***
В редких случаях Флиппи думает, как же просто на самом деле было все вокруг. И там, где с первого взгляда вроде и стоит поискать скрытый смысл, ничего утаенного даже не намечалось. Конечно, в экзистенциалисты он никогда особо не рвался, но о такой поверхностности и очевидности как основной причине бессмысленности жизни все же задумывался. Скорее всего, это от скуки. Уехать подальше от городской суеты и всего связанного с ней стресса посоветовал лечащий врач. О всех вытекающих отсюда нюансах, вроде той же самой скуки и неожиданного выявившихся философских зачатках, он, естественно, не предупреждал, и Флиппи всеми фибрами души алчет вернуться в треклятый полустационар лишь ради звука его ломающихся шейных позвонков. Если прямо – да хуйня вся эта ваша терапия. – Недавно виделся с Паулем. – Джек скребет ногтями щетину на подбородке и взглядом из-под опущенных ресниц внимательно следит за переменами в мимике своего визави. Не найдя оных и чему-то усмехнувшись, опустив голову, он продолжил: – Нарастил себе бороду, живот и долги. Сейчас наверняка валяется в слюни в Рамаде в обнимку со шлюхами. Впрочем, жена у него не лучше: промискуитетная стерва. Вот тебе и все подводные камни свободных отношений. – Я тебе об этом говорил. Так как ты это назвал? – Флиппи потер переносицу пальцами и слегка склонил голову к плечу, морщась. Недосып давал о себе знать палитрой и близко не приятных ощущений – начиная от тяжести в висках и заканчивая звоном в ушах и полуобморочным состоянием, что сравнимо было если только с контузией. – Предвзятостью, кажется. – Не бросаться друг на друга из-за мелких перепалок внушали еще в армии. Ну, по крайней мере, пытались. Да не звери же мы, в конце концов! – Полученный опыт оказался обратно пропорционален терпению. И от такой херни никто не застрахован. – У тебя и до войны были проблемы с этим. Джек смотрит на собеседника и думает, что тот очевидно абстрагировался от всего – и от него в первую очередь. Джеку хочется вскочить из-за стола и схватить Флиппи за отросшие волосы на затылке, дернуть назад и заглянуть в глаза. Но Джек боится, правда, тот редкий случай, когда по-другому это неясное иррациональное чувство он окрестить и не может, – боится не увидеть в карих воспаленных глазах ничего, кроме пары своих точных отражений. В зеркальных глазах человека, которого он знает с десяток лет и, оказывается, одновременно не знает совсем. Стоит ли добавлять, насколько это было отвратительно после всего пережитого? – Да ладно, Джон. Флиппи усмехается, соскребая с бутылки кольеретку, и Джек понимает, что вообще-то в свои тридцать шесть он так нихрена и не изменился. Да, набил татуировку на предплечье, да, отпустил бороду, и да, перестал носить камуфляж – и все это невероятно легко перекрывала знакомая, все такая же мальчишечья беспечность. Вся оставшаяся тревога Джека постепенно оседала на дно души, а он сам, стараясь случайно не всколыхнуть ее снова и надеясь пусть и на пару мгновений, но освободиться от грузных мыслей, припал к стакану со спиртным. Верить в то, что подоплека такой резкой смены настроения кроется именно в алкоголе, не хотелось до последнего. И он не верил.***
Стрелка часов показывает полночь, когда Джек решает, что на мало-мальски продуктивный диалог Флиппи хватит еще минут на шесть-семь. Он от нечего делать прослеживает за его бесцельным взглядом и скоро упирается в борозду на столе, как-то случайно в сравнение ее длины подставив ширину лезвия. Встрепенувшийся-взбодрившийся рассудок едва ли не тактильно тычет ему в спину своим костлявым, призрачным, могильно ледяным пальцем, и Джек охотнее согласился бы сломать его, метафорический палец, чем принять такую данность. Конечно, из двух зол он не выбирает ровным счетом ничего – и тогда как можно непринужденнее спрашивает: – Ты еще пьешь таблетки? Флиппи поднимает голову, Джек смотрит на его красные глаза и замыленный, словно осуждающий взгляд из-под бровей. Повторять вопрос почему-то не хочется, даже наоборот – хочется вернуть его обратно. И кто за язык тянул? Джек ненароком посмотрел на руку бывшего сослуживца, впрочем, искомого ради непонятной цели обручального кольца так и не обнаружив. – Знаешь, Джон, – начинает Прапор, и Джек старается не смотреть ему в глаза, – с каждым годом я все меньше осознаю свою значимость. В этой глуши… Да это, блять, чертова деградация. Я как… – в полусумраке складка меж бровей рисуется еще отчетливее, – ебучая М14 в джунглях: она вроде и есть, но хуй ты там с ней развернешься – и таких, как ты, по трое на каждый метр. Такие, как мы, Джон, никому тут нахер не уперлись, мы бесполезны, лишние составные в общей системе жизни. Он откидывается на спинку стула, и Джек сметливо достает пачку сигарет из кармана брюк, предлагает одну. Аккурат в тот момент, когда Флиппи протягивает над столом руку, он замечает на сгибе его локтя два толстых рубца со следами от нитей вокруг. – Блэр так говорит. Она любит это слово. Система, – Флиппи злобно-насмешливо ухмыляется и закуривает – в тишине щелкает кремень, дрожащий огонек играет с чертами лица долю секунды и так же быстро потухает. Из-за горького табачного дыма тьма вокруг них мерещится непроглядно-плотной, как сплошная материя, смыкается кольцом и стирает все окружение подчистую. Джек ерзает на стуле. – Все ее действия отточены до гребаного автоматизма, и если ты считаешь, что я сейчас дохрена преувеличиваю, – ты крупно ошибаешься. Он подвинул стакан с жидкостью ближе к себе и, отпив немного напоследок, небрежно стряхнул туда пепел. – А таблетки я не пью, у меня эта херня и так скоро вместо крови по венам потечет. Да и стал бы я тогда устраивать с тобой попойки? Джек кивает в ответ и стучит по своему стакану подушечками пальцев. За всем этим разговором он совсем забыл о настоящей цели своего визита и то ли смиренно, то ли обреченно выдохнул через ноздри, склонившись над столом. Не то чтобы стало легче, на самом деле все совсем наоборот – недосказанность осела тошнотворной пленкой на языке и встала тугим комом в горле, имела запах пепла и цвет дыма, выдыхаемого Прапором, и в какой-то мере это намекало на его непосредственное участие в ее образовании. – Вчера к нам с Мэгги приходила девушка, – говорит Джек. Флиппи заранее обозначает свое безразличие новой затяжкой. – Та самая, с тараканами в голове. Спрашивала про тебя и интересовалась, куда уехал. Ну я ответил, что… – А, – оборвал его Флиппи, закашлявшись. Это, однако, не помешало появлению улыбки. – Убегайка. Лэмми, то есть. Девочка-ножки-спички. – Он затушил сигарету. – Я сломал ей оба запястья, перед тем как уехать из города. Но она упертая, знаю. Потому и сломал. – Пузо этой девочки появилось в моем доме раньше нее самой. Она беременна, Флип. Вообще Джек и с самого начала не ждал от Прапора бурной реакции на свои слова, но кажется, его собственное лицо отразило мимику куда более выразительную, нежели не исказившееся и тенью хоть какой эмоции лицо Флиппи (если не брать в расчет дрогнувший уголок губы; но не мало вероятно, что здесь замешаны скорее нервы, чем неожиданно вспыхнувший интерес Флиппи к какой-то брюхатой девице из прошлого). – И че? Между нами хренов лес и временной разрыв в год. Это не мой ребенок, если ты об этом. – Я тут тебе о твоей подружке соловьем разливаюсь, а ты и бровью не повел. Оброс слоновьей броней за пару лет? – Джо-он, я, блять, заботливый муж и любящий папочка семь дней в неделю, если ты вдруг еще не понял. Какая в жопу подружка? Ты щас притворяешься или реально мне о бестолковой малолетке загинать приехал? Да мы просто трахались и иногда принимали одни и те же таблетки! – в конце концов он повысил голос и будто бы стал еще больше, опершись на предплечье и презрительно отодвинув стакан на край стола, и Джеку, быть может, показалось из-за выпитого, что на куцую секунду радужка правого глаза его собеседника озарилась снопом желтых искр, слишком ярких, чтобы быть реальными. К слову, из-за выпитого адреналин бил с пульсацией в виски, распаляя кровь до адской лавы, – и совсем скоро вспышки света перед глазами прекратили акцентировать на себе внимание. – Знаешь что, друг, – язвительно выплюнул Джек, с продолжительным скрипом отодвигая стул и поднимаясь, помогая себе удержать равновесие на упершихся в поверхность стола руками, – почему-то только сейчас посетившее алкогольное озарение помогло дорисовать в голове всю картинку, и сей жест от сослуживца был воспринят Прапором откровенным вызовом. – Ты, бля, редкостное дерьмо. Зря тебя тогда не отдали под трибу… Прежде чем реакция срабатывает и Джек уворачивается от нацеленного в челюсть кулака, Флиппи успевает подскочить достаточно близко для точного удара в подреберье, валит на стол и удерживает всего одной рукой за ворот футболки, чтобы уже свободно завершить начатое. С громким хлопком стакан падает на пол и разбивается, рассеивая осколки далеко вокруг и окропляя пол каплями бурбона, и скорее всего, Блэр вбегает ошалело в комнату только после этого. \...\