Родительская доля

Представить Октавию Блейк в роли мамочки, для меня, было чем-то нереальным. Боевая задира, размахивающая мечами, свободно говорящая на тригидасленге и ненавидящая свой народ, при этом постоянно выступающая в первых рядах на его защите, совершенно не была предназначена для материнства. Да Боже, она сама ведь еще ребенок, ей только семнадцать. Но разве не каждый из нас перестал быть ребенком, после того как вступил на Землю? К тому же символично, что именно первый ребенок на дикой планете, которая теперь звалась «домом», должен был появиться у той, кто едва ли не лишилась жизни за то, что просто родилась. Октавия Блейк ненавидела саму мысль о материнстве. Глядя на то, как она изо дня в день последние девять месяцев срывалась на всех без разбору: землян, небесных и сотневских, включая собственного брата, никто бы не сказал, что из нее получился бы хороший пример воспитателя. И как же мы ошиблись, когда после тяжелейших родов, девушка первым же делом протянула дрожащие руки к завернутому в пеленки розовому комочку, которого держала моя мама. Взгляд Октавии говорил о том, что она, наконец, перестала балансировать на грани падения и нашла свой центр этой вселенной в маленьком кряхтящем существе, что только что покинуло ее тело. «Это часть Линкольна» — говорила она как-то, сидя у костра, — «Он продолжает жить во мне. Это его не вернет, но разве можно просить о чем-то большем?» В ней родилась надежда. И как ужасно было, что спустя всего пару минут, после того как она удостоилась подержать свое маленькое, причмокивающее розово-фиолетовыми губками, чудо, ее должны были оглушить новостью, которая сразу бы перечеркнула надежды на счастливое будущее. Эбби Гриффин, как специалист, хотела сразу же удостовериться, что с новорожденным все в полном порядке, и следы радиации от бури, что недавно прошлась по земле над бункером, не оставила на нем свои следы, но она сделала новое неожиданное открытие. Я осторожно держала крошку за маленькую ручку, пока мама нерешительно пыталась взять образец крови из крохотного пальчика довольно внушительной, на мой взгляд, иглой, но прежде чем младенец успел заплакать, от нанесенной ему раны, мы втроем уже успели издать вздох удивления. Из Октавии же, казалось, ушла вся жизнь: лицо побледнело, васильковые глаза распахнулись, страх затаился в темных крапинках на ее радужках, почти таких же, как кровь младенца. Найтблида. В крови Линкольна была найтблида — кто-то из инъецированных Беккой, и теперь спустя несколько поколений, она проявилась в потомстве от небесной девочки. Очень нервной и опасной, небесной девочки. — Это будет наша тайна, никто не узнает. Я не позволю отнять моего сына, никому. Это ясно? — серьезно заявляет она, прожигая нас взглядом, заставляя поклясться в верности. И мы вместе с матерью обещаем ей это. Даем непреложную клятву, создавая свое собственное общество, хранителей Найтблид. Земляне никогда не должны узнать про него. Теперь выход на поверхность дается нам легче, чем другим. Сыворотка, подобная той, что Бекка сделала когда-то, только без затемнения крови, позволила приспособиться к радиации. Или вернее к тому, что буря оставила после себя. Мы не знаем, сократила ли она нашу жизнь на неопределённый срок, или ушла бесследно (в чем все очень сомневались), важно было то, что сейчас мы были живы. А значит, мы обязаны сохранить эту жизнь. Двенадцать кланов плюс наш, тринадцатый, уже были иньекциированы, а значит, поверхность вновь была наша. О тех, кто не смог пережить эту бурю... что ж, мы старались минимизировать потери, как могли. Но это Земля — ей нравится убивать. С этим нам пора бы свыкнуться, да все никак не выходит. Люди съезжаются отовсюду, надеясь получить вакцину. «Лекарство от смерти» — так они это называют. Как они глупы и наивны. Впрочем, как были и мы, пытаясь скрыть природу младенца-Блейка. Слишком много людей, слишком много ушей — так рождаются слухи.  — Мы требуем ребенка. Сейчас же. Опровергните разговоры, что доходили до нас или мы применим силу, — говорит посол трикру, один из конклава. Они смели заявиться к нам, после того как один из излеченных нами, шпионил для них из бункера, и смеют что-то требовать. Здесь присутствовали лишь те, кто знал правду. И Беллами, его бы никто не смог удержать в стороне, если дело касалось семьи. — Мы не обязаны вам ничего доказывать. Он — МОЙ. Можете, катится к черту, — рычит Октавия, сжимая в руке меч, но я знаю, что ее подрывает броситься в соседнюю комнату и удостоверится, что малыш в порядке. — Значит, таков ваш ответ? Вы отказываетесь подчиниться правилам земного народа и предоставить нам доказательство, что ваше дитя — не является найтблидой? — Мы не земляне. И не следуем вашим дурацким правилам, — отвечает Беллами. — Отдайте нам ребенка, или мы начнем войну! — парирует землянин, скалясь, и Блейки скалились ему в ответ. Меня так и подмывало вытащить пистолет и оставить в его теле с дюжину окровавленных дыр от пуль. — После всего того, что мы для вас сделали, вы ставите нам условия? — шиплю я, не отрывая взгляда. — Ваша Командующая этого бы не допустила. — Наша Командующая мертва, и именно поэтому нам нужен этот ребенок. Он принадлежит конклаву и народу Землян. Пусть и порожден от небесной девки, — он сплюнул, скривив морду. Беллами подался вперед, явно желая разорвать его на кусочки, но Октавия остановила его. Из соседней комнаты раздался детский плач. Двое стражников посла вытащили свои мечи, когда мы нацелили свои орудия на них. Они намерены отнять младенца силой, чертовы дикари. Спусковой курок опускается под моим пальцем, принося разрывающий звук в тихое помещение, и один стражник падает на землю с дыркой во лбу, второго берет на себя Беллами. Октавия же, не медля, бросается к своему ребенку, но посол кидается к ней, преграждая путь. Как скоро будут здесь остальные? — Забери его. Унеси его отсюда, Кларк, — кричит Октавия, со страхом взираясь на прикрытую дверь, разделяющий нас и кричащего младенца. Я действую инстинктивно, и бегу туда, чтобы вытащить Эрика Блейка из колыбели, взять на руки и вернутся назад, как раз к тому моменту, когда его мамочка заканчивала с послом. Больше он никому и ничего не передаст. — Нужно уходить, — напряженно произносит Беллами, и мы слышим шум за дверью. — Придется пробиваться. — Они не притронутся к моему ребенку, — рычит младшая Блейк, стискивая рукоять меча в руке. Эрик хныкает, прижатый к моей груди, и мне хочется вторить ему. Это не просто моя жизнь: я должна защитить его любой ценой, вот только с младенцем на руках не очень постреляешь. Дверь распахнулась, и через нее внутрь ворвались десятки стражников. Моя мама стала возле меня, в защитную позу, нацеливая оружие на каждого, кто решит сунуться еще хоть на шаг. Высокий бородатый землянин осмотрел нас беглым взглядом, затем взглянул на пол — на убитых товарищей, и остановил взгляд на мне. — Взять их, — бросил он. Все пришли в движение. Беллами и Октавия бросились вперед, распихивая народ; я прикрывала живое существо на руках собой, ища глазами возможность прорваться, или хоть какой-то путь отступления. Мой взгляд зацепился за заброшенную шахту лифта. Если бы только открыть двери. — Беллами, лифт! — крикнула я, заметив, что он смог отбиться от первой волны нападавших, а значит, сможет помочь. Моя мама — кто бы мог подумать — тоже вступила в бой. Иногда иметь оружие не так уж и плохо. Парень бросился ко мне, пытаясь пальцами раздвинуть проржавевший металл. Ничего, только глухой скрежет. Слишком ржавый. — Нужно срочно выбираться отсюда. Брюнет обернулся назад, на сестру, что яро отбивалась от всех, на Эбби, опустошающую свой магазин с опасной быстротой, и на заднюю дверь, из которой я только что вынесла Эрика. Это была когда-то кухня. — Кухонный лифт, — пробормотал Беллами, хватая меня за плечо и подталкивая туда. — Срочно, бегите туда, — он беспокойно обернулся, — я прикрою. — Что, если там будут другие земляне? Октавия заметила нас, замирая на секунду: на лице страх вперемешку с яростью — она сможет за себя постоять, но она не о своей жизни сейчас заботилась. — Уведите его. Мы догоним вас, — крикнула она, прежде чем вторая волна землян начала просачиваться из дверей. Беллами лишь секунду замешкался, но потом бросился наперерез к комнатке, попутно расталкивая дикарей и освобождая нам с Эриком дорогу. Мне еще никогда не было так страшно. Мы в спешке забрались в шахту кухонного лифта, молясь, чтобы он работал спустя столько лет и чтобы он смог выдержать нас троих. Эрик хныкал не переставая, даже тогда, когда мы выбрались из лифта, пересекли пустую столовую, направляясь к гаражу — он все никак не переставал реветь. И что я должна с этим делать? Озираясь, мы выглядывали из-за угла, но с работающей сигнальной системой в виде ребенка, это было бесполезно, потому что уверена: все в радиусе километра знали, где мы. — Кларк, успокой его, — шикнул Беллами, пригибаясь за стенкой, чтобы выглянуть, прямо перед тем, как он нажал на красную кнопку на панели управления, и огромные гаражные ворота начали открываться. — Они будут здесь с минуты на минуту! — Я понятия не имею, что делать, — буркнула я, сильнее перехватывая младенца. Вздох, и вот мы бросаемся к серо-зеленому роверу, стоящему ближе всех к воротам. Где-то позади раздался шум: вскрик и звук, напоминающий выстрел из автомата. — Черт, — ругнулся Блейк, открывая двери и почти силой запихивая нас с Эриком на пассажирское сидение. Сам он поспешил занять водительское. — Нужно уходить, — взволнованно говорю я. — Не без Октавии. Наружные двери в гараж открылись. — Нет, нужно уходить сейчас, — более взволнованным голосом воскликнула я, замечая тени по краям ангара. Земляне пробились к нам. — Иначе они заберут нас первыми. Брюнет выглядел так, словно он сейчас взорвется, разрываясь в желании увести нас с Эриком и вернуться за сестрой. Мне самой, от мысли, что моя мама все еще там, сражается, было дурно, но я могу сдерживать себя. Я знаю, что на кону. Надеюсь, что Беллами тоже знает. Он повернул ключ в замке зажигания. Машина взревела так громко, что смогла заглушить надрывающийся плач темноволосого малыша на моих ручках. Он хрипел и пускал слюнки, стараясь освободить ручки из плотной ткани, что укутывала его, словно хотел вырваться из того кошмара, в котором он оказался. Или оттолкнуть блондинистую девушку, которая совершенно не знала, как с ним обращаться, потому что точно не являлась его матерью. Черт, стоило посещать те дурацкие курсы материнства на Арке. Беллами втопил педаль в пол и ровер рванул с места, пробуксовывая. Очень скоро, ворота, ограждающие нас от входа в бункер, были пересечены. Беллами ехал на непозволительно большой скорости, и если бы не страх, что мы можем врезаться во что-нибудь с младенцем на переднем сидении, я б даже похвалила его: нам удалось избежать погони. Пока. Интересно, как скоро они отправятся за нами? Поджидает ли нас кто-нибудь в лесах? — Нам нужно связаться с ними, — бормочет Беллами, вглядываясь в лобовое стекло; его пальцы стискивали руль так, что костяшки пальцев побелели. Он едва ли сейчас здесь. — Думаешь, выйти на связь по рации сейчас безопасно? — Потом не факт, что мы сможем к ним подключиться. Я согласно кивнула, покачивая Эрика, который так и не хотел переставать хныкать. Он еще сам не устал от этого? — Господи, ну что такое? Ты напуган? Поверь, нам тоже страшно, но мы ведь не кричим, — бормочу я, приподнимая его головку и прикладывая к своему плечу. Кажется, это так делается. Я поймала взгляд Блейка, искоса брошенный на меня. — Ты просто великий эксперт в детях. Он усмехнулся. В таком состояние, в такой ситуации, Беллами Блейк все еще способен шутить! Невероятно! — Я не знаю, что ему нужно. Понятия не имею, что делать, — перекрикиваю его плач я, продолжая трясти крохотное тельце. — Ты голодный? Кажется, он голодный, Беллами! — Так покорми его, — нервно ответил мужчина, ещё прибавляя газу. Меня вновь замутило, и я бросила на него недовольный взгляд.  — Если ты не заметил — это младенец! Ему нужно грудное молоко, и моя грудь точно не подойдет. Чем мне, черт побери, его кормить? Он бросил на меня долгий взгляд кофейных глаз и все же ухмыльнулся.  — Да, Кларк, я знаю, что это младенец. И я не просил тебя оголять свою грудь для него, не спорю, может это бы его и отвлекло, но результатов бы не принесло, — он усмехнулся, встретив мой испепеляющий взгляд, а затем потянул одну руку себе за спину. Только сейчас я заметила, что у него был собой рюкзачок. Он осторожно снял его с себя, продолжая движение автомобиля, и протянул его мне.  — Что это?  — Открой, — просто ответил брюнет. Внутри оказались, пара баночек какой-то смеси, две прозрачные бутылочки с белой жидкостью и странной крышкой, и какие-то тряпки. — Вы собрали набор для побега? — хоть и смутно, но я узнавал в этом детские принадлежности.  — Готовились на всякий случай. На такой случай, — пояснил он, пока я продолжала трясти маленькое хныкающее исчадие одной рукой, пока другой рылась в сумке. Мой выбор пал на бутылочку с соской. Я слегка отстранила от себя Эрика, посмотрев на его раскрасневшееся личико, и обратилась к нему. Быть может, случится чудо и он меня поймет. — М —м, а что это у нас такое? Выглядит аппетитно, — я слегка поднесла к губам соску, стараясь приманить внимание малыша, и может отвлечь его хоть на секунду. Если это не сработает, то не знаю уже что. — Какая вкуснятина! Хочешь, Эрик, а? — Боже, Кларк, это же грудное молоко Октавии, — он скривился, глядя как я давлюсь собственной тошнотой, убирая бутылочку в сторону. — Просто дай ее ему. Я делаю это, но маленький Блейк сегодня явно решил жить по своим правилам: он стал уворачивать голову, чтобы ничто не мешало ему орать, и хныкать, и плакать, и, в общем, все то, что так любят дети. — Ему не нравится! Ему ничего не нравится! — воскликнула я, а затем уловила странный запашок. В моем сознании закрались смутные подозрения. О, черт— Беллами, он, кажется, нуждается в смене пеленок. Мужчина обернулся к нам, и опытным взглядом окинул племянника. На лбу залегла морщинка. Не к добру это! — Определенно, это так. — Ты понял это с первого взгляда? — удивилась я. — У меня еще есть нос, Кларк, — он вздохнул и тут же сморщился. Я отстранила от себя этот комок несчастий, в ужасе взираясь на него. — Отлично. Что теперь делать? Беллами вздохнул, оглядываясь по сторонам горизонта из автомобиля, затем плавно притормозил. — Меняемся, — пробормотал он, потянувшись на мое место. Я передала ему ребенка и сама потянулась к рулю, но еще прежде, чем мои ноги оказались на педалях, в машине настала неестественная тишина. Первая мысль: «я, наконец, оглохла», но нет, это всего лишь магическое прикосновение Беллами. Эрик замолк.  — Как ты это сделал? — удивленно спросила я, наблюдая, как умело вытащил парень пеленку из рюкзачка, а затем в считанные минуты  освободил мини-Блейка из заточения в грязных одежках. Я только успела завести машину вновь и тронуться. — Богатый опыт, — тихим, спокойным, почти нежным, голосом, который я никогда от него не слышала, ответил он, взираясь на своего племянника с теплотой. — Я сотни раз пеленал Октавию, но у меня никогда не было мысли в голове, что придется пеленать еще и ее ребенка. К этому жизнь меня не готовила. Он погрустнел, поднимая темные, почти черные при этом освещение глаза (уже начинало смеркаться). — Думаю, мы отъехали достаточно далеко. Можно связаться с ними, — произнесла я, действительно надеясь на это. Мне ужасно хотелось удостовериться, что с ними все в порядке. Я вытащила рацию, настраивая ее на частоту бункера. Сначала были слышны только помехи, но вскоре, нам все же ответили! — Спасательный бункер? Прием! — произнес Беллами, но ответом были лишь неразборчивые помехи. — Кажется, мы далеко убрались от нашей территории. Он прав, впереди замаячили горы. Еще немного, и мы достигнем перевала, а это еще один повод поскорее выяснить как они, чтобы была возможность вернуться, иначе мы просто потеряем связь. — Спасательный бункер, вы слышите нас? — чуть громче произнес он, вслушиваясь в шум, пока.  — Беллами? У него вырвался вздох облегчения, я затаила дыхание, и даже маленький Эрик взвизгнул, как бы приветствуя родной голос.  — Октавия, ты в порядке? — встревоженно спросил старший брат, косясь на меня, я же готовилась в любой момент повернуть назад. — Да. Эрик! Эрик с вами? — перекрикивая помехи, спросила она. — Да, он с нами. Он в порядке. Мы все в порядке, — выдохнул Блейк, и я кивнула, соглашаясь с этим. Мы в порядке, в относительном, но порядке. — Вы разобрались с землянами? — спрашиваю я, и продолжительное молчание повисает в воздухе, пока я не слышу всхлип. — Они придут за ним, Беллами, — прошипела Октавия, — Они расскажут всем. — Но мы что-нибудь придумаем, — вклинился новый голос. Мамин. — Мам? — воскликнула я, наклоняясь ближе к рации. — Мам, что у вас сейчас там происходит?  — Нам удалось ликвидировать большую часть напавших землян, — еще один голос. Канцлер Кейн был там, конечно же, наверняка рядом с мамой, — мы понесли несущественные потери по сравнению с ними, но все же они есть. И скорее всего, еще будут. Некоторые сбежали, они расскажут остальным. — И что будем делать. Вы же не думаете отдать им моего племянника? — встревоженно вставил Беллами, он хмурился, но я видела, что мысль об этом причиняет ему боль. Он не привык, чтобы кто-то жертвовал собой ради его семьи. Он все еще не верит. — Нет. Этого не случится, — ответила резко Октавия, — мы созываем свой конклав. Воцарилось молчание. ЧТО? — Конклав? Серьезно? Как это поможет делу, если мы, считай, сами принесем им Эрика? — парирую я, бросая тревожные взгляды на мальчишку. Он еще совсем маленький, он не заслуживает этого. — Мы пошлем за Луной, созовем собрание и убедим их не трогать моего ребенка. Даже если придется насильно заставить Луну взять престол и засунуть пламя в ее голову, — я поморщилась, вспоминая о своей последней встрече с чипом. Это было громкое «прощай» звучавшее только в моей голове. Не верится, что они используют его снова. — Но Эрика они не должны найти. — Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Беллами, крепче прижимая ребенка к себе, словно мог скрыть его внутри своего тела. Если бы мог. — Беллами, Кларк, я доверяю только вам. Больше никто не знает, больше никто не сможет, — она всхлипнула, и мое сердце разрывалось вместе с ее, — спрячьте его где-нибудь на пару дней. Спрячьтесь вместе с ним, никому не говорите где вы. Чем меньше людей будут об этом знать, тем больше шансов, что все пройдет успешно…а после конклава, вы вернетесь. Я не могу подвергать его такой опасности здесь, — «я не могу быть с ним» так и осталось недосказанным. Шум по рации становился сильней, — Берегите себя. — И вы тоже, — грустно добавил Беллами, прежде чем ее голос окончательно потонул в белом шуме. Я вздохнула, прибавляя газу.  — Очевидно, домой мы не возвращаемся, — мой взгляд задержался на Беллами и на маленьком свертке в его руках. Такой кроха, а столько проблем. Блейк наклонил голову к ребенку, который на удивление, не издавал ни звука, находясь в опытных руках дяди, и прошептал: — Ну что ж, малыш, кажется, нас ждет долгая прогулка.