Дракон, да не тот

Трясло немилосердно, каждый ухаб отдавался тупой болью в голове, во рту стоял металлический привкус крови. Кроме этого болели нога и запястья, да и всё тело вместе с ними. Какое-то время я пытался сообразить, где я и что произошло, вспомнил нападение в лесу и подумал, что меня на машине транспортируют в больницу, но вскоре понял, что не слышу рёва мотора, а вместо него раздаются какие-то неожиданные звуки – скрип словно бы тележных колёс, фырканье коней, пение птиц, негромкий разговор на непонятном языке. Я открыл глаза, проморгался, хотел протереть их, но обнаружил, что запястья у меня крепко связаны верёвкой, впившейся в кожу, так что они уже потеряли чувствительность. Сам я лежал на дне телеги, которая бодро катила по лесной горной дороге; на скамьях вдоль бортов сидело ещё трое мужчин, тоже со связанными руками, а один с завязанным ртом. Один из них был одет в кожаные поношенные штаны и некое подобие кольчуги, прикрытой сверху чем-то вроде грязной синей туники. Значит, мне не показалось… Второй выглядел полным оборванцем – тканевые штаны давно неопределённого цвета и заношенные до лохмотьев, и такая же не то куртка, не то рубаха. Третий, который с завязанным ртом, был в длинной меховой шубе, или мантии, что было под ней, не разглядеть. - А-а, ты, наконец-то пришёл в себя… Я с трудом сел на грязном полу телеги, проскрежетал зубами от ноющей боли в груди – вот только сломанных рёбер мне не хватало – и прислонился спиной к переднему борту. Заговорил же со мной сидевший напротив — блондин с многодневной щетиной и в странной тунике. - Ты пытался перейти границу, так? И попал прямо в имперскую засаду, как и мы, как и этот ворюга, пытавшийся сбежать в Сиродиил… Говорил он… на странном языке. Не на русском, и уж тем более не на казахском или алтайском, в которых я ни в зуб ногой. Язык больше походил на шведский, который я худо-бедно знал и через пень-колоду мог изъясняться, потому что по работе часто приходилось мотаться с командировками в Швецию. Это был не шведский язык, просто какой-то похожий на него. Может, норвежский, хрен его знает, похож норвежский на шведский или нет?.. - Будьте прокляты, Штормовки, - процедил сквозь зубы второй пленник, шатен с осунувшимся лицом и в обносках. – Если бы имперцы не рыскали по всему Скайриму в поисках вас, я бы спокойно спёр ту лошадь и был уже на полпути в Хаммерфелл! - Эй вы, - грубо рявкнул всадник на лошади, едущий вслед за нашей телегой, - а ну заткните свои пасти! Всадник тоже был хорош – в кожаных доспехах с железными вставками, при шлеме, с мечом на поясе и щитом, притороченном к седлу. Я сжал зубы, чтобы не застонать, кое-как зацепился связанными руками за выступ борта, поднялся на ноги и рухнул на скамью, чтобы получше осмотреться. Кроме нашей телеги была ещё одна, в ней тоже сидело четыре человека, все связанные, насколько мне это было видно, и все – в кольчугах и синих туниках поверх их. Телеги сопровождали всадники, по одному за каждой телегой, плюс ещё один во главе колонны. И все в доспехах и с мечами или с луками. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Нет, это я свалился с лошади, потерял сознание, и у меня бред. Или я вообще ни в какой Бельтир не ездил, сплю себе в палатке, и мне это снится. Но во сне не должно чувствоваться ни боли, ни холода, а у меня болели голова, нога и рёбра, да и всё остальное тоже, только в меньшей степени, и холодно было, так что от малейшего ветерка бросало в дрожь, хоть солнце пригревало неплохо… Стоп, солнце? Я поднял голову и посмотрел на небо. Небо было голубым, с редкими облачками, и солнце только-только поднялось над горами. Это что, получается, что уже утро? И я всю ночь провалялся без сознания? Во что я влип? - Где мы? – хрипло спросил я. Спохватился, перевёл на шведский. - Я не знаю, куда нас везут, - блондин посмотрел вперёд на дорогу, - но Совнгард ждёт. - Кто ждёт? - Хе, да ты не норд, оказывается, так? А похож. Совнгард – место, где обитают души воинов. - Нет, - в голосе конокрада послышалась паника, - этого не может быть! Этого не случится! Эй, ты, - он посмотрел на меня, - ты и я – мы же не должны быть здесь! Это ошибка! Имперцам нужны только Штормовки! - Где мы? – повторил я свой вопрос. Блондин снова посмотрел вперёд на дорогу. Я повернул голову, чтобы проследить за его взглядом, и увидел, что впереди за деревьями уже можно различить какие-то стены, сложенные из крупного валунника. Поверх стен шли бревенчатые опоры, поддерживавшие крышу из толстых досок; брёвна были скреплены между собой толстыми верёвками, а в проёме ворот был виден кусок деревянной избы с соломенной крышей. И дорога – я только сейчас обратил на это внимание – была выложена крупным, подтёсанным сверху камнем. Как декорация к фильму из средневековья… - Это Хелген, - ответил наконец блондин. Следующую фразу о какой-то девушке я не разобрал, потому что усиленно пытался вспомнить, слышал ли я что-нибудь про населённый пункт с таким названием. Нет, не помню. - Что это за страна… э-э… район? Понимаешь? - В Скайриме ты, брат, - блондин пытливо, но без тени улыбки посмотрел на меня, - али не знал, куда шёл? Али заблудился? - Заблудился, - я благодарно ухватился за предложенную версию. – Я за… вином пошёл. На меня напали. Вот здесь он усмехнулся: - Не повезло тебе, не по той тропинке ты за вином пошёл. И сейчас тебе отрубят голову, как повстанцу. Телеги въехали в город, какое-то время петляли по узким улочкам, затем завернули на какую-то небольшую площадь, образованную двумя каменными башнями с узкими окнами-бойницами и участком стен между ними, и остановились. - Что такое? – окончательно запаниковал конокрад. – Почему мы остановились? - А сам-то ты как думаешь? – посмотрел на него блондин. – Всё, конец пути. Я огляделся. Въезд на площадь быстро перекрыли десятка два солдат в форме, похожей на форму древнеримских легионеров, и в такой же, в какую были одеты наши конвоиры. За ними быстро собиралась толпа любопытных. Люди были одеты… В общем, по средневековому. Женщины – в длинных платьях неярких расцветок, многие с покрытыми головами, мужчины – в штанах и рубахах где-то до полуколена, у кого-то поверх рубах были наброшены кожаные или меховые куртки. По центру оцепленной площади стояла колода, за ней – деревянное корыто, непонятно для чего, рядом – классический палач с огромным топором и с чёрным колпаком с прорезями для глаз, закрывавшим голову, лицо и плечи. Будь здесь хоть один человек, одетый по-нормальному, в военную форму, с калашом наперевес, я бы поверил в реальность происходящего, поверил бы, что меня вот прямо сейчас собираются казнить, и что жить мне осталось несколько минут. Испугался бы, запаниковал, или попытался сбежать. Но сознание, не видя ни одного кусочка знакомого мне мира, упорно отказывалось воспринимать окружающую действительность как реальность, а не как сон или бред человека с сотрясением мозга. Блондин с фаталистическим спокойствием смотрел вокруг, конокрад трясся и что-то бормотал про себя, женщина с соседней телеги плакала, а я смотрел на это всё и не мог поверить, что это происходит со мной наяву. А во сне смерть не страшна, за ней ещё что-нибудь приснится. - Пошли, - спокойно сказал блондин, - не нужно заставлять богов ждать нас. - Нет, - заверещал конокрад, - подождите, нет! Я не повстанец! - Вор, - повернулся к нему блондин, - хоть перед смертью веди себя, как мужчина! Нам в грубой форме приказали выйти из телег и построиться в шеренгу. Я с трудом спрыгнул на землю, постаравшись приземлиться на одну здоровую ногу, сжал зубы и попробовал ступить на больную. Больно, но стоять можно. Я опёрся о телегу и пошевелил поврежденной стопой. Получилось. Боль была сильной, но, хоть я ноги никогда в своей жизни не ломал, мне казалось, что перелом должен болеть сильнее, да и двигаться не должен. А так по ощущениям похоже больше на сильное растяжение. Везунчик я, однако, если при падении с понёсшего коня с зацепившейся в стремени ногой отделался только растяжением. Перед нашим строем вышли двое легионеров. Один из них (точнее одна), судя по более новым, менее поношенным и более аккуратно отделанным доспехам, была капитаном, или как у них здесь с рангами. Второй, в доспехах попроще, стоял рядом с пером в одной руке и чем-то вроде тетради – в другой, как писец. - Делаем шаг вперёд, когда назовут ваше имя, - скомандовала капитанша. - По одному! - Ульфрик Штормовка, - вызвал писец, - ярл Виндхельма! Съёмки средневекового блокбастера продолжаются, потому что ярлы в нашем мире вымерли несколько сотен лет назад… Вышел мой сосед по телеге, тот, который в шубе и с завязанным ртом, и стал в сторону, куда ему показал один из легионеров. - Ралоф из Ривервуда! Блондин пошёл вслед за ярлом. - Локир из Рорикстеда! - Нет, - перешёл на фальцет конокрад, - я не повстанец, вы не можете казнить меня! - Стоять! – рявкнула капитанша. Но вор рванул с площади. Куда тут было бежать, лично я не видел – выход с площади был перекрыт легионерами, за которыми стояла достаточно плотная толпа. Между легионерами было расстояние шагов пять, проскочить можно, толпа, возможно, расступится, а возможно, и нет. Но ему придётся бежать через весь городок к въездным воротам, около которого дежурят стражники, или прятаться где-то в домах… Додумать варианты я не успел – когда конокрад попытался проскочить между двумя легионерами, они выхватили мечи, и один из них, оказавшийся чуть ближе, точным движением наискосок снёс неудачливому беглецу голову. Толпа зашевелилась, обсуждая увиденное. - Ты, - писец посмотрел на меня, - ты кто? - Фёдор… Фёдор Слободин… - Капитан, такого нет в списке. - Что значит нет? – она уверенно развернула к себе «тетрадку», потом оценивающе посмотрела на меня. – Вот описание совпадает, - ткнула она и скомандовала: - Олле из Морфала, шаг вперёд! Никто не вышел. - Не пытайся дурить легионеров, Олле из Морфала, - отчеканила капитанша, холодно глядя на меня. - Это не Олле, - вступился за меня кто-то из моих товарищей по несчастью. - Олле убили, когда мы нарвались на засаду, - поддержал его другой. - Молчать, пленники! Олле из Морфала, покинуть строй, - отрезала она. Ну, вот. Теперь я какой-то Олле из какого-то Морфала. Писец закончил перекличку, легионеры подтолкнули в спину самых медлительных и построили нас перед плахой. Какой-то легионер с вылитой рожей древнего римлянина, начал что-то говорить ярлу с завязанным ртом, а мне вдруг показалось, что я слышу далёкий звук летящего самолёта. Я прислушался, но звук как возник, так и исчез, потом возник снова, уже ближе, и мне пришлось с разочарованием убедиться, что это всё же гром, а не самолёт. Пользы от того, что я увижу самолёт, мне не было никакой, но он был бы хоть чем-то знакомым и понятным в этом ожившем средневековье. Звук привлёк внимание и остальных людей на площади, которые развернулись в его сторону, кто-то из легионеров спросил, что это, капитанша отрезала, что не имеет значения, и приказала готовиться к казни. Жрица около плахи начала что-то говорить, кто-то из приговорённых велел ей заткнуться и пошёл к плахе. Вот это я понимаю, доброволец. На экзамен идти первым – это самоубийство, а уж на плаху… Я попробовал стать удобнее – бесполезно, как ни стань, всё больно. Разве что болеть стало чутка в другом месте… Закрывать глаза и отворачиваться я не стал… Зато я понял, для чего нужно корыто за плахой… - Олле из Морфала! – скомандовала капитанша. Это сон. А если не сон и не бред, то палач, насколько я могу судить, профессионал и своё дело знает. Страху будет больше, чем боли… Снова раздался рёв – точно рёв какого-то огромного зверя, а не гром – и уже близко. Пока я кое-как ковылял к плахе, я успел увидеть в небе силуэт огромного ящера с крыльями. Нет, это неправильное средневековье, потому что драконы если и существовали, то вымерли вместе с динозаврами. Или снимают фэнтези? Какой-то легионер, увидев, что я остановился, уставившись в небо, потерял терпение, схватил меня за плечо, проволок оставшиеся два шага и швырнул на плаху. Я повернул голову в ту сторону, где увидел дракона, но там уже никого не было, зато в следующее мгновение, когда палач уже начал поднимать свой топор, на крышу башни, которая находилась за спиной палача, с неба рухнул огромный, серо-коричнево-чёрный, весь в шипах и наростах дракон и издал рык, от которого люди не удержались на ногах, а я быстро откатился с плахи в сторону, чтобы топор палача нечаянно не упал мне на шею – хоть это и сон, но инстинкт самосохранения никто не отменял. Палач завалился на спину, уронив свой топор куда-то в сторону, а дракон осмотрел замершую в ужасе толпу, словно бы хотел убедиться, что его рык произвёл нужное впечатление, открыл пасть, усеянную огромными клыками, и выдохнул по толпе струю огня… Соломенные крыши близлежащих домов занялись мгновенно, а с учётом скученности построек, пожар с них скоро перекинется на соседние дома, и скоро заполыхает весь город. Завоняло паленым, толпа, вопя от ужаса и боли, бросилась прочь, давя и топча упавших. Я попытался подняться, но со связанными руками и с больной ногой сделать это не получилось. Легионер, тот, который был писцом при капитанше, подбежал ко мне, рывком поднял на ноги, махнул рукой в сторону башни и крикнул, чтобы я бежал туда, в подземелья, а сам помчался в другую сторону. Я видел, как он махал руками остальным пленникам и тем некоторым гражданским, которые с началом паники помчались не со всей толпой, а под прикрытие солдат. Другие легионеры тоже побежали собирать местных и кричали им прятаться в подземелья. Я, рыча от боли, поковылял в сторону указанного подземелья, как надо мной опять загудел сноп пламени. Я машинально рухнул на землю; затылок и спину обдало жаром, я почуял запах паленых волос. Сзади меня кто-то дико заверещал, захлебнулся собственным криком и замолк. Я не стал оглядываться – всё равно помочь ничем никому сейчас не смогу, а лишний раз смотреть на агонию и смерть людей… Потом я, наверно, буду вспоминать это со стыдом, но сейчас я полз по грязной, опаленной и заляпанной кровью брусчатке, со связанными руками под собой, сдирая их в кровь о камень, с ногой, которая дико болела от любого неосторожного движения, и головой, которая болела не то чтобы сильно, но муторно и противно, и хотел только одного – выжить. Выжить в этом огненном аду, выбраться живым из пылающего и рушащегося города и забиться куда-нибудь, где меня никто не найдёт… И пить… Рядом со мной обрушилась часть башни, обдав меня градом мелких камней, я едва успел откатиться в сторону. Около меня возник блондин, Ралоф его зовут, что ли, просунул свои связанные руки под мои, подцепив меня таким образом, и бегом поволок к подземельям. Затащил в какие-то катакомбы, где уже набилось несколько десятков раненых, обожжённых, перепуганных и голосящих местных жителей, и бросил на землю. Кто-то из людей перерезал ему верёвки, и он убежал снова. Потом верёвки перерезали и мне, какой-то здоровенный мужик с обожжённым лицом и рассечённым плечом, поставил меня на ноги, велел опираться о него, и несколько легионеров повели нашу толпу куда-то вглубь катакомб…