***
Убийца наклонил голову и продолжил свою затянувшуюся тираду. Всего-лишь день прошёл после раскрытия его страшной тайны и вот, девушка сидит в его покоях, в которые ранее вход был открыт только для самого хозяина. — Все мы мечемся в одной и т-той же клетке, к-которую вокруг нас построили власть имущие. Нам всё время д-диктуют: работай, добивайся, дерись за своё место в мире! А ты знаешь, что война — двигатель прогресса? У нас з-за окном настоящая зона боевых действий и все дерутся за одну вещь — счастье.«Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным.»
— Что по-настоящему плохого в том, чтобы убивать людей за деньги? — Данер развёл руками ожидая ответа от Дарьи, — Тоже самое делают солдаты. Тоже самое делает полиция. И не важно у кого какие мотивы. Факт лишь в деле. В убийстве. Человеческие с-судьбы рушатся ежедневно, а ты увидела лишь ещё одного человека, который просто не п-прячет это за фальшивой вежливостью, принципами и-и-и-твою мать! Так называемой, моралью! — Данер со злости шарахнул кулаком по столу и замолчал, глядя куда-то в сторону. Дарья вздрогнула. — Армия — это лишь подготовка пушечного мяса. — Ответила наконец девушка, выждав паузу в монологе, — да, убийство остаётся убийством не смотря ни на что, но… — она на секунду остановилась, пытаясь подобрать слова, — но время идёт и люди меняются… — последняя фраза была сказана не особо уверенно, будто бы сама Даша в это не верила, но очень хотела верить. — Но…«Но война… Война никогда не меняется…»
— Что было бы, если на месте одной из жертв оказался ты? — Ну, тогда бы я орал как резаная свинья, — абсолютно без каких-либо эмоций ответил мужчина, — б-блевал, рвал на себе волосы от боли, испражнялся и мочился бы под себя от страха и делал ещ-щё м-м-много всего весёлого. — Да нет же, дебил, как бы ты себя чувствовал?! — выпалила наконец девушка, всплеснув руками, от чего несильно вздрогнул уже сам маньяк, — Что бы ты думал?! Не хотелось бы тебе жить? — неожиданно было, что та, кто ещё вчера чуть не лишился своей жизни, сейчас столь рьяно что-то пытается доказать своему несостоявшемуся убийце. Данер вытянул на лицо кривую ухмылку. Происходящее вдруг вызвало у него умиление. — Нет ничего более естественного в-вокруг, чем смерть и убийство. Я ещё один убийца. Это же всё к-как простейшая пи-пищевая цепочка, к-которые мы изучаем в школе. Убьёшь другого, сожрёшь его труп и станешь сильнее. Я просто ещё один человек. Данер вздохнул, прикрывая свой глаз. Он явно был удовлетворён тем фактом, что смог завести с кем-то столь пронзительную беседу. Он быстро открыл его и вновь посмотрел на Дарью. — Успокоилась? — Нет! — продолжала говорить на повышенных тонах девушка, — естественно — это не значит нормально! У нас давно появилось такое понятие, как «общество», где убивать плохо. — Дарья поджала губы, сведя брови к переносице, — если убийство — это так естественно, то чего ты прям на улице не режешь глотки?!.. Твоя цепочка работает в дикой природе, но не в обществе с людьми… Ты размышляешь как животное! Данер смотрел на Дарью, стуча пальцами по столу. Он вздохнул, глядя куда-то в сторону. — Общество… Т-т-ты же взрослая и прекрасно понимаешь, ч-что мы все жрём друг-друга. Это ведь л-л-люди заказывают других людей, чтобы я их убил. В обществе плохо убивать, зато умело лгать — достоинство. Нельзя жрать людей? Ценится умение их грамотно подставлять. Запрещено выражать свои самые грязные мысли? Навык притворства — вот это дар. Правила и принципы общества придумали те, кто в свое время б-был умнее других. Они подстроили их под себя, сделали остальных людей лишь стадом, неспособным противостоять системе… Убийца поднялся и подойдя к Дарье, резко взял её за щёки и притянул к своему лицу вплотную. Он сорвал повязку и продемонстрировал зияющую алую дыру со множеством кровоподтёков, нарывов и язв, из-за чего создавалось впечатление, что её кто-то когда-то сверлил. — Вот настоящее отражение всего, Дарья, вот что скрывается за всем! Это суть! Бесконечное безумие, психоз и темнота, потакание своим желанием и издевательство над слабыми! Вместо того, чтобы что-то менять, они строят «общество». Общество животных, откармливаемых на убой, настоящий огород, полный несамостоятельных овощей! Данер рукой обхватил Дарью за талию и повернул её голову, насильно вынуждая смотреть в то, что когда-то было глазом. — А я просто не вру ни себе, ни тебе! Нравлюсь я такой настоящий? Нравлюсь?! Отвечай! Вид глазницы не привлекал. Бесспорно, это рана, отвратительная рана, как принято говорить. Вот только вызывает ли она отвращение у девушки? Неприязнь, может быть. Эмпатия заставляет нас чувствовать то, что чувствует другой человек и лишь представив, как глазница приобрела такой вид, по телу проходится дрожь. Она слушала речь Данера и пыталась мысленно построить картину его жизни, его прошлого. Она понимала, что таким, как он, никто не рождается. Таким нужно стать. Точно так же, как и глазница. Она не могла такой быть изначально, верно?Верно.
Она ответила не сразу. Собирая мысли в кучу и раскладывая полученную информацию по полочкам, она формулировала мысль. Ее губы сжались в тонкую полоску, она со спокойствием посмотрела на Данера. — Я ошиблась. Ты не животное, ты монстр. Самый настоящий монстр… Маньяк вздрогнул, но продолжал испытующе смотреть на девушку. Ладонь Дарьи мягко легла на плечо убийцы. — Но я, — продолжила она, — я понимаю. Я понимаю тебя, потому что я могу представить, хоть и крайне приблизительно, что тебе пришлось пройти… — НЕ ПОНИМАЕШЬ! Резкий крик маньяка заставил девушку в ужасе отстраниться. — Ничего ты не понимаешь! Ты как все, ты ничем не отличаешься от других! Пытаешься казаться умной и спокойной, но в тебе лишь ненависть и отвращение, тебе никогда не понять этого! Дарья не отводила взгляда от лица убийцы, смотря именно в ту страшную рану. — Ты не мог таким родиться, ты мог только стать таким, пройдя сквозь то самое общество, — как ни в чем не бывало, продолжала Даша. Она старалась говорить как можно четче и уверенней, но голос подводил ее, дрожал, а вот рту пересохло от страха. — И ты не виноват, что оно сделало тебя таким. Ты лишь очередная его жертва. Но ты не смирился с этим… Девушка нервно выдохнула и, глубоко вдохнув, произнесла. — Так что, да, Данер. Ты настоящий мне нравишься. Убийца, словно сражённый выстрелом, смотрел на Дарью. Его губы дёргались, пытаясь изобразить ухмылку. Целый глаз дрожал, Данер судорожно искал намёк на шутку или на что-то её напоминающее. Он несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но всё время молчал. В конце концов он проглотил ком, вставший поперёк горла, и сжал плечо Дарьи обессилевшей рукой. — О-опять эти твои н-нап-пыщен-ные ф-фразы… — Данер вновь попытался проглотить ком, но никак не выходило. Девушка смотрела на него, и в глазах ее смешались уверенность, сострадание и боль. Но страха в них уже не было. Что-то ещё сломалось внутри убийцы, руша привычную картину реальности, которую он для себя с таким трудом выстроил. Дефект речи сбил его, не дав договорить фразу, но всё было понятно без слов.Он не верил.
Не понимал.
Не знал, что такая как Дарья может быть.
Данер с ужасом для себя обнаружил, что не может стоять. Он рухнул на колени и уткулся лицом в ноги Дарье. — Вы же все не-ненавидите меня. Ты лжешь… Ты лжешь! Будто специально, но после небольшой паузы, колонки включили следующий трек Shunsuke Kida — Return to Slumber. Грустное соло солистки заполнило комнату, сопровождая муки корчащегося на полу Данера. — Врешь, врешь, врешь, врешь! — захлёбываясь слезами, как безумный повторял Данер, не в состоянии противопоставить ещё что-то, кроме обвинений во лжи. Дарья смотрела на него сверху. Она не была удивлена, примерно такой реакции она ожидала. Либо такой, либо громкого дикого смеха, после которого наступит темнота.Последнего смеха в ее жизни.
Но в груди всё равно что-то сжималось. Почему-то ей было жаль Данера. Она сама не понаслышке знала о жестокости общества, но всегда старалась верить в то, что ещё не всё потеряно, что на свете много хороших людей, что этот мир не совсем скатился в пропасть. Девушка опустилась на пол, к Данеру, и мягко обняла за шею. Дарья была мягкой и тёплой, но уже не как очередное тело, не как плоть молодой девушки. Сама ситуация, всё то, что произошло и в одночасье разрушило её спокойную жизнь, её более не удивляли.Ненавидеть Данера не получалось.
Звук музыки явно подходил этой ситуации, от чего возникло чувство нереальности. Безумного сна. Вот сейчас она ущипнет себя и проснется дома, в теплой постельке, за стенкой будет тот самый Данер, застенчивый интерн-заучка. Возможно даже, она что-нибудь приготовит. Слишком уж идеально все совпало, что, возможно, так же повлияло и на девушку. Если несколько секунд назад убийца рассуждал о том, как он презирает всех людей и их ложь, то теперь он казался маленьким и слабым ребёнком, которого только что выкинули в большой и жестокий мир. Пот бежал со лба, пальцы скребли спину Дарье, оставляя красные полосы. Данер испытывал панический ужас, он погрузился в свои страдания настолько, что не замечал даже Дарью и ее ласковые прикосновения.***
Сейчас Данер, как и тогда, утыкается лицом в грудь девушки, но уже не захлёбываясь собственными слезами и не испытывая того самого ужаса. Он вновь крепко запер свою любимую в объятиях, чувствуя, как мягкая рука поглаживает его по волосам. Убитые Данером — это плохие люди. Либо плохие, либо случайные свидетели, с которыми убийца не развлекается. Им не заказывают хороших — тех, кого было хотя бы на секундочку жаль. Дарья думает об этом, вспоминая, что лежит у них в морозилке. Не может не вспоминать. Ведь ее кулинарные навыки стали гораздо лучше.