Когда монстр - не монстр?

В планы Питера никогда не входило кому-либо помогать или участвовать в чужой жизни. Несколько лет в инвалидном кресле поменяли все взгляды на жизнь, все убеждения и веру. И пусть он жив хоть сто раз, но в пожаре выжил кто-то другой. Абсолютно кто-то другой, потому что Питер порой пугается сам себя. Эта ненависть и недоверие ко всему и всем присуще лишь такому Питеру, но никак не тому, что был до. Тот Питер был человечнее. Этот не знает жалости. И потому, когда он случайно становится свидетелем разговора МакКолла и Стилински, впервые за долгое время он не знает, что делать. Не с тем, что его застукали, отбрехаться он сможет всегда, а с тем, о чем говорят мальчишки. Питер хорошо помнит, как Скотт обещает Стайлзу хранить его тайну и, почему-то всегда чуткий, проницательный щенок верит каждому лживому слову друга. Конечно же Скотт лжёт. Не в духе МакКолла сидеть сложа руки и ждать, когда всё само разрешится, это скорей черта Стилински. На следующий же день Скотт рассказывает обо всём Дереку, а Питер с презрением и любопытством наблюдает за картиной. Дерек вникает в смысл сказанного далеко не с первого раза, потому что слова похожи на бред сумасшедшего, а ситуация кажется абсурдной. Дерек молча смотрит в упор на волчонка, пытается понять, уловить ложь, но знает - правда. Такая обескураживающая, внезапная, страшная. И от этого верится ещё меньше. Такого ведь просто не бывает. Такое не могло случиться с ними. Со Стайлзом. В последний раз, когда Питер видит мальчишку в лофте, тот выглядит откровенно плохо. Серая, странно грязная кожа, впалые щёки, синяки под глазами и непрекращающаяся дрожь. Стайлз приезжает с Лидией и всё время пребывания в лофте они не отходят друг от друга ни на шаг. У Мартин болезненно красные глаза и неизменный макияж. Она крепко держит рукав Стайлза, когда они ходят и прижимается плечом, когда сидят. Питер подмечает, что смотрятся они мило, но это совсем не те мысли, которые должны его посещать глядя на них. Сейчас всё куда прозаичнее, иначе не скажешь. Питер находит Лидию на ступеньках в одиночестве. Она грызёт ногти, притоптывает ногой и нервничает. Хейл садится рядом и усмехается, когда девушка дёргается при его присутствии. Сколько бы времени не прошло, она по-прежнему его боится. Питеру это льстит более чем, но уже и чувство превосходства не греет душу, как в былые времена. Наверное, он стареет. - Ты же первым узнал, да? - Лидия спрашивает прямо в лоб, так похоже на бесцеремонность Стилински, что даже поразительно. - Я всё всегда узнаю первым. - И никому не сказал. - Зачем? Ему не помочь. Лидия сжимает кулаки и закусывает губы, даже дыхание задерживает. Питер хочет сказать, что это не поможет избежать истерики, но почему-то молчит. Девушка опускает голову и слегка ею трясёт. Так мысли не привести в порядок, это Питер тоже знает. Он бы мог ей подсказать, как избавиться от этого ужасного чувства, только ей это не нужно. Лидия не позволит себе расслабиться, когда её друг умирает. - Я думала умрёт кто-то из вас. Я столько раз пыталась, но не получалось, а тогда я впервые предсказала смерть заранее. Знала, кто это будет, но даже так, в оставшееся время, ничего не исправить. Почему так? - Судьба? - К черту такую судьбу! - Лидия вскидывается и ненавидяще смотрит на Питера. Ненависть вовсе не для него, а для мироздания, пусть только попробует отказаться, потому что в гневе Лидия Мартин тоже прекрасна. - Так бывает, просто смирись. - У тебя всё так просто... - А разве всё так сложно? - Ты ничего не понимаешь. Ты же не чувствуешь. Никто из вас не чувствует. Знать, что совсем скоро умрёшь... Что может быть страшнее? С каждым днём он всё слабее, посмотри на него. Он ходит и говорит, но уже почти умер... Господи, я не могу! Лидия всхлипывает и утыкается в свои коленки. Тихие поскуливания неприятны волчьему слуху, Питеру вообще неприятны чужие трогательные эмоции. Он отворачивается от девушки и смотрит на кучку молодёжи, что толпится возле Камаро Дерека. Официально ещё тут, но в остальном уже мёртв, да? Питер смотрит на Стайлза и ловит себя на дикой мысли, что ему всё это не нравится. Ситуация не устраивает от слова "совсем" и сейчас уже не разобрать, жаль ему самого мальчишку или же его удивительный ум. Питер не хочет в этом разбираться, потому что, кажется, уже поздно. У Стайлза никто не спрашивает, никто не говорит об этом. Каждый хотел бы помочь, но каждый боится даже заикнуться. Все волчата вдруг разом становятся неуклюжими, неповоротливыми, нелепыми. Стайлз на их фоне - образец самоконтроля. Странно, если учесть, что умирает именно он. - Он не дотянет до следующего месяца. Голос Лидии тихий и безжизненный, а Питер на удивление легко понимает, что это прогнозы врачей. Те самые прогнозы, которые они обязаны были сказать Стайлзу. Через три недели наступит осень, а через четыре мальчишка, скорее всего, уже будет мёртв.