Остаток света

Чтобы собраться с мыслями, требуется больше времени, чем упаковать вещи для отъезда. Поэтому я вышла из дома немного позже, чем планировала. Оглянувшись, я не могла не нахмуриться: вот он — мой дом, где я выросла, меня воспитали и научили жить. И я должна передать все жизненно-важные правила своим детям, а те — своим. Мама уже сидела в машине, упрямо сигналя мне, чтобы я поторопилась. — Доча, поехали! — кричала она и опять заводила старую шарманку про то, как она говорила, что мне будет тяжело. — Все замечательно, мама. — Я посмотрела в ее добрые глаза. — Правда. Мы недолго прощались. Казалось бы, я должна расплакаться или еще что-нибудь, а мама тихо приговаривать, что будет ждать от меня звонка, но нет. Нет, потому что я не состояла в таких близких отношениях с мамой. Ком в горле стоял, а вот дальше дело не шло. И я улетела. В далекий холодный городок Нортвест. В аэропорту меня встретил мой отец нормер два, улыбающийся и вечно небритый. Борода, как отдельный вид искусства, делала Стэнли еще старше. И я не могла удержаться, чтобы не засмеяться. — Ты обещал мне сбрить это «великолепие»! — проворчала я, обнимая его. — Не припомню никак, — он сделал вид, что слишком стар и у него амнезия, — давай, малышка, садись в машину. Должен пойти дождь. Дождь, нордост, шторм — прелести моего родного города. Без них Нортвест не был бы Нортвестом. — А как дела на судне? — тихо спросила я следившего за дорогой Стэнли. — Я пока на суше, может, через три-четыре месяца опять уйду. Пока не тревожат. Как мама? — я ждала этого вопроса. — По ночам я слышу, как она плачет. Не может отпустить. Мне ее жаль. — Да, Эльза, ей нелегко. У тебя все вещи есть? — он решил перевести тему на более невесомую. — Сойдет. За окном мелькали хвойные деревья, верхушки которых покрыты были светлым туманом. Солнца не видно — как всегда. Папин дом был первым зданием при въезде в город. Ни забора, ни охраняющей собаки, а по все три стороны — сплошной лес. Защита — не наше имя. — Я прибрался в твоей комнате, — пробормотал Стэнли, на что я выпучила глаза. — Не смотри так, я могу еще убирать пыль с полок, не дряхлая палка я. Палкой папу, конечно, не назовешь, но и бочкой тоже. Где-то посерединке… Ближе к бочке. — Спасибо, — я улыбнулась и потащила один-единственный чемодан наверх, на второй и последний этаж в доме. Там были только эта комната да ванная. Внизу: гостинная со столовой, кухня и вторая ванная комната. Все-таки папа мой — капитан, и дом должен быть нормальным, по крайней мере. Я зашла в комнату, всю такую светлую, и невольно зажмурилась от такого переизбытка белого (после темной дороги, хоть и день). Теперь можно и пожалеть себя. Я приехала за день до начала занятий в школе. Одолжив у папы мотоцикл, не такой уж и старый, чтобы он развалился, поехала в школу. Нужно было взять расписание и карту. И как только я вошла в бухгалтерию, поняла насколько Нортвест маленький. — Элизабет Хилл? — с порога я услышала свое имя. — Да. — Ох, как мы вас ждали! Не совсем понятно, кто такие «мы». Мне уже стоит бояться? — Я пришла за расписанием. — Конечно, милая, — пропела женщина, вручая мне все необходимое, — ты уже освоилась? — Я приехала только сегодня. — извиняющимся тоном ответила я. — Ладно. — Был ответ на мой, и я выбежала оттуда. Не так уж и страшно, как сказала моя мама, сообщив, что мне лучше пожить последний год в школе с папой. Я ничего не имела против. Хотя нет, имела. Я не видела его около пяти лет, с того момента, как они развелись. И мама просто слиняла от него со мной в охапку. Меня не спрашивали, с кем я хочу остаться. Это было неважно, потому что Стэнли не знал, что нужно двенадцатилетней девочке в ее возрасте и по мере взросления. Мама тоже не особо предугадывала, но никто не думал об этом, ведь она же мама, у нее есть материнский инстинкт. Ага, точно… Подъезжала я к дому медленно, тяжело было дышать прохладным воздухом, хвоей так и пахло, но в лес я не решилась пойти. — Там шакалы, — сказал папа мне однажды. Большего не требовалось для того, чтобы я туда свой любопытный нос не совала. Стэнли сидел на диване и пил пиво, смотря бокс. Я вздохнула. Обычное занятие пап. Ну слава богу, не придется мириться с бунтующим фанатом футбола хотя бы. — Малыш, ты? — Я, — в моем голосе слышалась такая боль, что я скорчилась от того, что он это услышал. Чтобы избежать каких-либо вопросов, я быстро поднялась наверх. Я ничего не могу поделать — мне неуютно тут, и вряд ли когда-нибудь будет.