Коричный чай с цитрусами

      Первая половина была на нервах, для Бэкхёна это было первое кесарево, где он был ассистентом. Бэкхён перенервничал, но ни с чем несравнимое ощущение, когда тебя за палец хватает маленькая ручка, расслабила и заставила заулыбаться.       А теперь вот ещё вызов. Ехать на край города. Бэкхён вздрагивает, когда узнаёт в лежащем перед ним парне соседского альфу. Хуан ЦзыТао мечтал стать нейрохирургом, поступил в мединститут и отучился 1 год. Приехал к папе погостить на каникулы, а тут грянули одержимые, так тут и остался. Отец умер год назад.       Со слов молодого альфы-очевидца, парень вышел за продуктами, вооружённый стареньким кольтом отца, с подозрением осматривая взрослых, что скользили, будто тени по улицам. Тао никак не ожидал, что в него выстрелит маленький омега.       Чанёль нервничает. Туда ещё добрались кое-как. А обратно… Заторы, водители игнорировали мчащуюся за ними машину со спецсигналами и сиреной. Всем было глубоко наплевать на скорую. Всем всегда плевать, пока в этой самой скорой не окажется он сам или его родственник. Тогда любой станет правильным, и начнёт ругать водителей, презирающих сирену скорой.       Пак материт в открытое окно нерадивых водителей, кричит, чтобы уступили дорогу, пытается донести, что они везут раненого ребёнка, но никто не обращал внимания. Чанёль высовывается в окно, выглядывая, как обогнать игнорирующих всё и вся водителей, и едет через тротуар.       Чонин и Минсок по пути запускают остановившееся сердце Тао два раза, парню срочно требуется реанимация. Бэкхён вцепился в ледяные пальцы соседа, моля всех богов, чтобы этот мальчик выжил. Пытается не потерять едва уловимый аромат персиков, исходящий от альфы.       Чанёль рычит, ругается, но обратно едут слишком долго. Целых 37 минут.       Подъёхав к больнице, на подъездной дороге обнаруживают припаркованный автомобиль кого-то из начальников города, который приехал то ли с проверкой, то ли проведать родственника.       Чонин вылетает с монтировкой, рассаживает боковое стекло и отгоняет мешающую машину. Чанёль паркует скорую, двери которой уже распахнуты и братья вытаскивают носилки. У Тао вновь остановилось сердце. Кимы пытаются его запустить, Чанёль летит за подмогой, Бэк ассистирует, подаёт шприцы, смазывает электроды, помогает, как может. Секунды тянутся вечностью. Минуты становятся мучением. Ещё попытка. Ещё инъекция. Ещё разряд. – Всё, – опускает руки Минсок. – Время смерти 19:38.       Чонин берёт на руки мёртвого парня и уносит в сторону морга. Бэкхён пытается вспомнить, как дышать. Чанёль увозит носилки к скорой. Колёса пустой носилки как-то обречённо отстукивают на камешках. Двери реанимобиля закрываются. У всех шок. Тишина. Слов нет. Стоят, смотрят под ноги. Все где-то глубоко в себе. Стараются принять реальность. Ещё минус один. Здоровый и совсем недавно живой парень. Молодой, даже пожить не успел.       К врачам подбегает немолодой омега. – Тут мальчика только привезли. Я его папа. Где он? Как он?       Чонин хмуро смотрит на омегу и выдавливает: – Пройдите в регистратуру. Подождите там. К вам подойдут.       Надо выиграть время, подготовить омегу, что уходит с поникшими плечами. Медики занимаются процедурами оформления смерти и приёма мёртвого. К конторке подходит папа юноши. Чонин идёт ему навстречу. Бэкхён и Минсок рядом. – Скажите, а как он? Что с ним? Он в порядке?       У врачей ком в горле. Чонин с трудом выдавливает слова: –Мне так жаль. Он умер.       Омега переспрашивает. Несколько раз повторяет: – Мне же сказали... Мне же сказали... Как умер? Вы, наверное, ошиблись.       А у Чонина только три слова, что режут не хуже скальпеля: – Мне очень жаль.       С уст омеги срываются обвинения в адрес больницы. Он проклинает врачей, рвёт на себе волосы, спрашивая, за что?! Ищет в лицах ответ на вопрос: «Как и зачем мне дальше жить?!». Срывается и убегает. Братья, не сговариваясь, устремляются за ним, бросив Бэкхёну, чтоб готовил успокоительное.       Бэкхён делает укол омеге, которого вернули Кимы, хотя внутри негодует, ведь они тоже теряли родных, они столько отдавали другим. А что слышали в ответ? Что они убийцы? Что не успели, не смогли, не спасли, не помогли?! Ведь он может рассказать, как они спасали парня более 45 минут, как старались запустить сердце, как ехали, задержавшись из-за спешащих на раздачу продуктов людей. Но кому от этого станет легче?       Папа парня медленно успокаивается, его начинает трясти, как и всех после шока. Чонин вновь подходит к омеге, тот хватает его за руки, заглядывает в глаза, тихо, с надрывом, спрашивает: – Как мне жить? Муж умер. Сына убили. Он же должен был стать нейрохирургом. Он так мечтал спасать людей. За что? Почему?       Чонин вздыхает, кладёт руку на плечо, поглаживая, говорит мягко и уверенно: – Вам нужно жить сейчас, чтобы похоронить своего сына. Ведь его душа не найдёт покоя, если вы его не похороните. Вам нужно жить, - Чонин переводит дыхание, тяжело сглатывая. – Он был удивительным человеком. Он хотел спасать жизни других. Вам нужно сохранить память о нём. Вам нужно жить. Если уйдёте и вы, то очень скоро о вашем сыне забудут. А ведь ему всего 19. Вам нужно жить, чтобы о нём помнили. Вы будете жить, потому что вы его папа. И вы не бросите его, не дадите померкнуть памяти о нём».       Омега стоит молча, тяжело вздыхая и вздрагивая. Братья удостоверились, что уже можно показать сына. Он мужественно стоит и смотрит на сына, тихо тихо разговаривает с ним и целует ему руки.       Медики осознают, что вот ещё одна жизнь оборвалась, они винят себя, что не успели. Хотя, вероятнее всего, мозг мальчишки погиб сразу после попадания пули. Но они всё равно боролись за его жизнь всю дорогу до больницы. Всю дорогу расчищали путь от машин и срывались на каждого дебила за рулём. Им всем была нужна эта жизнь. И даже сейчас, врачам с опытом казалось, что он сделает вдох, моргнёт или пошевелит пальцем, и всё будет хорошо. – Спасибо вам, – робко и едва слышно говорит омега и уходит.       Врачи стоят, оглушённые произошедшим. Бэкхён всхлипывает, кидаясь к Чонину, тот прижимает парня и успокаивающе гладит по голове.       Минсок говорит, что пойдёт, поможет Чанёлю убрать в машине, не в силах смотреть на обнявшихся парней.       Бён дрожит, сглатывая горечь, смотрит на лежащего в морге парня, понимая, от него осталась огромная лужа крови и частичка в воспоминаниях папы Тао и в сердце Бэкхёна. Он не забудет солнечно улыбающегося альфу, щурящего свои кошачьи глаза и протягивающего омеге персик. – Они все живы, пока ты помнишь о них, – шепчет Чонин, прижимая к себе всхлипывающего Бэка.