, что завтра может случится что-то плохое, не важно, что через час у нее работа (а она еще в пижаме), не важно, что миру она не нравится, что соседи предпочли бы не замечать ее. Ей плевать. Потому что в кои-то веке она обрела «дом». Дом, где есть Гарри. Ее великолепная сильная Гарри с волшебными кудрями, неиссякаемым оптимизмом, боевым характером и кучей песен в голове. Луи встречается с воплощением Весны, и ее дом наконец-то выглядит именно так, как она всегда хотела: искреннее счастье и радость струятся внутри. — Я тоже люблю тебя, Бу, — зеленые глаза не врали, они искрились и становились влажными. — Боже, ты действительно близка к тому, чтобы заплакать? — подразнила свою девушку Луи. — Что если и так? Имею право. Может, это момент истины? И Томмо могла бы поклясться, что у них установилась телепатическая связь.***
Итак, небольшое расследование привело Джоанну к кабинету Анны Уоллес. Обычная рядовая служащая. Десять лет до пенсии, хороший послужной список, даже идеальный. Если верить Элен, эта Уоллес — та еще буквоедка. Что же ей посулила Мери, что канцелярская крыска нарушила порядок рассмотрения дела? В любом случае, Джоанна постучалась и вошла. Откуда-то из-под стола ойкнули. Темная голова с пучком на ней выглянула. — Извините, сегодня у меня не приемный день, — промямлила растерявшаяся женщина. Миссис Томлинсон хмыкнула, усевшись в кресло прямо перед Анной. — Я не посетитель, успокойтесь, миссис Уоллес, — Джоанна поставила на стол женщины сумку, улыбнувшись. — Просто забегала к бывшим коллегам. Знаете ли, проработала в этом месте столько лет! Иногда позволяю себе слабость, посмотреть, как изменились кабинеты в родном здании. — Д-да, могу вас понять, — Уоллес была абсолютно сбита с панталыку. — Здесь раньше работала моя подруга. Теперь мы обе на пенсии, а ностальгию-то куда денешь, верно? — Так чем я обязана? Ваш визит немного, эм, неожиданный? — Анна уселась на свое место, поерзав на стуле. — Знаете ли вы Меридит Харрис? — Джоанна поинтересовалась самым будничным тоном. Ну, а что? По легенде они только что в десна не целуются при встрече. Естественно исключительно как лучшие подруги. — Она любила это крыло. — О, да, мы пересекались много раз по работе. А после вне работы нашли множество общих тем. Вы так же подруга миссис Харрис? Как она поживает? На прошлой недели она жаловалась на мигрень и участившиеся боли в спине. — Ох, я слышала, что нашей общей подруге ставили какой-то страшный диагноз. Что-то связанное с поясничным отделом позвоночника. И это только обострилось со смертью мужа. А у после кончины Боба… — Джоанна траурно всхлипнула. Ей показалось на долю секунды, что работница опеки не поверит этому дешевому спектаклю. Но нет, у Уоллес в глазах стояли слезы. — Да, это настоящая трагедия. И ее состояние, и вообще вся ситуация. И я говорила Мери, что брать еще и детей — самоубийство! — разоткровенничалась Анна. — На самом деле, да. Это такое внезапное решение. И я рада, на самом деле, что вы так ей помогаете в этом, скажем прямо, нелегком деле. Всё же так ничтожно мал был процент успеха, — толсто намекнула Джоанна, пытаясь усыпить бдительность Анны окончательно. — Вижу, вам действительно многое известно, — женщина сняла очки, поморгав пару секунд глазами. Плечи ее опустились, сама Анна откинулась на спинку стула. — Честно говоря, я считаю это своим лучшим делом. Все же миссис Харрис так много сделала для меня. Как было не отплатить добром за добро? Вот и поспособствовала, чем могла. Где подпись нашла нужную, где уговорила пару хороших людей. Джоанна закивала. И по привычке сжала губы. — Сами, наверное, знаете, о том, кем оказалась эта Луиза, — фыркнула Анна. — Лесбиянка. Можете себе представить? Почему вообще таким людям разрешают подходить к детям? Непонятно, зачем власти разрешили им жениться. Страна идет в тартарары! Миссис Томлинсон моргнула. А затем еще раз. И словно испытала знакомое чувство, сродни дежа вю. Это как взгляд со стороны на саму себя. Запоздавшее откровение. Уоллес всё распекала гомосексуальные пары, а Джоанна кривилась. Да, она не могла в мгновение ока принять ориентацию дочери. Но как бы она почувствовала себя, забери кто-то у нее самой детей? Да она бы вцепилась в глотку этому человеку! Так в чем же была разница между ней и Луи? Они обе были матерями. И обе любили своих детей, сдувая пылинки. У обоих были руки, ноги, туловище и голова. Но Луи заклеймили «грязной лесбой» и на полном серьезе собирались лишить родительских прав, а Джоанна никогда таких проблем не испытывала. Это именно та мысль, которая всегда ускользала от нее? Неужели она всегда была так слепа и ограничена? Она лишала свою дочь счастья? Миссис Томлинсон закрыла глаза и начала медленно считать до десяти. Сердце билось в груди, как сумасшедшее. Столько лет они не понимали друг друга, столько лет Луи скрывала часть самой себя ото всех. За столько лет Джоанна не смогла смириться с тем, что ее дочь просто другая. И самое худшее — Джоанна отвергла дочь, когда та так нуждалась в ее поддержке. — Что ж, я вижу, что вы гордитесь собой? — Уоллес резко замолчала. А затем кивнула в подтверждение своих слов. — Тогда позвольте вам кое-что продемонстрировать? Вам это абсолютно точно понравится. А затем я покину ваш кабинет. И так достаточно долго засиделась. Из дамской сумочки миссис Томлинсон извлекла мини-камеру, остановила запись их разговора. А затем нажала на «пуск». На маленьком экране устройства показалась Анна парой минут ранее. Работница опеки обмерла. — Позвольте представиться. Джоанна Томлинсон, мать той самой Луизы, против которой вы сфабриковали дело. Удивительно как за моим убогим камуфляжем вы не узнали пенсионерку, которая присутствовала при вашем визите в дом моей дочери. — Вы?! Но как вы узнали? Кто вам рассказал? — Анна хватала ртом воздух. — Да это ничего не значит. Думаете, вы такая прогрессивная мать? Решили, что меня не поддержат? Еще как поддержат! — видимо, женщина решила храбриться до последнего. — Это прямое нарушение сразу трех законов, знаете ли. Ущемление прав геев, клевета и подлог. Ах, ну и еще мое любимое — превышение служебных полномочий. Кому же из ваших боссов понравится, что их подписи так мило проигнорировали, хм? К кому же из них мне пойти в первую очередь? — Джоанна спрятала камеру в сумку, застегнула замок и направилась к выходу. — Ах, да, ваша прекрасная работа, полагаю, на этом закончится не так блистательно, как вам хотелось бы. Жалко. — Постойте! — выкрикнула Анна надломленно. — Чего вы хотите, ради всего святого? Миссис Томлинсон довольно втянула ртом воздух. Вот это уже был правильный вопрос.***
~год спустя Луи показалось, что солнце невероятно желтое, а небо такое голубое, а в груди так легко, когда она вышла из этого угнетающего здания на улицу и вздохнула. Наконец-то ад был окончен. Работа с новыми клиентами в принципе никогда не была простой. А тут еще мальчиковая подростковая поп-группа, Господи Иисусе. Последние месяцы напоминали работу в зоопарке, а не в звукозаписывающей серьезной компании. Дети баловались, валяли дурака и работали не так серьезно, как привыкли взрослые. С содроганием, Лу представила, что скоро такие же концерты ей начнет устраивать Диана. Благо на подготовку к подростковым бунтам дочери еще было время подготовиться. Совершенно внезапно ей закрыли глаза ладонями. — Ита-а-ак, кто же это может быть? — позади Луи хихикнули. Если бы Томмо могла, она бы закатила глаза. — Найл? Нет, не он. Он в туре. Лиам? хотя погодите-ка, он на работе. В отличие от тебя, Гарри. — Ты не романтичная! — проныла Гарри. Луи пискнула ей в рот, когда Стайлс потянулась поцеловать свою ворчливую девушку. — Зато я единственная в нашей паре ношу нормальную одежду. Что это за экстравагантные обноски, Хазз? — на дворе стояла поздняя весна, а Гарри была одета в легкую тунику и кожаные шорты. Странное сочетание по мнению Томмо. — Мой новый стиль бунтарки, — рассмеялась шатенка, ущипнув Лу за щеку. — Ладно, ладно. Хватит распускать свои руки, мисс. Мы тут в общественном месте. Где мои дети и голодны ли они? — Она в шутку пихнула Стайлс бедром. — Как стая волчат. Хотя Джоанна уверяла, что кормила их полтора часа назад. В припаркованной машине трое ребятишек корчили им рожи. — Ты отвратительно влияешь на наших детей. Я доверила тебе их всего, сколько, полтора года назад? А ты уже учишь их показывать родной матери языки. Куда это годится? — она продолжала ворчать, уткнувшись в шею своей девушки. Обе знали, что Луи нужно отойти от работы, прежде чем они поедут на этот важный ужин. Такой важный, что у Томмо руки начали трястись. — Я, блин, хочу закурить. — Ты бросила, Бу. И вообще я тогда не захочу тебя целовать, — подразнила ее Гарри. Луи прижала ладонь к сердцу, драматично вздохнув. — Ты собираешься жениться на мне. И две незначительные сигареты лишат меня поцелуев? Я протестую! И я всё расскажу твоей матери! Если не умру от перенапряжения, конечно, — показав язык (прямо как Натан парой мгновений ранее), женщина побежала к машине, чтобы усесться на переднее сидение и начать подгонять Гарри в нетерпении. — Шевели булками, Стайлс-Томлинсон. — Звучит прекрасно, но тебе все еще запрещается курить, — хмыкнула Хазз на это, пристегиваясь и заводя машину. — Мама, ты что ли куришь? — Натан высунул свою почерневшую голову в проем между передними сидениями. — Нет, золотцо. И сиди смирно. Гарри просто так шутит. — Гарри всегда гиперсерьезна по отношению к твоему здоровью, — Ди в свойственной ей манере закатила глаза. На этой неделе юная Диана заявила, что намерена вживаться в образ нигилистки (ох уж эти драм-кружки). И вообще она решила стать актрисой. По крайней мере, в этом полугодии. — Откуда она выуживает эти умные словечки каждый раз? — бубнит Луи. Ее восьмилетняя дочь («мне почти девять, ма-а-ам!») иногда умнее и рассудительней нее самой. — Это всё учеба. Ох уж это бесплатное образование, — хихикает Гарри. Они едут знакомиться с родителями Хазз. И Луи попросит там руку и сердце своей девушки. Официально. Сердце Луизы ухает куда-то вниз. И ладони потеют. И она чувствует себя так, будто ей снова пятнадцать. Луи тошнит, но это приятное чувство (наверное?). И еще они решают, что жить на два дома — глупо. А маленькая Оливия хихикает и спрашивает, когда всё замолкают: — А я стану Стайлс или Томлинсон? И это заставляет всех рассмеяться и окончательно расслабиться. Потому что, какие еще могут быть проблемы в семье, где единственной загвоздкой является выбор фамилии? Натан выговаривает «р», Диана не отгораживается от семьи, Оливия всего лишь раз укусила новую воспитательницу, у Гарри есть потрясающая работа, и никого из них больше не мучают кошмары. А по радио снова крутят эту дурацкую приставучую песню группы Найла. Гарри подпевает, довольная тем, что Хоран посветил песню им двоим. But you’ve got stars, they’re in your eyes And I’ve got something missing tonight What a feeling to be a queen beside you, somehow I wish I could be there now И зеленые глаза встречают голубые. — Хэй, — Лу откидывается на спинку сидения. — Хэ-э-эй, — вторит ей Гарри. — Люблю тебя, Хазз. Ты такая хорошенькая дурочка. — Бу, ты ужасна! — надувает губы шатенка. — Ма-а-ам, вы что ли снова флиртуете?!