Папа Ку

— Серьезно? — Курама приоткрыл глаз, рассматривая сидящего с той стороны клетки младенца. — Уже? — Ку? — младенец подполз к клетке и протянул ручку. — Ку! Ку! Па! Лис улыбнулся, и тут же поспешил снова спрятать клыки. Нельзя пугать доверчивого малявку. Первое слово. Наконец-то. Человеческий детеныш обретает разум, с которым можно работать. Образы-ощущения младенца давно приелись Кураме. Он словно сам впадал в детство после каждой попытки общения с Наруто. Кто бы мог подумать, что юный джинчурики воспримет огромного зверя как... игрушку. — Все верно, человеческий детеныш, — Курама осторожно пропустил тонкий ручеек чакры между прутьями и погладил Наруто по спине. Тот радостно залопотал, плюхнувшись на задницу, и хлопал ручками по воде, пытаясь поймать чакру. — Все верно, человеческий детеныш, — Курама позволил Наруто схватить чакру и тут же её рассеял. — Можешь звать меня так. Твой отец тоже здесь... — Па-па-па! — согласно загулил малявка, хлопая ладошами по воде. О, если была хоть малейшая возможность заманить мальчишку в клетку! Курама уже был бы свободен! Увы. Четвертый делал все в спешке, но созданная им печать работала на совесть. Без помощи джинчурики свободу ему не обрести. — Иди сюда, малыш, — Курама лег к клетке боком, внимательно наблюдая за Наруто, который с довольной улыбкой на круглом личике запустил обе ручки в густую шерсть, а потом и сам зарылся туда с головой. — Хочешь еще историй, м? — Ку! Па-па! — согласился человеческий детеныш. Истории ему нравились. То есть, скорее ему нравился голос Курамы, но лис старался об этом не думать. Оскорбительно! Его голос должен вселять ужас и трепет, а не вызывать восторг! Даже такой искренний! Ничего. Прогресс пошел. Скоро Наруто заговорит. Начнет задавать вопросы, как все детеныши. И Курама станет тем, кто ответит на них. Чистую правду ответит... Ведь правда такая разная, у всех своя. — Давным-давно, в далеких мирах жили... а может и до сих пор не сдохли... злые-злые шиноби, — начал Курама. На самом деле, он знал много историй, сказок, баек и анекдотов. Издержки долгой жизни и постоянных, хоть и нежелательных, контактов с людьми. А уж когда эта курица Мито запечатала его в себя! Надо же было хоть на что-то отвлечься? Но Кураме нравилось рассказывать про клан Ооцуцуке. Больше тем, что этот рассказ позволял вспомнить, с чего все началось. Как-то он попытался рассказать Наруто про более поздние времена, но обнаружил, что изо рта течет пена, а человеческий детеныш испугано хнычет и порывается уползти. Курама считал, что у него неплохой самоконтроль. Да вы только посмотрите на придурка Шукаку! Рядом с ним Курама просто образец сдержанности! Но не в том случае, когда речь идет о глазастом ублюдке, без всяких печатей подчиняющего биджу. Урррод! Убить! Уничтожить, навсегда лишить шанса на перерождение! О, как же Курама его ненавидел! Но ненависть — это последнее, что он должен демонстрировать детенышу. Нет, малыш должен пребывать в полной уверенности, что Курама его главный защитник! Тот, кто всегда поможет и утешит, даст ответ на любой вопрос. Его самое близкое существо. Наруто должен его полюбить. Полюбить и добровольно снять печать. А еще он забавен. По крайне мере, сейчас... Лис вздохнул. Он столько терпел. Вытерпит и еще дюжину лет. — Па, — детеныш широко зевнул и пустил слюни. Отвратительно. Люди отвратительны. Даже в своем подсознании умудряются гадить. — Спи, малыш, — вздохнул Курама, вновь открывая поток чакры. — Завтра у тебя будет насыщенный день. Тебе нужно поскорее развиваться. Время текло медленно, прогресс едва двигался. Вероятно, Кураме не стоит жаловаться, наверняка, другим братьям достались не настолько удобные клетки, вспомнить только пребывание внутри Кушины, но... как же медленно! Как же медленно растут человеческие детеныши! Как же медленно взрослеет Наруто! Полтора года, а все, что Курама слышал от мальчишки — «папа Кура» и «Ням-ням». Лис уже начал подозревать, что детеныша морят голодом. Он постоянно хотел есть. Постоянно. И очень расстраивался, когда «папа Кура» не давал «ням-ням». Чакра прекрасный заменитель еды как источник энергии, но вот ощущения... Нет, Курама решительно не понимал людей. Разве не в их природе заботиться о своих детенышах? Или со смертью родителей джинчурики, его судьба никого не волнует? Как неосмотрительно. Кушина, несмотря на малый возраст, прекрасно знала, как удержать Девятихвостого. Даже слишком хорошо. А Наруто? В его воспоминаниях и ощущениях подозрительно... пусто. Только «папа Кура». С одной стороны, это только на руку Кураме, а с другой... Что происходит снаружи, чтоб им всем чакрой захлебнуться?! *** — И сегодня я кушал салатик, — делился впечатлениями Наруто, как обычно, развалившись на лапе и мусоля мех. — Салатик вкусный! — Не сомневаюсь. Ты выучил счет, как я тебя просил, Наруто? — Да... — малыш спрятал лицо в меху, отчего его голос звучал глухо. — Наруто. Не ври. — Я хотел! Но... — Кушал салатик. — Вкусный! — З-замечательно, Наруто, — мягко, насколько было в его силах, протянул Курама, — но помимо еды, тебе требуется учиться. — Не хочу! — мальчишка упрямо замотал головой. — Так все говорят! — Кто? — заинтересовался Курама. — Ну... Ирука-сан. Он говорит, что скоро я буду учиться в Академии. — Он говорит правду, — кивнул Курама. — Там из тебя сделают шиноби. Ты же хочешь стать шиноби, Наруто? — Хочу, — вздохнул он. — Но там же много людей? — Вероятно. Я не знаю. — Меня не любят. Люди — страшные! Одному — лучше! Курама прикрыл глаза, гася вспышку раздражения. Одному лучше. Конечно. Лучше, когда у тебя есть друг и советчик. Интересно, как шиноби представляли жизнь джинчурики? Можно опустить быт, его кормили и обстирывали. По минимуму и спустя рукава. Без особого усердия давали основы, без которых не обойтись. Но остальное? Почему этим занимается Курама?! Человеческие детеныши рассеяны и нечистоплотны от рождения! Сколько нервов и времени Курама потратил, чтобы приучить Наруто умываться по утрам и хотя бы раз в несколько дней заправлять постель, не знает никто. Даже сам Курама сомневается, потому что ему пришлось труднее, чем в сражении с Хаширамой. Воспитатели приюта, в лучшем случае, относились к Наруто равнодушно. Они его не любили. Боялись. Жалкие людишки, наверняка, в красках представляли, как из мальчишки вырывается девятихвостый демон и уничтожает их и их деревню. Не то, чтобы он не хотел и не собирался... Но не прямо же сейчас! — Тебе дадут свой дом. Ты же не будешь весь день в Академии. Вечером ты будешь дома, а ночью — со мной. Разве плохо? — так же мягко спросил Курама. — Нет... но люди все равно страшные! — Хорошо, — Курама кивнул. — Они страшные. Значит, тебе нужно стать сильным, чтобы не бояться их. Наруто задумался, переваривая идею. — А ты... — спустя несколько минут, начал он, — не можешь меня защитить? — Наруто задрал голову, с надеждой заглядывая Кураме в глаза. — Прости, Наруто, — Курама вздохнул. — Видишь это? — он постучал свободной лапой по печати. Наруто кивнул. — Только ты можешь это снять. А иначе мы можем видеться только так, пока ты спишь. — Я сейчас! — Наруто радостно подскочил и начал карабкаться по лапе Курамы до печати. Лис его не останавливал. Ему самому было интересно, выйдет ли что-то или нет. — Не получается! — обиженно воскликнул Наруто и запыхтел. Он раскраснелся от натуги и расстройства. Печать не поддавалась. Курама только махнул всеми хвостами разом. Естественно, сейчас у Наруто не получилось, и получиться не могло! Но на секунду, на краткий безумный миг, лис почти поверил, что сейчас, прямо сейчас, он получит свободу! С трудом успокоившись и проглотив раздосадованный рык, Курама улыбнулся. — Ничего страшного. Это особая печать, Наруто. Ты сможешь снять её, когда вырастешь и станешь сильным. — Но почему! — Наруто закусил губу и расплакался. — Я хочу, чтобы ты был со мной и днем! Всегда был рядом! — Я рядом всегда. Просто говорить мы можем только в твоих снах. — Курама обнял мальчишку кончиком левого хвоста, утешая. — Не бойся, Наруто. Когда-нибудь ты сможешь меня выпустить, и мы всегда будем вместе. А пока тебе нужно многое узнать. А для этого — хорошо учиться в Академии. — Я стану лучшим учеником! — утирая слезы, пообещал Наруто. — Верь мне! — Молодец. — Курама вздохнул. Кажется, одной проблемой меньше. — А теперь повторим счет. Сколько у меня хвостов?