Стрела и Тетива

      Слабые порывы теплого ветра доносили запахи моря, шумевшего где-то вдали. Они напоминали о доме, легко и неуловимо, о середине лета, проведенной в гостях или в седле подле отца. Ей следовало тосковать по запахам леса, по охоте, по прохладе теней старых деревьев в роще за замком, но оказалось, что лесов в Ферелдене более чем достаточно. А вот море… Моря недоставало.       Мама всегда с восторгом отзывалась о море, все-таки, Мак Эринги не только банны, но и отважные, умелые моряки, покорявшие Штормовой Берег не одно столетие подряд. Угрюмый и похожий на дикого медведя дед командовал огромным флотом в битве при Денериме. Усадив внуков на колени, он часами с жаром рассказывал о морских баталиях и заливисто, сипло смеялся, поглаживая густые черные бакенбарды. Дед любил море, любил настолько, что никогда не покидал Штормовой Берег до самой своей смерти: говорил, оно там особенное, свободное и непокорное, как сам Ферелден. Мире же оно казалось устрашающим и диким, пенным, мечущимся, точно в горячке. Море исступленно билось о скалы, рассыпалось градом темно-зеленых мутных брызг словно зверь, поглощающий добычу. Над ним бесконечно кружили чайки и буревестники, низко надрывно крича, и эти крики пугали ее. Будто предвещали беду.       Здесь, в денеримском порту, тоже хватало чаек, но они чаще молчаливо перепрыгивали с мачты на мачту в огромном лабиринте торговых фрегатов, яхт и маленьких, куцых шлюпок.       А ведь она уже год как не видела настоящего моря!.. Да и какая об этом речь, когда в стране почти год бушевал Мор? Ее передернуло: думать о Море, как о чем-то минувшем, вот уж, что странно.       Месяц ведь прошел.       На секунду стрекотание кузнечиков стало таким пронзительным, что перед глазами у Миры заплясали черно-зеленые пятна, и она ухватилась за подлокотники кресла. Потолок и стены еще с полминуты тошнотворно кружились и плыли, ускользая от нее при любой попытке сфокусироваться, и Мира тихо ругнулась, устало потирая переносицу. Анора, Алистер и придворный лекарь уже не раз говорили ей, что возвращаться к прежним темпам ведения дел нужно осторожно. Не хватало еще, чтобы новоявленная героиня Ферелдена сгорела на работе.       «Налицо сильнейшее переутомление, — ощупывая ее руки со смесью жалости и восхищения, увещевал королевский целитель, — необходим отдых, много отдыха, свежий воздух и поменьше работы».       Поменьше работы, как же.       Мира бросила взгляд на кипу бумаг на тяжелом дубовом бюро и надсадно закашлялась. Дела множились с каждым днем и требовали ее внимания сейчас, немедленно. Война многое пошатнула, и отлаженная, четкая система распалась, как карточный домик. Перед королевой стояла нелегкая задача, но в Аноре никогда не приходилось сомневаться. А вот в себе – только дай повод. Поэтому она запиралась в своих покоях, иногда прерываясь на сон и еду, чтобы разобраться в документах, оставленных родителями и мерзавцем Хоу, чьи земли теперь отошли Серым Стражам.       До отъезда Алистеру еще удавалось шутками, уговорами и осторожными поцелуями в плечо оттащить ее от чернильницы и пера и уложить в постель, где она забывалась коротким беспокойным сном, полным образами недавней битвы. Посреди ночи она все равно просыпалась, тяжело дыша, чувствуя, как прилипла к спине ночная рубашка, и потерянно шарила по кровати, только чтобы найти его руки и плечи, чтобы разглядеть безмятежное лицо и выдохнуть. Рядом. Живой. Они живые.       После этого заснуть уже не получалось, и ничего не оставалось, как нашарить босыми холодными ногами тапочки, запахнуться в тяжелый халат и вылезти из постели. Она зажигала на бюро две толстые свечи, чтобы, щурясь, снова приняться за чтение. Какая ирония: мать в свое время хотела, чтобы Мира вопреки традициям и решению отца унаследовала родовой замок и титул, поэтому учила ее всему, что могло в этом помочь. «Экономка и сенешаль — это хорошо, конечно, — хмурясь, приговаривала она, усаживая дочь за стол, — но в ответе за них — ты. За все хорошее и плохое расплачиваться головой не только им, но и тебе. Твой отец не удержал бы тейрнир после войны, если бы не помогал своим людям советом и делом».       Тогда этого не хотелось, но желания и обязанности редко встречаются где-то посередине. «У вас есть Фергюс, а у него самого – семья, чем не новые тейрн и тейрна?» — так она обычно отвечала, скрываясь где-то за поворотом на кухню под радостный лай своего мабари. А теперь все это исчезло. Кануло, растворилось в огне, пожравшем их замок и семью.       Нахмурившись, Мира встала, стараясь держаться прямо. Распоротая когтями архидемона спина все еще отдавалась саднящей болью когда она сутулилась, но тугой корсет не давал согнуться. Дышать впрочем, тоже. От припарки, наложенной на шрамы, кожа чесалась, от жары — еще пуще, но за работой время летело незаметно, а боль - не чувствовалась. Винн вплоть до своего отъезда не уставала повторять, что им бы восхвалять Создателя, что все срослось как надо. Мира сипло, устало смеялась: если кого и стоило благодарить, так это саму чародейку, вылечившую все так, что кроме шрамов да воспоминаний ничего не осталось. Даже наоборот, стоило получить разрешение разрабатывать мышцы, она тут же схватилась за лук, — чтобы потом со стонами проваляться в кровати весь следующий день. Она еще немного сутулилась, но приходила в норму стараниями Винн, Аноры и тугих платьев.       Лекарь строго-настрого велел ей проводить на небольшом балконе, примыкавшем к их с Алистером комнате, хотя бы минут по пять в течение каждого часа. «Необходимо делать перерывы, — говорил он строго, хлопоча вокруг нее и воздевая к небу морщинистые руки, — а то вы, Ваша Светлость, посадите зрение, и не стрелять вам больше в пораженных скверной драконов».       От таких шуток и без того не слишком румяное лицо Миры вовсе становилось похожим на мел. С тех самых пор она ни разу не нарушила распорядок: даже выпросила песочные часы для точности и сверялась по ним каждый час. Отрывистым шагом она дошла до балкона, сложила руки на груди и остановилась, разглядывая внутренний двор дворца. Солнце нещадно палило высоко в небе, заставляя щуриться изо всех сил и подставлять щеки полуденным лучам.       Уже завтра.       Мира прикрыла глаза, стараясь отогнать ворох непрошеных, злых мыслей, стаей воронов взметнувшихся в голове. Поездка в Башню Бдения, да и в Амарантайн - с детства привычное дело. В конце концов, семьи Кусландов и Хоу дружили, и они с братом и родителями часто гостили в Башне неделями. Перед глазами тут же всплыли узкие коридоры, витиеватые лестницы и переходы, такие же настоящие, как планировка фамильного замка, которая и через десять лет не сотрется из памяти. Но вернуться туда после всего произошедшего, заботиться обо всех этих людях, командовать целой армией Стражей… Получится ли?       «Будь Алистер сейчас рядом, — подумалось ей некстати, — у него наверняка нашлась бы на этот счет отменная шутка».       Воображение не подвело: вот он весело дирижирует дольками сыра, почти незаметно помогая ей справиться со страхом и неуверенностью, вот забавно топорщатся его волосы, точно у свиристеля, знакомо морщится нос, усыпанный бледными веснушками. Тоска по нему казалась порой невыносимой. Поджидала, таилась там, где ее ждали меньше всего.       Услышав шаги, Мира вздрогнула и обернулась.       Хотелось было выругаться, но она успокоилась, узнав знакомую поступь. Вовремя: раздался громкий требовательный стук, а после дверь отворилась, и на пороге показалась молодая королева. Как и всегда, безупречно выправлена, с вежливой, благосклонной полуулыбкой, волосы гладко зачесаны назад, под корону. Она вышагивала плавно, но от Миры не укрылось, что она почти наверняка бежала всего пару минут назад. Сзади маячил взмыленный слуга, неловко переминаясь с ноги на ногу, и Анора Мак Тир одним резким кивком головы попросила оставить их наедине.       — Ваше Величество, — Мира хотела по привычке припасть на одно колено, и уже сделала шаг вперед, но Анора покачала головой.       — Это лишнее, — она говорила спокойно и непреклонно, с едва уловимыми нотками усталости, но тут же смягчилась, — прибереги силы до завтра. Вряд ли баннам понравится, если ты будешь охать как старушка при каждом поклоне.       С этими словами она тепло улыбнулась и приподняла руки, подзывая Миру подойти. Эта привычка осталась у нее с детства: в моменты редких встреч, когда оба ферелденских тейрна появлялись при дворе одновременно, она точно так же требовательно тянула руки, как старшая и главная, и тащила маленькую, пухлую Миру за собой, навстречу приключениям. Время детских игр для обеих давно осталось позади, да только детские традиции никуда не делись. К добру или к худу, неизвестно, но лучше думать, что к добру. Мира, помедлив, подала руки, буркнув что-то себе под нос, и послушно пошла за ней, разрешая усадить себя на край постели, словно нашкодившего ребенка.       — Нечего гримасничать, — прищурившись, произнесла Анора, выискивая малейшие изменения в ее лице, — будто компания твоей королевы хуже, чем никакой компании вообще.       Мира прыснула.       — Так ты полдворца пролетела, чтобы мне компанию составить? Ни за что бы не подумала.       — Ох, перестань, — Анора отмахнулась, — я забочусь обо всех своих вассалах, иначе какая из меня королева? – она вздохнула и улыбнулась. — И нечего разводить риторику на пустом месте. Лучше скажи, как ты. Лекарь кричит, что ты ничего не ела уже полдня и сидишь тут, словно сыч.       — Все-то ему есть дело до того, как я ем…       — Мира.       Она вздохнула, закатив глаза. Привычная еще год назад размеренная жизнь, которую ей пытались навязать весь этот месяц, порядком поднадоела. Правда, удалось немного привести в порядок дела, но вернуться к старому укладу, — как можно? Теперь, когда Мор закончился, казалось бы, следовало вернуться в Хайевер и заново обустроить замок вместе с братом. Ее помощь в образовавшейся после Мора неразберихе ему бы пригодилась, особенно после случившейся трагедии. Новоявленный тейрн настаивал на ее присутствии дома, хотел, чтоб она оставила службу и вышла замуж, забыла, наконец, обо всех пережитых ужасах. Но незадача: Мире слабо представлялась мамочка, штопающая платки своему мужу в фамильном замке. Или придворная дама, обмахивающаяся замысловатым антиванским веером. Или ушедшая на покой Страж-командор, залегшая где-то в глубинке Ферелдена, подальше от всего происходящего. Хоть все вокруг и говорили, что она заслужила покой и почести, столько всего еще предстояло сделать...       — Мне просто некогда, — она попыталась сменить тему разговора, рассеянно махнув рукавом в сторону бюро, — сама видишь. У тебя дела обстоят не лучше, верно?       — Дела обстоят так уже лет пять, — королева хмыкнула, и на ее лице отразилась смесь гордости и удовольствия, — ты же знаешь, я хорошо привыкаю к трудностям. Да и не сижу одна ночами с грозным лицом.       В этот момент она попыталась изобразить Миру: нахмурилась, морщась, и надула щеки, и вышло до того нелепо, что они обе через секунду беззвучно захохотали. Напряжение, что копилось внутри, на пару мгновений испарилось, уступив место смеху и теплой, щемящей грудь радости. Анора ведь оставалась ее подругой. По-прежнему, хотя и верилось с трудом. Глядя, как знакомо прыгают уголки ее рта, как она весело жмурится, Мира на секунду будто вернулась в детство. И рассмеялась уже в голос.       — Другое дело, — удовлетворенно отметила королева, — но не думай, что ты так легко можешь уйти от ответа на мой вопрос.       Насмеявшись, Мира устало и не очень-то прилично завалилась спиной на мягкий матрас, раскинув руки, и уставилась в потолок. Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь шумным дыханием и стрекотом кузнечиков, пока она разглядывала замысловатый балдахин большой кровати. Анора терпеливо ждала: давала собраться с мыслями, которых так много, что односложно ответить на простой, казалось бы, вопрос – довольно затруднительно. Если не невозможно.       — Волнуюсь, — наконец, сказала она негромко, — сильнее, чем хотелось.       На самом деле, чувства смешивались: иногда Мира сомневалась в успехе грядущего предприятия настолько, что не могла ровно держать перо, а иногда, как сейчас, накатывала такая пустота, что непонятно, чувствует ли она вообще. Лишь поразительное, безразличное спокойствие, мягко обнимавшее ее со всех сторон, высасывавшее любые эмоции. Наверное, это случилось и сейчас, потому что над ней неожиданно нависла обеспокоенная молчанием Анора, пытаясь понять, что не так.       — Или не волнуюсь… — пробормотала Мира, блуждая взглядом по ее лицу и сквозь, и прикрыла глаза ладонью, — я уже запуталась. Я будто вижу какой-то дурацкий сон и никак не могу проснуться. Все как будто неправильное… Неполное.       Она шумно выдохнула, пытаясь стряхнуть с себя это чувство, и вдруг ощутила, как ее гладят по голове. Анора всегда такая: словно старшая сестра, которой у нее никогда не было, умная покровительница, поразительно похожая на мать. В носу защипало, но Мира нашла в себе силы не всхлипывать, а молча раствориться даже в таком маленьком проявлении заботы. Теперь, когда брат в Хайевере, а Алистер — у подножья Морозных гор, она словно оказалась одна, как в ту ночь, когда горел их замок. Если подумать, у Аноры тоже не осталось никого: Кайлан уже год как погиб, мать скончалась за несколько лет до Мора, теперь не стало и отца. Как нелегко ей приходилось все это время в одиночку, Мире думать даже не хотелось. Но мысли сами приходили, и от них хотелось только дать себе по лицу, собраться, перестать разводить нюни.       — Скучаешь по нему? – голос подруги оказался тихим и почти безжизненным.       Говорить об Алистере давалось нелегко им обеим: Собрание Земель еще не скоро сотрется из памяти. Хоть он и принес свои извинения королеве, да и во время пребывания во дворце вел себя прилично, Мира знала, что пройдет какое-то время, прежде чем Анора сможет принять его, как приняла ее. Жалость и ненависть к себе прибивали к земле, точно огромная соленая волна: почему она не может проявить больше участия? Почему ведет себя как избалованный ребенок, упиваясь жалостью к себе?       — Очень, — отрицать очевидное, впрочем, бессмысленно, — иногда кажется, что стоило ему уехать, и я осталась совсем одна.       — Это глупости, — услышала она ворчливый ответ, — Фергюс все еще жив и здоров и ждет тебя в Хайевере.       — Знаю.       — Ты всегда можешь рассчитывать на меня.       — Это я знаю тоже, — Мира хмыкнула, — не волнуйся, я буду писать часто. Что-то подсказывает мне, что твои советы мне будут полезны.       — Больше, чем ты думаешь, — голос Аноры вдруг стал серьезным, и пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть на нее.        Так они и глядели друг на дружку: испытующе и настороженно. Наконец, Мира приподнялась на локтях, нахмурив светлые брови.       — В чем дело?       Анора посмотрела на нее снисходительно, но, вздохнув, покачала головой.       — Ты едешь в Амарантайн, земли Хоу. Что, ты думаешь, тебя там ждет ?       — Толпа недовольных дворян.       — Именно. Я отдала весь эрлинг тебе, зная, что ты сможешь управиться с ним. Твоя мать всегда говорила, что будь ты первенцем, давно унаследовала бы замок Кусланд и тейрнир вместе c…       — Но уж местные-то банны так не считают?       — Скорее всего. Я знаю многих из них по Собранию Земель, среди них хватает достойных и честных людей. Но, боюсь, со смертью Хоу там настал полный разброд, не говоря уже о порождениях тьмы…       — Порождения тьмы – моя забота.       — Как и люди, которые населяют эрлинг. Ты это, впрочем, и сама знаешь, — с этими словами она кивнула в сторону бюро, отчего Мира помрачнела. — С ними придется считаться, хочешь ты или нет.       — Анора…       — И все-таки.       — Я в курсе, — она пожала плечами, насупившись, — ты же не думаешь, что я проливала слезы над письмом Алистера целый месяц?       По воцарившемуся молчанию стало понятно, что именно это Анора и думала, отчего Мира тихо застонала, качая головой. Ну что за напасть?       — Ты же знаешь, по делам мы не раз бывали в Амарантайне с отцом, — начала она с неохотой, разводя руками. — Я помню многих баннов лично с Собрания Земель. Можно хоть все локти обкусать, но пока я не прибуду в Башню Бдения, оценить ситуацию в эрлинге будет невозможно. Подтвердить твои опасения — тоже.       Они замолчали. Несмотря на то, что Мор закончился, а королева восстановила свои права, многие дворяне Ферелдена погибли в войне с порождениями тьмы. Те, что остались, теперь не только пытались заново устроить свои наделы, но и отхватить побольше у отсутствующих соседей. Уже не первый день Анора получала тревожные новости со всех концов страны: знать требовалось держать в узде, особенно, сейчас. Доверенные лица и шпионы вовсю собирали информацию, но рук не хватало, чтобы уследить за всеми, особенно за мелкими дворянами, держащимися своих маленьких закрытых кругов. Подобные сообщества распространялись еще со времен борьбы короля Мэрика за независимость, и Миру всегда удивляло, как они могли сохраниться на протяжении всего этого времени. Люди присягали на верность своим баннам, те — эрлам, те — тейрнам, а уж тейрны — королям. И все равно, будто ожидая удара в любой момент, знать держалась друг за дружку, за кровные узы, за старые земли. Неповоротливые и закостеневшие, они с трудом воспринимали изменения, особенно такие болезненные, как в последний год. Даже указ королевы отдать Амарантайн встретили с неодобрением: кто знает, насколько она доверяет Серым Стражам, и не станут ли их земли следующими? На такие заявления Мира только презрительно фыркала: она сама без малого все детство и юность провела окруженная дворцовыми интригами, в которые так любила играть Анора, и уж знала, как высока цена доверия. Королеве она доверяла, а та это доверие возвращала — поэтому новоявленная Страж-Командор с готовностью представляла ее интересы во всем. Даже если из-за этого ей пришлось бы пройтись по головам.       Мятеж Анора заподозрила уже давно: королевские информаторы приносили мрачные вести. Она иногда делилась ими с Мирой, поглаживая подбородок и кружа по комнате: пыталась сложить цельную картину происходящего. Многие не примут убийцу эрла, — это не обсуждалось — но обстоятельства личного характера делали эту ситуацию еще запутаннее. И в какой-то момент Мира устала строить догадки.       — Ты прекрасно знаешь, что лучше бы им не подтвердиться, — лицо Аноры помрачнело, — мне неспокойно отпускать тебя одну. Лучше бы Алистер никуда не уезжал.       — Мы уже говорили об этом, — Мира недовольно откинулась обратно на кровать, — в Башне будет полно Серых Стражей. Я назначена Стражем-командором. Уж толпа обученных воинов как-нибудь управится с порождениями тьмы, и я улажу беспорядки, а если нет — ты узнаешь об этом первой.       — Уверена?       — Само собой. Осторожность — это хорошо, ну так и осторожничай, пока я сделаю для тебя все, что в моих силах. Не волнуйся за меня.       Анора фыркнула.       — Скажи мне, только честно, если бы Алистер тебе такое сказал, ты бы успокоилась?       Мира на мгновение задумалась, моргнув.       — Нет.       — Вот именно.       — Но исключительно потому, что у него дурная привычка влипать в неприятности.       — Это у вас общее.       Повернув голову, она заметила на лице Аноры странное, страдальческое выражение, державшееся там не более мгновения. Будто бы железная королева Ферелдена пыталась выразить какую-то важную мысль, но не могла подобрать слов. Мира обеспокоенно вскинулась: знала эту гримасу, потому легко и осторожно тронула подругу за плечо.       — Все в порядке?       Та покачала головой, избегая смотреть в глаза.       — Все нормально, просто я сейчас поняла, что уже довольно долго ни с кем не общалась так открыто. Это, знаешь ли, в некотором роде роскошь. Непривычно. Помнишь, как мы любили убегать от родителей, чтобы играть на крепостной стене? Иногда кажется, что это было так давно… Словно в другой жизни. Но ты тут, и мы говорим, и все, кажется, вполне благополучно…       — И не верится, что это возможно, да? – тихо продолжила за нее Мира.       Ей не верилось. После Собрания Земель ничего, казалось, не могло стать прежним. Память каждый раз возвращалась, как заколдованная, к одному моменту, а легкие жгло от ужаса и вины. Она ведь могла… Могла бы? Могла ли изменить что-то? Изменило ли бы это что-нибудь сейчас? Одно лишь приносило мимолетное, лживое облегчение: она сделала это не сама. Не занесла меч на поверженным, сдавшимся врагом. Не пощадила, не спасла: просто умыла руки. Все равно не смогла бы завершить начатое. Что, интересно, тогда думала Анора, добровольно разрешившая это? Как она успокаивала свою совесть, как жила со своими ошибками? Мира спросила бы ее об этом. Когда-нибудь. Не сейчас.       — Вовсе нет. Просто не хочу это потерять, — Анора покачала головой, произнося каждое слово с нажимом: — Ты можешь отмахиваться от моей заботы, от отряда, что я тебе предложила, но я похоронила достаточно близких людей, чтобы найти тебя потом со стрелой в горле в чаще леса.       Мира вспыхнула: бледное лицо тут же, как и всегда, пошло неровными красными пятнами, будто сыпь. Ее не просто приструнили, словно малое дитя: она и знать не знала, что ее отказ на вооруженную охрану так сильно заденет королеву, нет, Анора пристыдила ее снова, напомнив, что мир, как это бывает, не вокруг нее одной вертится. Никакого оправдания, хорошего оправдания не находилось: кроме того, что Мире не хотелось тратить один лишний день на марш в окружении солдат. Она настаивала, что и проводник ей не нужен, но тут королева осталась непреклонна, да и вызвавшаяся девушка, по ее словам, хотела присоединиться к Ордену, а новыми рекрутами стражи не разбрасывались. Одна она могла съехать с Тропы Пилигримов и без труда добраться до башни через лес Вендинг и малые торговые пути. С большим отрядом такой маневр невозможен: он только продлит их путь. Однако Анора не отступалась: отряд, хотя бы небольшой, — необходим. Эта маленькая война продолжалась уже неделю, и Мире казалось, что она сумела отстоять свою точку зрения. Но сейчас — заколебалась. Засомневалась по-человечески: покориться ли королевскому желанию из простой дружеской уступчивости, успокоить ли старую подругу, уже достаточно натерпевшуюся и, казалось, искренне заботившуюся о ней? На задворках сознания вспыхнули глубоко упрятанные мысли: скорее всего помимо причин благородных имелось предостаточно и других, гораздо менее бескорыстных. Иногда приходилось напоминать себе, что Анора, помимо всего прочего, искусный, изощренный политик, а она, Мира, — одна из шахматных фигур в большой кровавой игре, развернувшейся после смерти короля Кайлана. И хотя она теперь Страж, это совсем не значит, что ей можно покинуть поле. Обе знали, что нельзя, с того самого момента, когда Мира рискнула решать, кто достоин править целой страной. Серые Стражи оставили политику, а уж политику Ферелдена — с момента изгнания Софии Драйден. И теперь, спустя сотни лет, вернувшись на Юг, они ходили по острию ножа, а вместе с ними и она.       — Ты не пешка, которую можно разменять, — голос королевы донесся приглушенно, следуя ее мыслям, — и я хочу, чтобы ты понимала это. Ты сейчас слишком важна, чтобы потерять тебя из-за дурацкой прихоти.       — Если бы не мои прихоти, я бы здесь сейчас не сидела. Как и ты, — Мира нашла в себе силы ответить по возможности мягко и тяжело вздохнула, помедлив.       — Я понимаю твое беспокойство, — встретив недоверчивый взгляд Аноры, повторила уже жестче: — Понимаю. Но я не беззащитный ребенок, доверчиво следующий за тобой на крепостную стену. Я пережила убийство своей семьи. Пережила Мор. И три дня в пути до Башни переживу. Просто не нужно привлекать слишком много внимания к этой поездке, хорошо? Вооруженный отряд – легкая мишень на Тропе Пилигрима, не хочу отвечать еще и за их жизни.       — Так дело в этом? – недоверчиво усмехнулась королева, – в том, что ты боишься ответственности за этих людей?       — Нет, дело не в этом. Прошу, не дави на меня и позволь сделать по-своему. Я знакома с тамошними местами лучше твоего. Я могу почуять порождений тьмы, в отличие от них.       Отвернулась. Видно, что их спор мог продолжаться бесконечно, покуда обе собираются стоять на своем. На секунду их взгляды схлестнулись, как на Собрании Земель: в повисшей тишине они соревновались, кто кого, но этот вопрос уже решился утром предыдущего дня, оттого Анора отвела взгляд первой, недовольно уставившись себе в колени. Мире стало совестно, но всего на мгновение.       — Будь по-твоему, — она уступила нехотя, глядя исподлобья со смесью скорби и недовольства.       Сделать шаг назад - нелегко, и в этом они всегда походили друг на дружку. Просто одна всегда следовала за своими амбициями, а второй этих амбиций не хватало. Мира, впрочем, угрызений совести не испытывала: ей, а не Аноре, управлять башней и этими людьми, поэтому все решения, касающиеся ее поездки, приниматься будут ей же. Часть вещей и почти все необходимые бумаги она уже собрала, поэтому выехать можно будет спозаранку. Мысли лихорадочно метались от одного предмета к другому, пока она силилась вспомнить, все ли на месте.       Каково, интересно, ей будет снова надеть свой старый доспех? С самой битвы она его не носила: боялась. Иррационально, будто архидемон сейчас снова объявится посреди форта Драккон. Куртку, потрепанную и рваную, бережно зашили дворцовые мастерицы, а нагрудник и латы начистили и приготовили к завтрашней поездке. В таком обмундировании будет жарко в середине Утешника, но Мира еще помнила чудесную погоду северного эрлинга: сильный прибрежный ветер и частые противные дожди.       — Спасибо. Знаю, уступки не твой конек, но это важно для меня.       С этими словами она снова села, растерявшись вдруг на секунду. Анора сидела рядом: руки все так же напряженно сложены в замочек, а взгляд испытующе блуждает, будто она настороженно пытается предугадать возможную реакцию. Между светлых бровей залегла ранняя морщина — но ей не шло хмуриться, нет. В слепом порыве Мира протянула руку, накрыв холодную ладонь своей в знак примирения.       — Анора, я…       В дверь громко постучали. Королева тут же раздраженно вскинулась, морщась. Руку пришлось убрать, да поскорее, и обе немедленно встали с кровати, выпрямившись по струнке. Важное так и осталось вертеться на кончике языка, уже невысказанное, но момент ушел. Может, все пошло бы по-другому, найди она в себе силы сказать это сейчас. Или сказав что-нибудь тогда. Но жизнь никого не ждала и неслась дальше, а Мира следовала за ней.       — Пора, — хотела спросить она, но вопрос уже сложился в утверждение, горечью сорвавшееся с губ. Анора кивнула, поворачиваясь, смерив ее прощальным, пристальным взглядом.       — Мы, скорее всего, уже не увидимся до твоего отъезда, — сказала она тихо, когда стук повторился.       — Вот как.       Мира растерялась вдруг, почувствовав знакомую, сосущую пустоту одиночества, не оставлявшую ее с самого отъезда Алистера. Она снова оставалась одна, снова и снова, и эту дыру, образовавшуюся в груди, ничто не могло заполнить. Так и сейчас теплое, спокойное присутствие Аноры ненадолго убаюкало, но и этому пришел конец.       Прохладная, узкая ладонь коснулась ее щеки нерешительно и ласково, заставив поднять угрюмый взгляд. Анора смотрела совсем как мать, тогда, в замке, когда морщинки чуть собирались в уголках глаз, а губы едва дрожали, будто боясь, что искренние слова вот-вот вырвутся наружу.       — Береги себя, хорошо? – просьба звучала тихо, но уверенно. — И пиши мне.       Кинув прощальный взгляд, она медленно убрала руку, и величественно вышла, оставив Миру посреди комнаты совершенно одну со своими мыслями. Та перевела тяжелый взгляд с двери обратно на бюро, вздохнула. Лучший способ унять беспокойную голову — занять ее чем-нибудь действительно полезным.

***

      За бумагами, документами и сборами прошло столько времени, что успело стемнеть. Вечер принес долгожданную прохладу и легкий ветерок, качавший листву. Все вместе это давало тот самый успокаивающий эффект, о котором говорил королевский лекарь, и Мира нашла в себе силы оторваться от дел. Предстоял ранний подъем, поэтому лучше лечь пораньше. Даг уже устроился у изножья кровати: наигравшись за день, огромный боевой волкодав мирно сопел, изредка дергая ушами. Ему их длительная передышка пришлась больше всего по душе: кухарки не скупились на обрезки, да и в обширном королевском дворе ему хватало места, чтобы разгуляться. Чаще всего он прибегал уже под вечер, абсолютно счастливый и частенько — вымазанный в грязи, паутине, плесени и Создатель знает в чем еще. После принудительного купания он энергично отряхивался, заливая пол водой, и располагался в изножье кровати, чтобы оберегать сон хозяйки. Если подумать, только благодаря ему она все еще ходила и дышала: в ту самую ночь он первый почуял неладное.       Пес всхрапнул, дернув задними лапами, и Мира улыбнулась: присутствие мабари успокаивало, особенно сейчас.       Она неторопливо запаковала чернильницу и перо и хотела было убрать оставшиеся письма, но рука задержалась над потрепанным, мятым клочком бумаги. Пальцы знакомо очертили разломанную восковую печать: синий грифон пополам. Развернув, она уставилась на расплывшиеся от дождя строчки, исписанные неровным, острым почерком. Писалось, скорее всего, в спешке, но улыбка, — совершенно непрошеная — сама появилась на лице.        «Радость моя, — писал Алистер, — мне же можно писать так ? Не думаю, что кто-нибудь рискнет взломать печать, но представляешь, какой поднимется скандал? Личная жизнь героев Ферелдена — поверь мне, это уже похлеще сплетен Лелианы с Зевраном. Как там он кстати? Надеюсь, не зарезал тебя во сне еще. Ладно-ладно, не будем о друзьях и собратьях: в конце концов, Мор же сближает людей? Мне всегда нравилась эта шутка, а вот теперь даже как-то и шутить неловко, ведь все закончилось.       Так о чем это я? Ах, да, Страж-командор тут строго-настрого наказала писать о продвижении особо важной миссии об уничтожении порождений тьмы: отчитываюсь.       Наш путь по баннорну проходит успешнее, чем мы думали: гоним тварей на запад, к горам. Там нас ждет ополчение Орзаммара. Белен хоть тот еще засранец, но выделил нам пару сотен гномов, поэтому все наверняка пойдет куда лучше, чем планировали. Местные ребята постоянно просятся в Стражи, мне даже неловко отказывать. Но потом я говорю себе: «Алистер, ты ведь не сможешь разделить весь этот сыр с таким количеством народа»... Аж прослезился.       Тебя не хватает. Некому грозно смотреть на меня и кричать на рекрутов: сама знаешь, какой из меня страж-констебль. Хотя не без гордости признаюсь: не брился уже пару недель, и от этого чувствую прилив лидерских качеств. Наш следопыт даже пообещал научить меня штопать носки. Ох, скучаю по Винн! Но по тебе — больше. И нет, не потому, что ты могла бы заштопать мои носки, хотя беднягам пришлось совсем несладко на подходе к Крествуду.       Что я все о себе да о себе! Как там Моровой? Надеюсь он все еще сторожит тебя по ночам: уж я с него спрошу. Молюсь Андрасте с утра до вечера, чтобы белобрысая змея не сильно тебя донимала, а мое письмо не вскрыли и не обвинили меня в государственной измене, ха-ха. Прости, ну не верю я ей. Она из таких как Морриган: вотрется в доверие, а потом как набросится! Она точно это может. И я знаю, ты кривишься сейчас, мол, что там этот Алистер понимает в наших суровых дворянских интригах. Знаю только, что беспокоюсь за тебя: ты ведь не будешь стоять в стороне и обязательно влипнешь в какую-то историю. Еще и без меня, просто караул. Так что ты не влипай в истории и командуй там всеми как следует.       Это у тебя получается отменно.       Надеюсь, скоро увидимся. Покажешь мне башню, будем бдеть вместе. И проводить дегустацию сыров, слышал там в Амарантайне делают сыр с плесенью, представляешь? Сыр и с плесенью! Хуже — они его едят! Мне срочно нужно на это посмотреть. Крепко обнимаю и жду обратного письма.       Береги себя и не подставляйся сквознякам. C любовью,       Твой страж-констебль Алистер”.       В ногу ткнулось что-то мокрое: Даг проснулся и положил морду Мире на колени. Темные глаза влажно блестели отблесками свечей, и он жалобно заскулил, обнюхивая письмо в руке.       — Я тоже скучаю, — она погладила мабари за ухом, встретив его грустный взгляд.       Недолгое чувство приподнятости от прочтения, теплое, незримое присутствие любимого человека, постепенно истлевало, оставляя после себя горькое послевкусие. Уже не первый вечер перед сном она по привычке перечитывала знакомые строки.. Пока что это — единственная связь с Алистером на ближайшие месяцы. И хоть она написала ему тем же вечером, ждать новой весточки еще не скоро. Смутное чувство тревожного ожидания точило изнутри, как вода точит камень: медленно, но неотвратимо. Присутствие Дага помогало ей справиться, но это не сравнилось бы с присутствием Алистера в Башне Бдения.       “Он еще появится там, — напомнила она себе, — еще успеется, не нужно торопить события. Усталость последних дней обязательно пройдет, надо просто выехать из Денерима”.       Желая отвлечься, Мира кинула взгляд на два других письма, лежавших на бюро и заботливо вынутых перед поездкой — оба адресованных ей: прямой приказ о назначении из Вейсхаупта и письмо из дома, скрепленное толстой печатью Кусландов.       Она только протянула руку, чтобы перечитать одно из них, но тут же почувствовала, как за рукав кто-то ухватился.       — Даг, не-е-ет, — жалобно застонала Мира, пока пес уверенно и непреклонно тащил ее обратно к кровати.       Сопротивляться бесполезно — Даг доставал ей до талии и весил намного больше. Хуже того — знал это. А потому с упорством кунари тихо низко рычал, рывками оттаскивая к месту сна. Мира попыталась дернуться обратно, но мабари держал рукав насмерть. Дотащив ее до изножья, он с радостным лаем встал на дыбы и обрушился на нее сверху, без труда повалив на перину. Та жалобно пискнула под массивными лапами, а за ней пискнула уже и сама Мира: Даг принялся усиленно лизать ей лицо. Она слабо попыталась убрать от себя песью морду, оттянув его за уши, но безрезультатно, проще было покориться.       — Даг, перестань! — пробормотала она, отбиваясь, но тот только пуще припустил, не скупясь на сопение и слюну. — Хватит я сказала!       Пришлось рявкнуть, приводя пса в чувство, и тот немного сконфуженно слез и уселся перед ней, виляя обрубком хвоста.       — Дыхание Создателя, — выругалась она, утирая липкое лицо широким рукавом халата, — я поняла, поняла. Сон, отдых, завтра ехать, ты молодец, следишь за мной как тебе и велели.       Мира сощурилась, глядя на счастливую и совершенно искреннюю морду Дага, смотревшего бесконечно преданно и ласково, и вздохнула, погладив его по голове. Тот радостно подставился ее рукам, а потом лег рядом, положив морду на ее туфли. Она не без усилий вытащила из них ноги, забираясь на перину, и ловко избавилась от халата, метким броском закинув его на стоявший чуть поодаль стул. Стоило остаться в ночной рубашке, стало ощутимо прохладнее, но Мира не торопилась забраться под одеяло: села, скрестив ноги, и постаралась прислушаться к ночным звукам. Привычка.       Если закрыть глаза, можно представить лагерь: мерно потрескивающий в отдалении костер, куцые палатки, осторожно поставленные на разных сторонах большой поляны, силуэты спутников, мелькающие вокруг огня. Сердце больно кольнуло от простого осознания: это больше не повторится, как бы ей того не хотелось. Каждый из ее боевых товарищей теперь шел своей дорогой, которая уводила их все дальше друг от друга. Мор закончился, и пора открыть новую страницу в собственной жизни, продолжать свой путь куда-то. Пока что — в Башню Бдения, а это все-таки начало. Завтра, в дороге, ненужные тревоги сами уйдут из головы, уступив ощущениям, видам и запахам, знакомым и ставшим родными за последний год. Наверняка, очистятся и мысли, и поездка пройдет спокойно. А там, в Башне, ее ждет то новое, что станет ее реальностью, ее жизнью и ее долгом. Время тогда полетит незаметно, совсем быстро. Потом вернется Алистер, и все, наконец, станет как надо.       Но пока… Пока нужно выспаться.       — Спокойной ночи, — бросила Мира мирно посапывавшему мабари, забравшись под одеяло.       Сон навалился быстро и неожиданно, словно удар по голове, обняв знакомой, мягкой чернотой.       Уже завтра.