Не может быть

      Верчусь перед зеркалом уже полтора часа, а так и не решила, что надеть на рок — концерт. Я там не часто бывала. По крайней мере, в качестве зрителя в зале.  — Что мне надеть? — строчу смс-ку другу. Ответ не заставил себя долго ждать.  — Иди в чём мать родила, — вот идиот! Я ещё раз развернулась около зеркала. Нет, в чём матушка родила — это перебор, меня просто не пропустят, или изнасилуют вообще. Хотя я об этом задумывалась. Было бы круто, но это только в том случае, если насилуют с твоего согласия. И желательно, объект твоего вожделения. И об этом я думаю в свои без месяца девятнадцать лет. Моя бабушка кормила меня рассказами о том, что девушка не должна заниматься прелюбодеянием до замужества. Я инстинктивно закатила глаза. У меня был всего один парень, точнее мужчина и это было божественно, каждый раз, когда мы безудержно совокуплялись где придётся. Господи Иисусе.  — Не упоминай имя Господа всуе, — пробубнила я, процитировав бабулю. Именно это она бы сейчас сказала. Надев на себя кожаную юбку и первый попавшийся топ, побежала вниз по лестнице, видимо слишком громко, ибо вездесущая бабушка закричала, что я как слон, и у неё скоро проломятся ступеньки в доме.  — Елена, поужинай перед выходом, — начала моя старенькая бабуленька, но обернувшись застыла в немом шоке. — Откуда у тебя эти вещи? Ты выглядишь как флорентийская блудница.  — Ну Грэм, — начала я, откусывая огурец.  — Что Грэм? Ты себя видела? Ну сколько можно?! Я умру старой девой, ну или утону в кошачьей шерсти, лет в пятьдесят, потому что на меня ни один парень не позарится, если я буду одеваться как монахиня. Хотя… Если подрезать подол, сделать его покороче, выглядеть будет весьма возбуждающе, — начала я было прикидывать в голове, но бабуля меня вырвала из моих мыслей. Последнее, что я услышала, так это что буду гореть в аду.  — Ну бабуль, не бойся, — успокаивала я. — Не буду я гореть, там для меня не котёл зарезервирован, а внушительная должность.  — Ага, какая? — Выплюнула она. — Сковородки маслом смазывать? Пока доедала огурец, Грэм уже успела куда — то сходить и вернуться обратно, кидая передо мной какую — то тряпку. Взяв в руки, я поняла, что это не тряпка вовсе, а жуткое белое платье, эпохи бубонной чумы. Судя по виду, именно из — за этого платья она и началась  — Что это?  — Это то, в чём я тебя выпущу из дома, и ни как иначе.  — Господи! — взвизгнула я. — Грэм, сейчас что, 1600 год по — твоему? Меня правительство в карантин запрёт в этом.  — Что ты несёшь, глупая девчонка? У них же везде уши, а уж этот интернет, — о, нет, только не снова. Тяжело вздохнув, поплелась примерять на себя эти обноски. Её паранойя до добра не доведёт. Ей мерещится, что правительство следит именно за ней. А было бы забавно, если б в очередной такой раз, этот кружок по выламыванию дверей* ворвался в наш дом.  — Я же тебе говорила, — именно это я услышала бы от бабули. Увидев себя в этом платье — ахнула! Что за уродливый воротник? О, Боги, он кажется душит меня, закатив глаза, я изобразила приступ удушья. Какие — то несуразные кружева и этот странный, пожелтевший оттенок белого, меня сейчас стошнит.  — Ну вот! — С каким — то больным воодушевлением воскликнула она при моём появлении. — Теперь можешь идти, сразу видно, что ты девушка приличная, на тебя никто и посмотреть не смеет, не то что прикоснуться.  — Вот именно, никому и в голову не придёт, что я нормальная и вообще знаю, что такое делают мальчики с хорошими девочками после полуночи, — подумала я.

***

 — Ха-ха-ха, — было первое, что я услышала от друга, когда я нарисовалась у него на пороге. — Спенсер, ты больная? Что за хрень на тебе?  — Да иди ты, — я угрюмо уткнулась в пол взглядом.  — Слушай, — не унимался он. — Если что, я тебя не знаю. В зал, где должен проходить концерт прошли без труда.  — Хорошо, что здесь нет фейс — контроля, а то бы тебя не пустили, — всё не мог успокоиться мой друг. — Или нет, тебя бы расстреляли, потому что ты ебаная фэшн катастрофа.  — Да завали ты уже хлеборезку, а то всем буду говорить, что ты мой парень.  — Э, не смей, тупица, — вот что я называю «уровень общения». Любой другой уже пересчитывал бы свои зубы на земле, если бы посмел мне такое сказать, любой, но не Крис. Свет угас, на сцене начиналось действо. В зале раздались оглушительные визги, когда Шеннон Лето вышел к барабанам. Даже показалось, что Шеннон своих барабанов не слышит из — за этих тёлок.  — Охладите траханье, дамочки, — вырвалось у меня.       Всё было прекрасно, за исключением того, что моё платье порвалось, когда стоящая рядом корова пыталась ухватить Джареда за член. Честное слово, увидь меня сейчас полиция, подумали бы, что меня изнасиловали пятеро. Подол порвался надвое. Крис не удержался и оторвал до конца мотавшийся кусок ткани. Теперь, одна моя нога обнажена чуть ли не до трусов, а вторая скрыта под платьем. И что Лето приспичило кидаться в толпу? Навис прямо передо мной свои достоинством, и чуть глаз не выколол. А уж когда эта мадам схватила его за пенис, то Лето вцепился в моё плечо, пытаясь вырваться из лап этой свиньи. Она чем — то напоминала мне Энни Уилкс*, такая же мерзкая и потная, самая преданная фанатка. Дай ей волю, она бы без раздумий заперла обоих Лето у себя в комнате и заставляла бы петь ей их песни.  — Елена, — проорал на ухо Крис. — У тебя воротник оторвался.  — Чёрт, — выругавшись, дёрнула за него, оторвав и вовсе. А что, неплохо получилось. Сейчас это больше похоже на некий костюм. Друг двусмысленно посмотрел на меня:  — Ты как «девушка в белом», только в жёлтом и от тебя пахнет старушкой, — заржал он. Только было открыла рот, чтобы отпустить едкий комментарий Кристоферу, как услышала:  — Ты, — он на меня пальцем показал? — Да, ты, в белом платье, на сцену.