Десять лет спустя.
— Zireael, ты готова? — спросил Аваллак’х, заходя в спальню и глядя на причесывающуюся Цири. — Почти, — улыбнулась она, бросила взгляд на своё отражение, нахмурилась, а потом решительно стянула пепельные волосы в узел на затылке. — А ты? — Да, — эльф улыбнулся, но тут же озабоченно спросил, — а где Арамиль? — Как где? — приподняла бровь Цири, поднимаясь со стула. — Я думала, он с тобой… — Был, — нахмурился Знающий, — но ему быстро надоело смотреть на то, как я рисую. Ты же знаешь, как сложно нашему сыну усидеть на месте, — Цири кивнула и эльф продолжил: — Он сказал, что пойдёт и поторопит тебя, потому что ты, цитирую: «Уж больно долго перед зеркалом вертишься, совсем как невеста!» — Он не заходил, — покачала головой Цири, — правильно Трисс говорит: шило у него в заднице! И в кого только… — А ты не догадываешься? — усмехнулся Аваллак’х. — Кто у нас любитель большаков и дальних странствий? Кого когда-то занесло в Брокилон? — Ладно, убедил, — махнула рукой ведьмачка, — лучше скажи, где будем искать его теперь? — Не в лаборатории — это точно, даже если Арамиль снова стащит ключ, в чём я лично очень сомневаюсь, он не сможет пройти через магический барьер. К тому же, попади он туда, мы бы уже об этом узнали. — Да уж, — кивнула Цири. — Но если не там, то где? — Я догадываюсь, пошли, — эльф решительно пошагал к двери, а Цири последовала за ним, надеясь, что сын не успел найти очередные приключения на неугомонную пятую точку.***
Арамиль появился на свет восемь лет назад. Ребёнок, на которого Аваллак’х возлагал большие надежды, будучи совершенно уверенным, что именно в нём Ген Лары проявит себя ярче всего. Рассматривая лежащего в колыбели голубоглазого и светловолосого сына, Знающий уже предвкушал, как будет обучать его всему, что знает сам, как научит путешествовать между мирами и владеть своей силой. Вырастит из сына самого могущественного Aen Saevherne из всех когда-либо существовавших. Арамиль превзойдёт Карантира, его самого и даже Цири — разве может быть иначе? Мечтать об этом было так упоительно и приятно, что даже плач ребёнка не отвлекал, не мешал и не раздражал. Аваллак’х часто брал сына на руки и выносил в сад, рассказывал ему, совсем ещё крохе, о блестящем будущем, которое его ожидает и улыбался комичной серьёзности, появляющейся на личике малыша. Знающий души не чаял в своём долгожданном сыне. И даже когда глаза ребёнка стали зелёными, а волосы начали стремительно темнеть, он не увидел в этом ничего плохого. В конце концов, отец Цири был темноволосым, так что ничего удивительного, не чёрные же, как у… Но сюрпризы на этом не закончились. Ещё толком не научившись ходить, Арамиль пустился в исследования дома и сада, и очень часто обнаруживался совершенно не там, где был всего пару минут назад. И виной этому были вовсе не врождённые способности к телепортации, проявившиеся в столь нежном возрасте, а неугомонность, непоседливость и бьющая через край энергия. С телепортацией же в частности и с магией вообще дела обстояли плохо. Нет, не плохо, а отвратительно, потому что ни малейших магических задатков в сыне Аваллак’х так и не смог обнаружить. И надежда, что они всё-таки проявятся, с каждым днём слабела. Арамиль оказался совершенно обычным ребёнком, Предназначение, так много обещавшее, то ли просто обмануло, то ли пошутило над Знающим в очередной раз. А Цири вообще стала вести себя странно сразу после рождения сына. Аваллак’х часто ловил на себе её испытывающий взгляд, да и от Арамиля она никогда не отходила надолго, словно боялась, что тот исчезнет или его… украдут. Иногда эльфу казалось, что Цири просто ревнует его к сыну, и однажды он всё же вызвал её на откровенный разговор, решив положить конец странностям раз и навсегда. Сначала ведьмачка пыталась уйти от прямых ответов, но у неё никогда не получалось его обманывать. Не вышло и в этот раз. После долгого и нудного почти допроса, Аваллак’х наконец-то узнал причину, которая шокировала его: оказывается, Цири до сих пор боится, что он заберёт сына и исчезнет, что на самом деле ему была нужна вовсе не она, а ребёнок. То, что от неё так жаждали получить сначала Ауберон, потом — Эредин и Вильгефорц. Тогда Аваллак’ху стоило немалых трудов успокоить Цири и убедить в том, что она ошибается. А до конца ведьмачка поверила ему, только когда Арамилю исполнилось пять лет и стало совершенно ясно — ген Лары в нём не проявился. Аваллак’ху даже показалось, что Цири это обрадовало, она успокоилась, и жизнь снова вошла в нормальную колею. Почти нормальную, потому что Арамиль ни минуты не мог усидеть на месте, и чем старше становился, тем опаснее делались его проказы. Пальму первенства до сих пор удерживал взрыв в лаборатории, который сын устроил совершенно случайно. Ему, тогда уже семилетнему, было строго-настрого приказано никогда не заходить туда одному и ничего не трогать, особенно — разноцветные склянки с зельями, великое множество которых стояло на полках. Но запрет, как известно, только усиливает желание совершить недозволенное, а Арамиль в этом плане никогда не был исключением из правил, скорее наоборот. И в один не самый прекрасный день в доме Знающего раздался взрыв, заставивший эльфа и Цири сорваться с места и помчаться к лаборатории, потому что доносился грохот именно оттуда. С сыном они столкнулись в коридоре. Арамиль стремительно удирал с места преступления, бросая назад испуганные взгляды. Потому-то он и не заметил родителей вовремя, врезался в Цири, шлёпнулся на задницу и затараторил, тараща перепуганные зелёные глазищи: — Это не я! Не я! Оно само! Я ничего не трогал! — Ничего? — недоверчиво спросил Знающий, глядя, как Цири быстро ощупывает сына, чтобы убедиться, что с ним действительно всё в порядке. — И ты даже в лабораторию не заходил? — Я… — начал ребёнок, отводя глаза, и Аваллак’х рявкнул: — Правду, Арамиль! Мужчина должен отвечать за свои поступки, а не прятаться за материнской юбкой! — А я и не прячусь, — шмыгнул носом полуэльфёнок, — и юбки у мамы нет, она в штанах ходит! — Не заговаривай мне зубы! — процедил Знающий, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить сына на руку и хорошенько не отшлёпать. — Что ты натворил? — Она сама упала, правда, — опустив голову, сказал мальчик, — я просто посмотреть хотел, а она — бац, и упала… — Кто? — Склянка синяя, и прямо на другие склянки, — Арамиль бросил взгляд на Цири, ища у неё защиты и поддержки, но она смотрела на сына, сдвинув брови и скрестив руки на груди. Поняв, что помощи ждать неоткуда, мальчик вздохнул и продолжил: — Я взять её хотел и на место поставить, а она… разбилась, а потом как зашипело, забулькало, дым повалил, и я… — Испугался и удрал, — закончил за сына Аваллак’х. — И правильно сделал, — сказала Цири, — ты понимаешь, что мог погибнуть, Арамиль? — она присела рядом с ребёнком, встряхнула его и заглянула в глаза: — Понимаешь? — Ага, — кивнул мальчик, — я больше не буду, мам. Пааап, — он глянул на Аваллак’ха, — я правда-правда не буду, обещаю. — Посмотрим, — строго сказал Знающий, — а пока что иди к себе и не смей выходить из комнаты! — бросив этот приказ, эльф поспешил к лаборатории, а Цири ещё пару секунд смотрела в спину сыну, медленно бредущему с низко опущенной головой, а потом присоединилась к Аваллак’ху.***
Дверь в лабораторию оказалась полуоткрытой, из замка торчал ключ, которому вообще-то полагалось находиться за одной из картин. Увидев это, эльф покачал головой — сын не просто нарушил запрет, но и стащил ключ из тайника, чтобы утолить зудящее любопытство. Из самой лаборатории невыносимо воняло дымом, дикой смесью алхимических ингредиентов и гарью, слышался треск пламени, и, не медля более ни секунды, Знающий вошёл внутрь, предварительно окружив себя щитом. Как выяснилось, правильно сделал, потому что в лаборатории творился форменный ад — пылали шторы и книги, склянки продолжали лопаться, брызгая осколками стекла, а дышать было практически невозможно из-за ядовитого дыма. Магический холод, призванный Аваллакх’ом, быстро погасил пламя, следующее заклинание изгнало из помещения вонь и дым, но это эльфа не обрадовало. Масштаб разрушений впечатлял: полностью сгорело несколько бесценных древних фолиантов, практически все зелья — уничтожены, оплавились, а то и вовсе бесследно исчезли, магические артефакты, собранные Знающим за несколько столетий. — Я его выпорю, — процедил Аваллак’х сквозь зубы, обвёл взглядом лабораторию и добавил: — Это слишком даже для Арамиля! Это же надо было додуматься украсть ключ! Сколько раз я говорил ему, что нельзя трогать то, что тебе не принадлежит! — Ему всего семь, — начала Цири, но эльф остановил её жестом: — Ему уже семь! И, как выяснилось, он достаточно взрослый для воровства и разрушений. Не думал, что скажу это когда-нибудь, но всё же хорошо, что Арамиль не обладает силой. Страшно подумать, что он учинил бы тогда! — Ты действительно собираешься его… выпороть? — нахмурившись, спросила Цири. — Нет, я поглажу его по голове и расцелую! — фыркнул Знающий. — И перестану запирать лабораторию — зачем ограничивать столь пытливый юный ум? Пусть играет, ему же «всего семь». — Не пародируй меня, Креван, — ведьмачка усмехнулась, — у тебя напрочь отсутствует актёрский талант. Но ты же прекрасно знаешь, что порка ничего не решит, Арамиль и так достаточно напуган и наказан, сомневаюсь, чтобы он ещё когда-либо подошёл к этой двери. И скорее всего, ему просто… скучно. Здесь почти нет других детей, а те, кто есть, не особо жаждут с ним играть по очевидной, хоть и мерзкой причине. Возразить Знающему было нечем. Маленькие Elle, которых можно было пересчитать по пальцам, действительно избегали Арамиля, перенося на него презрение к Dh`oine, присущее всем обитателям Тир на Лиа. Они не обзывали и не били его, прекрасно зная, кто родители полуэльфёнка, а просто старательно игнорировали, окатывали холодно-высокомерным презрением. Очень скоро Арамиль стал отвечать им тем же и проводил время с детьми слуг-людей, зарабатывая дополнительное осуждение Aen Elle. Для своего возраста он был слишком сообразительным и понимал вещи, обычно недоступные детям. Арамиль очень рано научился читать, правда, особой любовью к книгам не отличался. Он читал только то, что считал интересным, а периодически подсовываемые Аваллак’хом книги чаще всего игнорировал или просто-напросто засыпал над ними. Но зато обожал сказки и приключения, а как-то заявил, что когда вырастет, станет Королём Дикой Охоты. Услышав это, Знающий и Цири переглянулись поверх головы сына, а потом эльф спросил — с чего Арамиль это взял и откуда вообще узнал о Дикой охоте. По понятным причинам эта тема никогда не поднималась в присутствии ребёнка, а Эредина и вовсе не упоминали. Вместо ответа Арамиль притащил книгу о Дикой охоте, написанную бывшим Красным всадником, имя которого ничего Аваллак’ху не сказало. Но зато пробудило в Знающем острое желание исправить ошибку и укоротить эрединопоклонника на голову. Правда, стоило отдать писаке должное — книга была интересной, и неудивительно, что увлекла Арамиля настолько. Вероятно для того, чтобы обезопасить себя, учитывая присутствие в Тир на Лиа Цириллы и Знающего, автор полностью изменил их внешность, дал другие имена, да и Король Дикой охоты в финале всех побеждал и открывал Врата между мирами. И написано это было настолько просто и увлекательно, что даже семилетний Арамиль всё понял. Кстати, имя Короля писака не менял, и ещё долго Цири вздрагивала, слыша от сына, что он играет в Эредина, а человеческие дети, которыми он верховодит — его всадники. Попытки Аваллак’ха пояснить сыну, что на самом деле всё было совсем не так, а Эредин — вовсе не герой и не образец для подражания, провалились одна за другой. Арамиль впускал отцовские слова в одно ухо и тут же выпускал из другого, нетерпеливо ёрзая на стуле и ожидая момента, когда снова можно будет схватить деревянный меч и убежать играть. Отчаявшись, эльф уже собирался рассказать сыну правду, но тут случилось чудо — после очередного посещения Геральта и Трисс, Арамиль заявил, что лучше будет ведьмаком, потому что нет ничего благороднее спасения невинных и истребления чудовищ. С этого момента он и вовсе перестал расставаться с мечом, а когда узнал, что его мать, оказывается, и сама ведьмачка, начал требовать научить его драться, как настоящий ведьмак. Цири не возражала, и, как показалось Аваллак’ху с удовольствием стала заниматься с сыном, выматывая его настолько, что сил на проказы у Арамиля просто не было. После тренировок с матерью он валился на постель и мгновенно засыпал, но с первыми лучами солнца нёсся в тренировочный зал и зачинал всё сначала, бросая нетерпеливые взгляды на дверь в ожидании Цири.***
В зале они нашли Арамиля и сейчас: мальчик яростно лупил мечом соломенное чучело, старательно повторяя то, чему успел научиться. Длинные тёмные волосы взмокли от пота и растрепались, на щеке виднелась свежая царапина, а штаны были порваны на колене, но в зелёных глазах полуэльфёнка светились азарт и упрямство. Он с головой ушёл в тренировку и даже не услышал шагов родителей. Остановился мальчик только после окрика Цири: — Арамиль, ты забыл, куда мы собирались? — Неа, — покачал головой полуэльфёнок, неохотно убирая оружие в ножны, — но разве тебя дождёшься? Всё крутишься и крутишься перед зеркалом, хотя и так красивая! — Спасибо, — Цири улыбнулась, — и когда ты успел научиться делать женщинам комплименты? — Делать кого? — вопросительно приподнял бровь Арамиль, стащил с себя промокшую рубашку, вытер ею разгорячённое лицо и бросил на пол. — Я правду сказал, а не какие-то комплименты! — Ладно, пусть будет так, — Цири подошла к сыну, — а теперь бегом в купальню и переодеваться, Геральт и Трисс нас уже заждались. — Ага, — кивнул мальчик и побежал к выходу из зала, а Аваллак’х сказал, задумчиво глядя вслед сыну: — А может, стоит сказать ему, что настоящим ведьмаком он не будет никогда? — Нет, — покачала головой Цири, — во всяком случае — не сейчас. Нельзя отнимать у ребёнка мечту, Креван. К тому же, Арамиль ещё слишком мал, чтобы понять, что такое Испытание, и почему с ним этого не сделают. И кстати, фехтование даётся ему легко, как будто он родился с мечом в руках. — Да уж, — усмехнулся Знающий, — иногда мне кажется, что в нём вообще ничего нет от меня. — Неправда, — ведьмачка обняла эльфа за шею, — у него твои уши и родинки, а это уже немало. — Думаешь? — Уверена, а ещё недавно он сказал, что хочет такие же татуировки, как у тебя. — Вот как? — приподнял бровь эльф. — Надо будет как-нибудь рассказать Арамилю, что это не просто рисунки на коже, и носить их могут только Aen Saevherne. — Ты опять? — Цири вздохнула. — По-твоему, лучше было бы, если бы он и дальше хотел стать Эредином? Его новое увлечение лично мне гораздо больше нравится. — Я заметил, — Знающий улыбнулся, на мгновение коснулся губами губ ведьмачки, — а теперь — пошли, пока Арамиль снова не забыл, что нам пора, — он первым направился к выходу, думая о том, что, наверное, всё же стоит сказать Цири: он уже давно мечтает о дочери, похожей на него и обладающей силой своей матери.