После бури (тот, кого я всегда жду)

Я загодя условилась с Яруном и Плотицей, что они немедля вернутся на корабле и возьмут с собой самых сильных мужей из дружины. Корабль оладьи надлежало починить или укрыть на берегу. Сколько молилась в сердцах, чтобы море было спокойным. Не вернемся в крепость сейчас — придется ждать до весны. Путь через лес Мстивою еще не скоро окажется по силам. Десять ночей минуло с бури перед Самхейном. На заре я вышла за ворота и увидела, что по протоке идет корабль. Это был Ярун с дружиной! Мигом влетела я в избу, тронула Мстивоя за плечо, оробела, поцеловала. Он открыл глаза и улыбнулся. — Ярун вернулся за нами! – сказала я. — Вставай, надобно встретить дружину твою. Негоже воеводе отлеживаться, пока кмети на ногах! Бренн засмеялся, встал и стиснул меня в объятиях. Правильно думала когда-то, что косточки сладко похрустывать станут, не ошиблась! Мы вышли на берег и стали смореть, стоя рука об руку, как высаживаются на берег воины. Мстивой склонил ко мне голову и проговорил: — Оставишь теперь кольчугу, забудь о походах. Вернемся в Нета-Дун, выбирай из добытого, что пожелаешь. Все твое, только укажи. Свадьбу сыграем... — и запнулся на полуслове, встретив мои взгляд. — Ждала я этих слов, не буду скрывать, Бренн. — Голос мой предательски подрагивал. Но говорить я должна была сейчас, нутром чуяла. Промолчу и больше никогда уже против воли его пойти не посмею. — Не для того я посвещение прошла, меч кровью варягов обагрила, Твердяту в отроки взяла, чтобы ты меня в жемчуга нарядил да запер бы, как птаху диковинную. Не смогу я, сам знаешь. Не сумею за надежными стенами сидеть, пока ты в море под парусом ходишь. Воевода смерил меня взглядом, глубоко вздохнул и повернулся к берегу. Мы смотрели, как Ярун и кмети поднимались к нам навстречу. Что-то скажет, силой заставит в крепости сидеть? Ох, всегда-то из-за меня порядки, веками стоявшие, рушатся. Не посмею перед дружиной против его слова стать, слово воеводы срамить... Воины поднимались по склону, впереди спешил Ярун. Снег искрился на ярком утреннем солнце и его блеск отразился в глазах Мстивоя: —Что же, знал, что иного от тебя ждать не придется. — Он глядел строго, но уголки его рта трогала еле заметная улыбка. — Пусть думают, что сам решил жену мою не только в крепости, но и в походах подле себя видеть. У меня отлегло от сердца. Теперь-то уж мне ничего не страшно! Станем вместе на корабле ходить, от себя не отпустит. Плечом к плечу службу нести будем. Улыбки озарили наши лица, варяг вдруг притянул меня к себе и спросил горячим шепотом в самое ухо: — Ну хоть сынка-то подаришь, воительница? Мурашки пробежали по коже, кровь бросилась мне в лицо и я молвила: — Он будет похож на тебя, Бренн. *** Минули холодные дни, с приходом весны кмети обновили корабли и вывели их в море. Воевода выздоровел и окреп. Правая рука хоть и не сразу, но стала слушаться его как и прежде. Спата была все также быстра и смертоносна. Непоколебимой осталась и слава нашего воеводы от ближних до дальних морей. Хотел Бренн широко свадьбу гулять, из окрестных поселений гостей созвать, да я опять заспорила. Снова судьбу испытать решила. Поведала, когда одни остались, что ни к чему мне были эти гуляния. Кому пировать рядом с нами? Голубе, проклянавшей меня за то, что воеводу окрутила? Третьяку? Чужим людям? Не для того Мстивою обещалась. Только он и нужен был мне. Тот, подле кого я живой была, к месту приходилась, собой быть не боялась. Дружина за нас и так душой возрадуется, а от людей чуждых только насмешек и разговоров жди. Диво, но согласился Бренн. Свадьбу мы сыграли скромно, в Нета-Дуне, с кметями и Велетой, Хагеном и моими побратимами. Сынки Велеты и Яруна росли и радовали всю крепость. Бренн ждал, когда же и я приду к нему с заветными словами; поведаю, что скоро и его чадо озарит своей улыбкой нашу жизнь. Но, видно, Боги распорядиться иначе решили. Время шло, а мне нечем было порадовать сердце любимого. Лето выдалось жарким и спокойным. Мы часто встречали чужие корабли, но до боя не доходило ни разу. Каждое плавание мне давалось все легче. Я было возрадовалась, что морской хозяин пожалел, перестал мучить день за днем. Один поход и вовсе про бунтующее нутро не вспоминила, рядом со штурвалом вместе с Бренном стояла. А потом сызнова пошло: чуть ступлю на зыбкую палубу и дурно делается. Был конец лета, когда воевода затеял новый поход. Я готовила свои пожитки и думала, раздеваясь ко сну, что никогда не стать по-девичьи красивой. Так и буду до старости жилистая и крепкая. С минувшей зимы только раз тело вспомнило о своем, о женском. Неужели не смогу дать роду продление? Подарить сыновей Бренну? Ночь прошла в горьких думах, я ненадолго забылась, но проснулась еще до рассвета, вынырнула из объятий Мстивоя и стала облачаться в воинскую одежду. Утро перед отплытием обещало быть ясным и свежим. Одежда казалась мне другой, как будто с чужого плеча отданной. И только когда пояс воинский застегивать стала, поняла вдруг, что дождался, наконец, Мстивой слов заветных! — Зимушка, не уж-то и на корабль не ступив за живот хвататься стала? Мстивой приподнялся на локтях и внимательно смотрел, как я стою, замерев и положив руки на живот. — В этот поход без меня ступай, Бренн. Не пойду с тобой, решила. — Я стояла к нему спиной и старалась не засмеяться от счастья, которое вот-вот готово было поглотить меня всю и заставить вприпрыжку побежать куда глаза глядят! — Захворала, что ли, или голову мне морочишь? — начал сердиться Мстивой. — Уговаривать не стану, сама ведаешь. Я повернулась, приблизилась и села подле него. — Нет, солнце ясное, Бренн, сам не пустишь теперь, а я перечить не посмею. Непраздна я! Голос у меня дрожал от счастья и удивления. Я так привыкла быть кметем, равной в дружине, опорой воеводе, наставницей отрокам, что не на шутку испугалась, увидев вдруг себя женщиной, хранящей под сердем ребенка. — Если есть на то воля богов, к исходу весны сына тебе подарю! Снизу доносились голоса кметей, топот, лязг оружия, звонкие голоса взволнованных сборами дружины детских. Нета-Дун оживал перед походом. Мстивой подхватил меня на руки, смеясь закружил и в его светло-серых глазах отразилось необъястное счастье. Жизнь начиналась заново!