Месть

POV Lay Очнувшись, я понимаю, что нахожусь в больнице. Тело болит, словно на мне нет живого места. Сколько я уже здесь? Пытаюсь что-нибудь вспомнить. Помню вечер, мы гуляли с Ифанем, он сделал мне предложение. Потом чёрная машина, выстрелы и темнота… Резко встаю и ощупываю живот. Нет. Нет. Ребёнок. Малыш, где ты? Пусто. Кто-то заходит в палату. — Где он?! Где мой ребёнок? — Пожалуйста, успокойтесь. Вам нельзя нервничать. Пуля задела плод, мы не смогли спасти его. Мне очень жаль, — он виновато опускает голову. Слёзы текут по щекам, я просто беззвучно плачу и только шёпотом спрашиваю: — Ифань, мой муж, с ним все в порядке? Где он? Он знает о ребёнке? — Мои соболезнования, господин Чжан, но… ваш муж… скончался. Мы сделали все, что в наших руках. Его раны были несовместимы с жизнью. — Нет. Нет. Вы врете. Где он? Он ведь здесь, ждёт меня? Ифааань? Фань, где ты? — я кричу, зову его, как сумасшедший, отказываясь верить в происходящее. Последнее, что я помню, медсестру, что-то вкалывающую мне. Мне казалось, будет больно. Но нет, боли нет. Только пустота. Как будто кто-то высосал душу. Мне не верится. Может, это страшный сон? Да, точно, это сон. Закрываю глаза, для того чтобы «проснуться». Нет, все так же. Жестокая реальность. Касаюсь места, где должна была быть метка, но ничего нет. Нет, нет, нет. Где она? Где эта чёртова метка? Внутри безмолвная истерика. Запах. Я больше не чувствую его запах. Дождь. Он пах дождём. Я опять плачу. Ифаня больше нет. Все моё тело кричит об этом. Но почему-то сердцу кажется, что он вот-вот зайдет сюда, улыбнётся мне лишь уголками губ, поцелует меня в лоб, как всегда. Это был своеобразный ритуал. Он так делал, когда успокаивал меня или волновался. Ко мне приходил психолог, что-то говорил мне, не знаю даже что. Я не слушал. Только помню, как он смотрел на меня с такой жалостью, да и не только он. Как же бесит. Хотелось воткнуть этим врачам их же шприцы в глаза, чтобы больше не смотрели. На третий день мне можно было потихоньку вставать, но все тело болело. Плевать. Думаю, моих сил достаточно для того, чтобы осуществить задуманное. Уже где-то за полночь я незаметно выбираюсь из палаты, иду на крышу больницы. Стою около пяти минут, касаюсь обручального кольца. Губы трогает улыбка от воспоминаний. О, он, кажется, говорил, что что-то написал на внутренней стороне. Снимаю его, хочу увидеть. «Моему Син-Сину». Слёзы текут по щекам. — Забери меня. Забери меня, Ифань. Я не хочу жить без тебя. Хочу к тебе, к нашему малышу. Он ведь с тобой? — с каждым словом я приближаюсь к краю. Закрываю глаза, давай, давай же. Не могу. Трус, какой же я трус. Падаю назад и плачу навзрыд. Что-то течёт по ногам. Кровь? Кажется, швы открылись. Может, умру от потери крови? Быстро и безболезненно. Не знаю, сколько я так сидел на крыше. Но потом услышал топот ног. Наверное, врачи. Однако, вопреки моим ожиданиям, меня зовёт до боли знакомый голос: — Исин! Стой, прошу тебя, не делай глупостей, — мой брат всегда меня находит в такие моменты. Чанель, мой ушастый брат-эльф. Я не обращаю внимания, сижу, обнимая колени. Он садится рядом и просто обнимает меня, я хватаюсь за него, как за последний глоток воздуха. — Син-Син, я знаю, тебе больно. Что бы я ни говорил, это не облегчит твою боль. Но я прошу, борись. Борись за жизнь. Живи. Хотя бы ради меня. Как я буду жить без своего вредного Син-Сина? — Я не вредный, — огрызаюсь я сквозь слезы. Боже, как я мог подумать о смерти? За этим эльфом-переростком нужен глаз да глаз: хоть он и старше меня, даже микроволновку не сможет включить без моей помощи. Очень хочется умереть и не чувствовать всей этой боли. Но я не могу вот так вот бросить своего брата. Когда умерли родители, ему пришлось работать и бросить учебу. Он работал на трех работах и спал 4 часа в сутки, но никогда не показывал, как ему тяжело, встречая меня со школы, всегда так тепло улыбался мне. — Син-а, ты весь в крови, — он испуганно смотрит на меня. —Пойдем, врачи ищут тебя битый час, ты всю больницу на уши поднял. Спустя 2 часа после того, как наложили швы, я уже был в знакомой мне палате. Чанель сидел рядом, все мои попытки убедить его в том, что я в порядке, были бесполезны — он наотрез отказался идти домой. Но это и к лучшему. У меня много вопросов. Слишком много. Я должен все узнать. Последние полгода Ифань вел себя странно: мог пропадать неделями, уходил после того, как зазвонит его телефон, да и вообще стал скрытным. Я честно пытался разузнать у него, но он всегда избегал этих разговоров. — Чанель, объясни мне. Что произошло? Кто в нас стрелял? Кто убил Ифаня? — по его выражению лица вижу, что была бы его воля, он бы хотел обойти эту тему. Ему тяжело. Но мне не легче. — Син, Ифань состоял в триаде. Я не знаю, что произошло, но это точно были люди из триады. — Как долго… — я не успеваю озвучить вопрос до конца, как Чанель резко обрывает меня: — Как долго он скрывал от тебя — ты это хочешь спросить? С самого начала. Когда вы начали встречаться, он рассказал мне сразу о том, что он служит «Зеленому Дракону», и попросил ничего не рассказывать тебе. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я был против ваших отношений? — Точно, после вашего разговора по душам ты и запретил мне с ним встречаться. Я тогда неделю не разговаривал с тобой. — Только не говори мне сейчас, что ты меня послушался и перестал с ним общаться. Или ты думаешь, я не знал о том, что ты сбегал каждую ночь из дома? — он хитро оскалился, посмотрев на меня. Чёрт, а я ведь думал, что хорошо скрывался. Мы с Ифанем в то время всегда гуляли по парку или сидели на лавочке. Такие ночные свидания всегда заканчивались жаркими поцелуями, ведь большего он себе позволить не мог. Во-первых, мне тогда едва исполнилось 16, во-вторых, Чанель его бы кастрировал и четвертовал, и это ещё в лучшем случае. — Сколько он собирался скрывать от меня правду? Он вообще думал о том, чтобы рассказать мне все? — Думаю, он знал, что ты рано или поздно все равно узнаешь. Ифань хотел признаться тебе, но когда ты сообщил о ребенке, он испугался того, что не сможет защитить тебя и малыша. Помимо этого, у него именно в тот момент начались какие-то проблемы с триадой. — Это началось полгода назад, да? Ифань тогда отдалился от меня, я не понимал, в чем причина, даже думал о том, что я просто надоел ему. Но лишь одна его улыбка — и я понимал: несмотря ни на что он всегда будет со мной. Однако мне все равно было не по себе. Последующие полчаса мы сидели в тишине: хен сидел в телефоне, а я был в раздумьях. Почему мне казалось, что Ифань жив, просто где-то там, далеко-далеко? Нет, он мертв. Но мне нужно окончательно с этим смириться. — Чанель, я хочу увидеть его, — Но… — Мне это нужно. Я должен его отпустить, пожалуйста. — Исин, с его смерти прошло 4 дня и… — Пожалуйста, — уже шёпотом говорю я. — Хорошо, только… завтра, тебе только наложили швы, потерпи хотя бы до завтра.