Сплочённость Варии и её последствия

Когда Тсуна проснулась, первой в поле зрения оказалась широкая спина. А затем она резко осознала ситуацию и села на кровати, а с плеч сползло изысканное покрывало. То самое? Девушка помнила, как пыталась укрыть им Занзаса, но дырявая память определенно что-то упустила… Так-с, что вчера было? Победа над Франческа, неловкая попытка извиниться перед Занзасом, снег… Черт, снег! Тсуна метнула взгляд в окно, где все ещё парили пухлые снежинки, и с изумлением засмотрелась. Вот это да. — Доброе утро, — по привычке промычала она, и вдруг поняла, что и кому ляпнула. Занзас ненавидел подобные глупости. Но так ничего и не сказал, лишь немного повернул голову и едко заметил: — Поздравляю, мелочь… Как Новый год встретишь, так и проведёшь, слыхала о таком? Намёка она, конечно, не поняла. Для неё вечер запомнился уютным молчанием, но по факту оба просидели в полной темноте и с алкоголем в руках, находясь наедине с врагом. Это могло сулить отличные перспективы, если бы «закон Новогодней ночи» хоть иногда сбывался. Тсуна немного неуклюже поднялась на ноги и первым делом схватила бутылку. Подняла на уровень глаз и немного зависла, вздохнула, не замечая, как алые глаза проживают дырку в её голове. — О, хорошо что я не пила, я же не умею… Новый год… ах, да… я же на приём не пошла, — бутылка была оставлена в покое, но Савада словно и не знала, куда деть руки. Потянулись к волосам, взъерошила их, вдруг остановилась; мужчина же отметил по себя, что торчать хуже прежнего они не стали, просто потому, что хуже некуда. — Постой, почему снова мелочь??? Я с тех пор неплохо подросла, если ты не заметил!!! Тихие шаги заставили её подавиться собственным возмущением: всё с той же опасной грацией Занзас развернулся к ней лицом и неторопливо подошёл ближе. Расслаблено держал руки в карманах, не злился, словно вообще ничего не чувствовал, и молчал, что было крайне странным с учётом его характера. Но Тсуна не боялась. Ни его внезапных фокусов, ни даже попытки себя убить, ведь могла дать отпор и на кулаках, и на словах: десять лет в качестве важной персоне в семье не прошли даром. Но остановился вариец непривычно, непозволительно близко, и мысли Десятой, довольные свободой, разбежались по всей Италии. «Ну, я поняла, что нифига не подросла, что дальше?» — совершенно некстати подумала Савада, безвольно пялясь снизу вверх в беспристрастные алые угольки. От мысли гадко несло отчаянием средней тяжести, но ведь в эту ловушку она сама себя загнала! Сзади кровать, спереди Занзас, сбоку стол, в сознании туман. Путь для отступления ещё оставался, но… но. Один глубокий вдох — и она коснётся его груди своей. С учётом размеров последней, расстояние между ними можно было измерять в миллиметрах, но мужчина по-прежнему ничего не предпринимал. Просто стоял, просто смотрел, всё. И заставил время ослабить свои законы, ибо вечность казалась девчонке мигом, а секунды — столетиями, хотя сердце, лёгкие, все пять органов чувств функционировали, как положено. Это совсем не было похоже на сёдзё-мангу и любовные романы, которыми Тсуна как-то увлекалась, лет эдак в семнадцать… Спустя миг ей послышался звук сердцебиения. Всего один удар. Сердцем была она, вся она, и мир неуловимо переменился, а горячая ладонь ощутимо обхватила предплечье. Чужие пальцы всё так же коснулись лица, легко, без нажима, и было так трудно удостовериться в том, кому же они принадлежали. Но вот и шрам, пугающе-горизонтальный, одновременно рваный и ровный, след, что его оставил Джагер в бою представителей, а прикосновения становятся крепче, кожу обдаёт горячее дыхание. Поцелуй. Один, второй, третий. Одновременно нежный и уверенный, пусть и с примесью тоски, но полуприкрытые красные глаза не оставляют ни единого сомнения… Тсуна еле слышно, порывисто вдыхает столь желанный воздух и смотрит сквозь целый мир от смятения, что заставляет Занзаса немного нахмуриться. С того момента, как сделал последний шаг в сторону мелкой, он ни разу не шелохнулся, и даже дышал как-то через раз. Вообще плохо помнил последние минуты, пытаясь разобраться в собственных действиях и, кажется, пропустил что-то важное. Так как Савада стояла настолько ошарашенная, будто он ей только что руку и сердце предложил. «А что, вариант. Она вообще умеет в душу лезть» «Ещё чего», — оборвал он себя и разорвал контакт, уходя от нее подальше и еле слыша, как девчонка торопливо семенит позади. Нужно было выгнать ее еще вчера. Нужно было, но… Он даже не находил в себе силы пожалеть об этом вечере, куда там выгнать. — Стой-стой-стой, ты ведь на завтрак? — она нагло придержала мужчину за локоть, чтобы догнать, и хотя прикосновение длилось меньше секунды, рука теперь горела огнем. — Я же тоже с утра и крохи в рот не брала… Занзас едва различал ее слова, невольно вслушиваясь в голос и матеря себя за это. Слишком много сомнений. Неуверенности. Столько, что он начинал ненавидеть себя за превращение в сопливую амёбу, но сердце стучало по-прежнему размерено, и живо, как никогда прежде. Слишком уж красноречиво вела себя мелочь, сверкая улыбками и поглядывая в глаза, счастливая непонятно отчего, и не факт, что отличала любовь к матери от чувств к мужчине, но… если не в себе, то в ней Занзас вскоре разберется. Мысли в голове Савады крутились точно в том же направлении: слишком много слухов окружало личную жизнь босса Варии. Вплоть до самых неприличных, но их предстояло проверить, и для этого у девушки было всё, начиная терпением и заканчивая гипер-интуицией. Какое-никакое внимание Занзаса в том числе. Ведь картинки, что их она долгие годы рисовала в воображении перед сном, никогда не были хоть наполовину такими яркими…