Шрамы

      Шли дни, и всё Сехуну было не так, всё было не то. Даниэль начинал замечать, что парень становился твёрже, и тогда он понял, что внутри Сехун разбился на миллион маленьких острых осколков. Но врождённая доброта не давала разбиться ему полностью. Первый раз он влюбился, первый раз потерял. Сехун уверял себя в том, что их встреча просто напросто не должна была случиться, что тогда Инсон и Джихё не должны были брать его в семью, и он не должен был привязываться к семье Бэ.       День за днём, неделя за неделей. Джухён всё искала ответы на свои вопросы. Она становилась заносчивой и раздражительной, срывалась на друзей и родных, а с отцом и вовсе не разговаривала. Девушка мало ела, несмотря на упрёки родителей. Тогда отец решил взять для дочери «отпуск», который превратился в домашний арест. Она не выходила из своей комнаты, полностью разочаровавшись в любимых родителях.       Арест продолжался до тех пор, пока с Джу не решила поговорить мама. Они остались дома одни, и женщина тихонько постучала в комнату дочери. Она не выдерживала страданий родной крови, было больно смотреть на то, как Джухён мучается. Все эти дни женщина раздумывала и в этот вечер решила сказать правду. — Уходи, — буркнула девушка, уткнувшись в книгу и даже не посмотрев, кто вошёл. — Давай поговорим? — робко спросила женщина и села на край кровати.       Но девушка её полностью игнорировала. Тогда Джихё, откинув книгу подальше, скрестила руки на груди и встретилась взглядом с уже раздражённой дочерью. — Двадцать два года назад я долго не могла забеременеть. Мы испробовали много разных лечений, ездили в другие страны, но безрезультатно. Тогда я решила, что будет лучше, если мы возьмём ребёнка из элитного приюта для детей. Я ходила туда целую неделю, и мне приглянулся красивый и сообразительный мальчик. Он отличался от других детей. Но твой отец с самого начала был против сирот в его доме, поэтому невзлюбил его, когда мальчика отдали нам перед усыновлением на испытательный срок. Я очень привязалась к нему, за месяц я полюбила его искренне, как мать родного сына, — говорила женщина с улыбкой на лице. — Но потом я неожиданно забеременела тобой, и тогда твой папа сказал, чтобы я вернула ребёнка обратно, потому что у нас будет свой. Было очень тяжело, но я всё же отдала мальчика обратно. Его звали Сехун, — прошептала она, и одинокая слеза скатилась по её щеке. — Сехун, которого ты любишь.       Джухён молчала, но её взгляд выражал шок, она была не в силах ничего сказать. Тогда женщина продолжила: — Инсон, желая защитить семью, прогнал его. Видите ли, «он снова лезет в нашу семью». Твой отец думал, что Сехун появился вновь, чтобы отомстить. Отомстить через тебя. Но Сехун не такой, ты ведь сама в этом убеждалась всё это время, Джухён. Я всё это время винила себя, не могла даже спокойно спать. Я совершила ужасную ошибку.       Внизу послышались звуки, и женщина поняла, что пришёл муж. Поцеловав дочь в лоб, она вышла из её комнаты. Джухён перехотелось спать, перехотелось читать книгу. Она не могла понять, что ей говорила мама. «Нужно собрать всё по кусочкам» — говорила сама себе девушка, даже не пытаясь отойти шока. Слёз уже почти не было, Джухён прокручивала в голове слова матери и думала. Голова предательски болела, и девушка решила лечь спать. Но и в кровати её не покидали мысли о Сехуне, о том, что было двадцать два года назад.       Травяные чаи директора для Сехуна были в прошлом. Теперь он пил крепкий чёрный кофе без сахара, заедая его ужасным горьким шоколадом. Парень погружался в себя с каждым днём всё больше и становился замкнутым. Чайных посиделок с директором больше не было, Сехун оставался один. Как теперь верить? Кому верить? Нужно быть жестче, и у Сехуна, кажется, это получается. — Не теряйся, — тихо произносил Даниэль, когда они вместе вновь, как раньше, смотрели в окно на яркие низкие звёзды. — Они опять же причинили тебе слишком много боли. Но ты выше этого, ты другой. И ты не один, я всё ещё с тобой, Сехун. Я в любом случае тебя поддержу, что бы ты ни сделал, и что бы ни сделали тебе. Не закрывайся от мира. Пусть он и оставил на тебе безумное количество шрамов, которые болят, жгут и не заживают. Прости, что не смог защитить. Уже второй раз.       Горячая рука легла на плечо парня, и он вздрогнул. Даниэль — единственный человек, который был рядом все эти годы, переживал любую беду, любые невзгоды. Настоящий отец, настоящий ангел. Сехун это понимал, и сердце сжималось ещё сильнее.

***

      Осень. Двадцать первое октября. Но день был ослепительно солнечным и тёплым, несмотря на дату. Розы уже отцветали и потихоньку готовились зимовать. Сехун не любил зиму, потому что приходилось не видеть розы целый сезон, а он безумно их любил. Прохладный ветерок дул откуда-то с севера, но для октября было довольно-таки тепло, и Сехун опять вышел к своим любимым розам. Он бережно убирал лишнюю траву и срезал ненужное, как вдруг услышал стук каблуков. Он опять начинал думать о своём, но в голову вновь врезался этот стук, и Сехун невольно улыбнулся. Шаги прекратились, видно, кто-то дошёл до своей цели. Парень потянулся за ножницами и увидел женские ножки в осенних бархатных сапогах на высоком каблуке. Медленно подняв голову, Сехун удивился: перед ним стояла Джухён, нежно улыбаясь и перебирая пальцы рук. Он встал напротив неё и ни слова не смог произнести. Они молчали, смотря друг другу прямо в глаза и даже ни на секунду не отводя взгляд. — Наша встреча должна была случиться. Это судьба, Сехун, — сказала Джухён, скрывая улыбку. — Ты нужен мне. Ты нужен моей семье, — девушка бросилась в объятья к возлюбленному. — Ты не понимаешь, на что идёшь. Я не должен больше находиться рядом с вашей семьёй. Я убедился в этом уже два раза, — спокойно говорил парень. — Мы связаны, Сехун. — она сжимала его в объятьях ещё крепче.       Парень не мог сдержаться. Он влюблен и всегда бы её любил. Тогда она бы стала его сестрой, и они не могли бы любить друг друга, как любят сейчас. Два раза в одну реку не войдёшь, а третий раз — решающий.       Двоих встречали Инсон и Джихё, виновато смотря на Сехуна. Сердце бешено колотилось, парню было стыдно, но за что? Все «прочь» и «прощай» вбились в сердце и кромсали его на части. Но боль немного утихала от простого лишь «прости» и «спасибо», которых так не хватало. Слёзы радости согревали душу и давали проход главному — улыбке. Крепкие объятья показывали, что семья, это правда «мы», а не «я», а любовь выражалась лишь во взгляде. Сожаление. Боязнь, что не простят, терзала больше всего. — За что вы просите прощения? Всё хорошо, — улыбался Сехун, крепко держа Джухён за руку. Вспышка. Тонкими пальцами Сехун держал фотографию.       «Теперь всё будет хорошо. Шрамы моей души резко зажили, будто их и не было. А, может, их правда не было?! Может, я просто жалел себя?! Я простил. Простил и отпустил все обиды, что когда-то меня посещали. Я стал умнее, но не изменился. Я не ошибался, когда верил в доброту, справедливость и лучший мир. На самом деле, всё это есть, просто нужно направиться на свою путеводную звезду. Мою звезду — Бэ Джухён» Семейная фотография.