***
Андерс пришел в себя только в тот момент, когда в дверь постучали, и через пару минут на пороге появилась Улла. В руках у нее покачивался небольшой жестяной поднос со скромным, но сытным завтраком: каша, маринованные яйца, будь они неладны, ломоть хлеба и стакан молока, которое, как он узнал, недавно прислали им местные фермеры. Она, стараясь не запутаться в полах своего платья и длинного белого передника, осторожно и бочком протиснулась в мастерскую, так и замерев. Андерс с интересом повернул голову в ее сторону и сощурился, отчего Улла аж по струнке вытянулась: до того испугалась. Что ж, раз утро начинается не с обворожительной улыбки пышногрудой красавицы, что остается бедному, горемычному магу? Только со стоном закатить глаза, конечно же. Улла вынесла демонстрацию закатившихся глаз со стойкостью. Она вообще, как он понял, со стойкостью и скорбным принятием относилась ко всему, чем ее нагружала Страж-командор помимо ее основных обязанностей. Например, носить эту неделю ему завтраки, чтобы Андерс не оставлял котлы в гордом одиночестве. «Не хватало, чтобы замок в конечном итоге разрушился из-за недосмотра, – в голове прозвучал усталый, тихий голос Стража-командора, – да и больше потрясений нам пока не нужно». А может, таким образом она заботилась о его моральном и физическом здоровье? Версия казалась, конечно, бредовой, но отметать ее не хотелось, поэтому Андерс с каким-то смущенным, мазохистским удовольствием погонял ее в голове еще немного. Наконец, перестав пребывать в задумчивости, он подмигнул девушке. – Доброе утро, – несмело протянула Улла, чем изрядно его повеселила, – я принесла поесть. Она осторожно приподняла поднос на уровень груди, утянутой в тугой корсет, мол, вот, смотри, если еще не заметил. Уголки ее губ нервно дернулись в подобии извиняющейся улыбки, и она, задержав на Андерсе взгляд, вдруг резко опустила его в пол. Андерс от такого только пуще заулыбался, словно кот, поймавший маленькую мышку: наблюдать за Уллой было не в пример веселее, чем, например, за Стражем-командором или Натаниэлем Хоу. На застенчивом девичьем лице эмоции сменяли одна другую, искренние и незамутненные до тошноты. Кого-то – Андерс знал – эта ее честность скорее раздражала, чем умиляла. А его? Ему скорее казалось забавным, что люди подобного посола еще умудряются доживать до такого возраста. – Благодарствую, – он отвесил ей шутливый поклон, отчего Улла испуганно дернулась, едва не расплескав молоко, – что может быть лучше, чем завтрак, с любовью доставленный в это мрачное, одинокое подземелье? – Что? – она шумно вдохнула, пару раз моргнув, прежде чем неуверенно протянуть поднос Андерсу. Тот снисходительно усмехнулся, вдоволь наглядевшись на ее порозовевшие щеки и задумчивое, вопрошающее выражение лица. Вводить ее в некое подобие ступора стало для него той редкой отрадой, о которой он никому не собирался рассказывать. И хоть Уллу, казалось, подколы порой раздражали, совсем немного, распоряжение Стража-командора все равно возвращало ее к Андерсу в каморку, где он уже ждал с порцией новых шуток. Но работы сегодня намечалось больше, чем прежде, поэтому нехотя, но ему пришлось взять у Уллы поднос и отставить его на стол, вместо того, чтобы вступать в дальнейшие, привычные душе словесные прения. Даже если очень хотелось. – Спасибо, говорю, – сказал он, отворачиваясь в поисках Сэра Ланселапа, и, не найдя оного рядом с котлами, удовлетворенно хмыкнул и, щелчком пальцев прибавил огня, – мы откушаем позже. Обычно он сметал завтрак почти сразу, при Улле, перекидываясь с ней веселыми, немного едкими ремарками. Хотя скорее просто говорил вслух: она предпочитала лишь робко возражать или вовсе молчать, смущенно отводя глаза. После еды она, по обыкновению, забирала поднос с грязной посудой, благодарила Создатель знает за что, и просила не сильно перенапрягаться. Может, поэтому она вдруг качнулась, словно сбитая с толку, и нерешительно помяла руки? Улла замерла, словно не поняла, что есть сейчас Андерс вовсе не собирается. Потом шагнула было, словно хотела что-то спросить, но слова хрипом застряли у девушки где-то в горле, и она потупилась, порывисто спрятав руки за спиной. Постояв так еще немного, словно ожидая, что Андерс что-то скажет, она вздохнула, пока он продолжал возиться с кореньями и травами, повернувшись к ней спиной. Тихо попятившись, она обиженно выскользнула из комнаты, словно тень. Сэр Ланселап укоризненно, а может капризно мяукнул откуда-то из угла комнаты, привлекая внимание к этому факту, но Улла уже ушла, и Андерс лишь вздохнул, почесал затылок и покачал головой , обращаясь к котенку. – Женщины, друг мой, загадочные и таинственные существа, – как бы объяснил он, не то Сэру Ланселапу, не то котлу, – но у нас с тобой сегодня много работы, так что давай-ка поднажмем. Котенок только задумчиво наклонил голову. Ведь и не поспоришь.***
Работа заспорилась сразу: все ж таки умения не пропьешь в денеримских борделях. То есть, он, конечно, пытался, и даже не один раз, но, как выяснилось, хоть чему-то его в Круге научили. Из котлов потянул знакомый, вязкий болотистый запах, которым, кажется, он уже пропах с ног до головы. Андерс честно пытался отмыться, поливал себя водой исправно каждые два дня и терся жестким травяным мылом в самых труднодоступных на первый взгляд местах, но этот чудный аромат, казалось, напрочь пристал к нему. Хотя, конечно, если сравнивать себя с Огреном, что само по себе – последнее дело, Андерс божественно благоухал, что штаны Пророчицы. Пока варились припарки, он, наконец, достал пестик и ступку, а так же немного сушеного эльфийского корня, приготовленного в качестве основы под особое лекарство. За ним собралась сегодня заглянуть Страж-командор, а сказать ей, что вместо того, чтобы готовить чудодейственное средство вчера и позавчера, он развлекался весьма интересным образом, Андерс не мог, поэтому решил убить двух нагов одним ударом. Конечно, он не был уверен до конца, будет ли эффект именно таким, каким нужно: признаться, с Серыми Стражами все могло работать несколько иначе, а на себе он проверить успокоительное не успевал. Так что Андерс, недолго думая, решил начать с классики: подобрать точную дозу и какие-то особые ингредиенты он всегда успеет. «Главное – начать!» – оптимистично отозвался он ни то сам себе, не то сэру Ланселапу. На самом деле Андерс вызвался помочь с лекарством самостоятельно. Смотреть на Стража-командора, постепенно выцветавшую на глазах всю последнюю неделю оказалось сложнее, чем он предполагал. Андерс не сказал ей ничего нового: переутомление, стресс, много чего еще. Хотя… у кого сейчас дела обстояли лучше? Не нашлось бы во всем Ферелдене той души, которая перенесла Мор бесследно, а уж Страж-командор тем более пережила больше, чем все присутствующие в Башне вместе взятые. И для этого не нужно было изучать досужие сплетни. Сначала она приходила к нему проведать своего мабари, Дага, и Андерс осматривал ее скорее в шутку, готовый, что она в любой момент просто съездит ему по лицу своей грубой кожаной перчаткой. Не то чтобы он давал повод, но иногда от нее всего можно было ожидать. Порой она казалась спокойной и расслабленной, особенно наедине с мабари, но на плацу и с солдатами становилась словно из камня выточена: одно неловкое слово, и она только взглядом заставляла рекрутов желать сквозь землю провалиться. Но та же устрашающая Страж-командор терпела его не всегда смешные шутки, осмотры и неуклюжую благодарность, поэтому хочешь – не хочешь, а желание помочь ей появлялось само собой. Поэтому когда она, сдавшись, неохотно пожаловалась на головные боли и усталость, он тут же сам и предложил ей сделать чуть ли не такое зелье, что коня оживит, не говоря уж о человеке. И, заметьте, никто не тянул его за язык. Она лишь сдержанно, благодарно кивнула ему в знак признательного согласия, а Андерс, как последний засранец, конечно же, успел про все забыть. «Да ладно, все же обойдется, – мысленно поправил он сам себя, назидательно подняв вверх пестик, – главное, чтобы помогло, а там, ха! Довести до ума - не тяжела задача». Хорошо хоть, что в Амарантайне не было проблем с травами. Листья эмбриума, щепотка сушеного кровавого лотоса, и хранимая на вес золота старая вытяжка из пророческого лавра: одна отрада, что все это богатство нашлось в такой дыре, как Башня Бдения. Хотя частично стоило сказать за это спасибо Сере, но благодарить эту надутую, разодетую в парадную мантию остроухую лоялистку? Скорее ее хотелось придушить. Впрочем, она отвечала ему взаимностью, и они лишь скалились друг на друга, но не лаяли и не кусали, словно двое дряхлых мабари. Андерс пронзительно чихнул. Все эти сравнения с мабари нагоняли на него тоску. Он вздохнул, покосившись на улегшегося на кучу листьев веретенки Сэра Ланселапа, покачал головой и продолжил свое незатейливое дело. Настойке предстояло еще хорошенько побродить и немного выпариться, прежде чем он смог бы добавить в нее оставшиеся элементы, поэтому Андерс захлопотал вокруг столов с грацией танцовщицы из трактира, самозабвенно крутясь между сложным ансамблем мензурок, капсулей, омывателей и фильтров. А потом раздался первый стук. Сначала пришла старая прачка, потерявшая при набеге сына и невестку и оставшаяся одна с маленькой внучкой на руках. Она всегда приходила первой, косясь почти невидящими белесыми глазами на Андерса и Сэра Ланселапа, тихо вздыхала, принимая дрожащими сухими загорелыми руками свою долю припарок. Поначалу она цеплялась своими длинными пальцами за его ладони и много плакала, но когда внучка пошла на поправку к середине прошлой недели – успокоилась, но приходила по-прежнему первой. Потом – сохлая, долговязая торговка рыбой с сухими, красными от слез глазами. От нее часто пахло дешевым вином, а разговаривала она исключительно ругательствами, нервно почесывая свои шелушащиеся от работы руки. Андерс знал, она брала припарки для своей матери, единственной, которая не смогла бежать вместе с ней при налете. Торговка ругала и ее, за глупость, за старость, и дрожала, проглатывая собственные обидные, злые слова, словно не могла остановиться. А взяв лекарство в руки, мялась, чертыхалась на всех подряд и быстро уходила, наспех подобрав полы длинной, запачканной юбки. За ними – белобрысые двойняшки, которым на вид – едва за восемь, усыпанные яркими веснушками, шумные, несмотря ни на что, сыновья местной поварихи. Их приходилось насилу выпроваживать: они постоянно тревожили Сэра Ланселапа почем зря. Мать запрещала им держать живность, да и где бы это видано, чтобы два крепких ферелденских парня хотели себе кота а не, скажем, щенка мабари? На такие заявления Андерс лишь фыркал и, забываясь, порой рассказывал мальчишкам о мистере Пушистикусе, о том, какие коты вообще прекрасные создания, так что нечего им тут тревожить короля этой маленькой каморки. Они убегали от него с громким шкодливым смехом, держа припарки высоко над кудрявыми светлыми головами. За ними – высокий детина – местный кузнец, едва помещавшийся в каморку Андерса из-за своего роста и телосложения. Выше на добрую голову, он мог переломить его одной рукой, если б захотел: загорелый, бородатый, с смоляными волосами, свисавшими неровными грязными прядями вокруг осунувшегося острого лица. Он брал припарки и лекарства для жены. Сначала он положительно пугал Андерса почти до колик, прожигая взглядом из-под густых бровей, но как то раз просто опустился на низкую, хлипкую табуретку у входа, и беззвучно заплакал, закрыв лицо руками. Они ждали ребенка через месяц, а после атаки на Башню у нее едва не случился выкидыш. Андерс до сих пор давал ему еще трав в довесок, на всякий случай, сам не зная зачем. Кузнец тоже не знал, почему вдруг плакался магу. Никто из них не знал. Но Андерс запоминал их лица, слушал их истории, даже когда они начинали сливаться в бесконечную грязно-зеленую массу к середине дня. Их слова оставляли внутри глухую, тупую боль, не свою – чужую, и она словно приглушала его собственную. Ненамного, но этого оказалось вполне достаточно.***
Раздался колокольный звон. Едва-едва, конечно, но достаточно, чтобы встрепенуться: значит, уже полдень. Котлы опустели, свежие бинты испарились, словно их и не было, а прибранная с вечера мастерская выглядела так, будто претерпела некое стихийное бедствие. Андерс неловко замер посреди этого рукотворного хаоса, почесал затылок и вздохнул. Время, бежавшее так быстро буквально пару минут назад, с уходом последнего посетителя, пожилого эльфа-садовника, вдруг застыло и замедлилось. Стало тягучим и неповоротливым, как вода в болоте и навалилось с новой силой, заставило замереть, переливая готовую настойку в маленькую, пузатую бутыль. Тук-тук. Громкий стук заставил Андерса едва ли ни на месте подпрыгнуть и пугливо глянуть за собственное плечо. – Андрастова задница! – ворчливо пробубнил он, откладывая воронку и бутыль в сторону. – Вообще-то порядочные маги еще только просыпаются к обеду, между прочим. Он крутанулся вокруг своей оси и в два широких шага преодолел расстояние до двери. Тук-тук! – Да я иду, иду! – крикнул Андерс. Распахнув дверь, в первый момент он не увидел в проеме никого и глуповато моргнул. Потом еще раз. Потом глаза выхватили светлую гладкую макушку, оплетенную тугой косичкой. Потом и всю низкую фигуру, замершую в некотором недоумении прямо на пороге мастерской. Андерс сглотнул и медленно кивнул. Вот идиот, уже успел забыть! – Я войду? – вежливо осведомилась Мира, едва поведя светлой бровью, отчего Андерсу пришлось быстро собраться и поспешно натянуть на лицо маску местного крепостного сумасшедшего. – Конечно же, что за вопрос? – он хохотнул. – Миледи-то мы и ждали! Словно в подтверждение его слов, Сэр Ланселап утвердительно, утробно мяукнул откуда-то из-за его спины. А может просто почувствовал запах мабари на одежде Стража-командора. Несмотря на то, что она сменила свой шерстяной кафтан на традиционную, почти до пола, темную льняную тунику и сарафан, от нее все равно пахло мабари, что тут ни делай и как ни душись. Ее, конечно, это не сильно волновало: даже в подобии платья она выглядела достаточно строго. Андерс, впрочем, галантно пропустил ее вперед, прикрыв за собой дверь, и они оказались в полумраке его мастерской, освещаемой лишь двумя смоляными факелами и лириумными светильниками. – Точность - вежливость королей, м? – немного громче и веселее, чем нужно произнес он, глядя на замершую фигуру Стража-командора. Она остановилась, чтобы дать Сэру Ланселапу обнюхать свои пальцы. Тот полусонно понюхал протянутую руку, лениво лизнул ее мизинец и снова устроился спать. – Сенешаль сказал, ты будешь занят после обеда, поэтому я решила прийти пораньше, – отозвалась она, едва улыбнувшись, и медленно осмотрела каморку Андерса с придирчивой дотошностью, – всего ли хватает? – А? – рассеянно бросил он из-за спины, вернувшись к столу и поспешно разливая остатки снадобья по приготовленным заранее емкостям. Осталось только хорошенько их закупорить и отдать. – Всего ли тебе хватает для работы? – спокойно повторила она чуть громче, блуждая взглядом по столу, пока он не остановился на чем-то, заставившем ее недовольно нахмуриться. Андерс замер, проследив за ней, и наткнулся на поднос с едой. К которому не притрагивался с утра. О, Мор его задери! Каша, конечно же, безнадежно остыла и залежалась, молоко теперь наверняка имело травяной привкус, а уж маринованные яйца… демоны бы их подрали! Андерс нервно улыбнулся, попытавшись закрыть поднос собственной вполне себе элегантной задницей, и выглядел он при этом преглупейше, но, как говорится, главное не терять лица. – Все в порядке! – рассмеялся он, смешно опираясь на стол, и попытался отодвинуться вместе с подносом. – Посол Сера обеспечила всем необходимым, ну и… – О, – уголок ее рта саркастично дернулся, – я вижу. Что ж, это хорошо. Надеюсь, вы поладите, – Мира вздохнула. – в будущем. Андерс страдальчески поморщился, прикрыл глаза, и было хотел уже что-то возразить, как вдруг каморку огласило неприлично громкое, утробное урчание, а рот Андерс едва успел рывком прикрыть ладонью, иначе бы громогласных звуков стало бы на порядок больше. Так как к рядам огреновидных существ, пердевших и рыгавших в любой непонятной ситуации, он себя не причислял, более того, считал себя чем-то вроде благородного отступника среди враждебного мира, подобные номера вызывали у него некое подобие смущения. Но на Миру это, кажется, не произвело никакого дурного впечатления: видимо сказывалось долгое соседство с Огреном. Впрочем, на секунду ноздри ее предательски дернулись и она тихо прыснула, мотнув головой, и отвела взгляд, кашлянув в кулак. Выдохнув, Андерс потер разбушевавшийся живот и устремил страдальческий, полный драматизма взгляд в потолок. Вот ну надо же его бренному естеству вылезать наружу именно сейчас, когда он ведет редкую светскую беседу! – Тяжелый день? – поинтересовалась Мира. Она неторопливо присела на многострадальную хлипкую табуретку, чем немало удивила Андерса, так и замершего в дурацкой позе около стола. Он все же распрямился и сделал крадущийся шажок навстречу Стражу-командору. – Вроде того, – он театрально развел руками, – тут поколдовал, там покашеварил, а времечко-то оно, фьють, и нет его, вот я и трудился в поте лица. Ничего себе, как говориться, все – людям,– он демонстративно указал на поднос. В голове мелькнула мысль, не попадет ли Улле за то, что не проследила, а с другой стороны, что ж его, как дитя малое с ложечки кормить будут? На секунду эта мысль оказалась неожиданно привлекательной. – Можешь поесть, – чуть погодя согласилась Мира, кивнув, – я подожду. Андерс нерешительно замер, глядя на фигуру Стража-командора, вытянувшуюся по струнке на ветхой табуретке. Он все никак не мог взять в голову, что для нее это вовсе не зазорно, водиться и находиться с кем-то вроде него, более того, ей совсем не в тягость распорядиться своим временем в его пользу. – Да что там, – он поспешно всплеснул руками едва не задев светильник, и принялся отнекиваться – я потом… как-нибудь… по-быстрому… А что, учения уже закончились? Разве сегодня не лучников тренируют? Он попытался сменить тему, но вышло как-то не очень убедительно. Мира заметно помрачнела при упоминании учений и отвернулась, сверля факел упрямым взглядом. – Ешь, – повторила она уже строже, бросив на него короткий пронзительный взгляд, – не хватало еще голодного обморока на посту. Она замолчала, а Андерс пристыженно потупился, поняв, что, в какой-то мере в ее словах содержалась доля правды. Он так и не привык, что теперь нужно полагаться не только на себя, да и волноваться не только за себя тоже. Раньше за него волновался Карл, но… Андерс замотал головой, пытаясь отогнать эти воспоминания словно пощечину, скривился, закусив губу, и повернулся к подносу. Ладно, положим, кашу он мог бы и подогреть. Энергия потекла по рукам знакомой горячей змейкой, выходя через ладони, и он прислонил их к холодной уже глиняной миске, согревая. Мира смотрела на него искоса, но с видимым, живым интересом. Андерс выносил это наблюдение с честью, и поудобнее перехватил нагревшуюся миску и принялся крутить ложку в пальцах. Увидев, впрочем, что никакого фурора его фокус не произвел, он сдался, и отправил первую ложку теплой каши себе в рот, а потом еще одну. И еще. Мира наблюдала за ним со всей спокойной командной строгостью, и лицо ее постепенно разгладилось, когда она поняла, что он уплетает кашу за обе щеки, потому что голоден и вкусно, а не потому что она ему приказала. В повисшей тишине, прерываемой лишь периодическим чавканьем, оказалось неожиданно легко. Страж-командор смеряла Андерса снисходительным, одобряющим взглядом и подперла подбородок рукой. Ее исхудавшее от переживаний лицо отдавало синевой в полумраке, а глаза казались почти черными, создавая немного жутковатый образ, никак не вязавшийся с ее худощавой, миниатюрной фигурой. Но в ее присутствии Андерсу становилось уютно, хоть она и заставляла его есть, словно нерадивого мальчишку. Он улыбнулся с набитым ртом, подмигнув, отчего уголки ее губ едва дернулись в слабой улыбке. И все-таки она очень и очень устала. Что, конечно же, мысленно возвратило Андерса к цели ее визита в его самопровозглашенные казематы. – Я закончил, – проглотив очередную ложку каши, ответствовал он, – так что там с учениями? – А что с ними может быть? – недоуменно подытожила Мира, вздохнув. – Учения проходят, но магу на них делать нечего, – она покачала головой, словно извинялась. – Пока основами займется капитан Гарэвел, после Фуналиса ими займусь я. Звучало немного мрачновато, точнее из уст Стража-командора это расценивалось как «я буду гонять их до седьмого пота, пока они не отдадут концы». Андерс мысленно обратился к Пророчице, дабы она пожалела эти пропащие души. Как же хорошо, что его это не коснется! «Вот тебе и плюсы бытия магом!.. Хоть какие-то». – Стражи начнут свои тренировки также после Фуналиса, – продолжила она, – нам нужно в самые короткие сроки подготовиться самим и подготовить стражников к возможным набегам Порождений Тьмы. Ты ведь их чувствуешь? От такого поворота Андерс аж поперхнулся, а каша стала на мгновение землистой на вкус, и он закашлялся, смачно стукнув себя по груди кулаком. Вот тебе и бытие магом. Это мигом спустило его с небес на землю, и он глупо кивнул, не желая вспоминать собственные ощущения после Посвящения. Мира понимающе покачала головой и отвернулась: интересно, каково жилось ей с этим? Иногда он совсем легко забывал, что перед ним – Героиня Ферелдена, легендарный Серый Страж, Победительница Архидемона и много кто еще. Иногда, ну может быть совсем чуть-чуть, Андерсу хотелось думать, что она всего лишь, как и он – жертва обстоятельств. Тем временем Мира продолжила. – Сейчас они далеко и вряд ли нам стоит опасаться новых налетов, но и Башня пока… далека от совершенства. Чем быстрее мы усилим нашу оборону и научим их драться с Порождениями Тьмы, тем больше у нас шансов отразить атаку с наименьшими потерями. Взгляд ее стал каким-то пустым, задумчивым, отчего она, казалось, потеряла последние остатки живости и какой-то им самим созданной веселости, оставив место только сухим стратегическим рассуждениям. Андерс вздохнул, откладывая опустевшую миску с кашей и взялся за хлеб с молоком. Нет, так дела не пойдут. – Ну и Тень с ними, – беспечно заметил он, словив недоуменный резкий взгляд от Стража-командора, – всех сейчас волнует всего пара вопросов, – он подмигнул, натянув на лицо свою обыкновенную шкодливую усмешку, глядя на удивленное, растерянное лицо Миры, и принялся загибать пальцы, – будет ли на Фуналисе вино и увидим ли мы Стража-командора в роли Пророчицы в белоснежной ночнушке? Лицо Миры вдруг вытянулось, и она широко распахнула глаза от удивления, отчего ей стало на вид лет пятнадцать, и если бы он мог, Андерс присвистнул бы. Шутка, без сомнения удалась. Лицо ее сохраняло это незамутненное, искреннее выражение пару мгновений, а потом Страж-командор схватилась за живот, едва не подавившись собственным болезненным смехом. Андерс видел, как тряслись ее плечи, пока отпивал молоко, и когда она резко откинулась назад, судорожно вдохнув, широко улыбнулся. Мира, смеясь, вытерла слезинки с уголков глаз и выдохнула, посмотрев на Андерса, и теперь в ее взгляде читалась знакомая, хитрая смешинка. – А ты, стало быть, в Мафераты метишь? – предположила она, развеселившись, жестами указав ему на образовавшиеся от молока усы. – В Мафераты, пф, – передразнил ее Андерс, важно надувшись и приосанившись, – меньше Гессариона я не согласен, да и, хотелось бы заметить, пиротехника входит в ряд моих разнообразных талантов. Андерс шутливо поклонился, изящно почти балансируя с кувшином в руке. Мира покачала головой, улыбнувшись чуть смелее, чем раньше. – Миледи придется обдумать ваше предложение, – шутливо произнесла она с деланой напыщенностью. – О, горе мне, – он ответствовал ей в том же тоне, послушно утерев губы, – ведь я уже поспорил на этот счет с Огреном. И, возможно, половиной Башни Бдения. Совершенно случайно конечно. Страж-командор с удивлением изогнула одну бровь, как бы сомневаясь в этом, бесспорно, рисковом заявлении, но возражать не стала, и только пожала плечами. – Что делать, что делать… Исход Фуналиса зависит лишь от наших возможностей и обстановки после присяги, – сказала она чуть серьезнее, склонив голову в сторону Андерса. – Все хлопоты по очереди. – Не будьте так жестоки, миледи, из вас бы вышло замечательное украшение костра. – Ничего не могу обещать. – Ах, а я было понадеялся, – Андерс притворно вздохнул, отложив, наконец, пустой кувшин, – впрочем, я и так достаточно задерживал достопочтимую эрлессу. Мира цокнула языком на этот укол и покачала головой. Он и сам знал, что перегнул палку, но уже заметался по мастерской и, наконец, вложил в ее худую крепкую руку склянку с лекарством. Она моргнула было, но тут же собралась, по-деловому оглядев снадобье, которое, по уверениям Андерса, должно было расправиться со всеми ее бедами. Точнее, с их большей частью. – С пылу с жару, – гордо сообщил он, – а то не хватало, чтоб без пяти минут Пророчица наша видом своим напоминала Порождение Тьмы. – Обласкал ты, конечно, – в задумчивости выдала она вдруг, изрядно ошарашив этим не ждавшего такого прямого обращения Андерса. Впрочем, он быстро пришел в себя, откашлявшись и выпрямившись. – Две капли на ночь, после еды, – назидательно сказал он, подняв вверх указательный палец, – и, если станет совсем худо, можно еще одну натощак, не больше. Андерс нахмурился, сложив руки на груди, и немного навис над Стражем-командором, словно желая всем своим видом показать, что с лечебными предписаниями лучше считаться, а не то… Что «не то», он пока придумать не успел, но мысленно пообещал себе решить этот ребус не позднее следующего осмотра. Кстати, о нем… – Через три дня нужно будет осмотреться, – Андерс продолжил, не меняя тона, – чтобы проверить, не врут ли мои старые глаза и не разбил ли меня маразм. То есть, конечно же, чтобы проверить самочувствие дорогого пациента. Он и в самом деле надеялся, что его варево поможет хоть немного. Не зря он все ж таки так тщательно все смешивал, не зря же вызвался… Не зря же? Еще только предстояло узнать. Мира повертела склянку в руке, кивнув, и крепко сжала в ладони. Она подняла на Андерса осмысленный, решительный взгляд, и он отступил на шаг, давая ей место, чтобы встать и выпрямиться. Она прижала лекарство к груди, благодарно улыбнувшись, отчего Андерс неловко почесал затылок, растерявшись. – Ах да, если вдруг что не так: недомогание, зуд, сыпь, одержимость, сразу же говори. Поправим. Ну, кроме последнего, это больше не по моей части. Я и демоны… вместе никак. Мира ненадолго нахмурилась, болезненно, словно вспоминая что-то, но потом черты ее сгладились, и она вздохнула, снова становясь Стражем-командором. – Я поняла. Если что, то я сразу к своему проверенному лекарю. Андерс неожиданно встрепенулся. – Всегда забываю спросить почему, – он глупо похлопал себя по лбу ладонью. – Это… привычка, – Мира неопределенно повела плечами, – и память о добром друге. Как-нибудь я объясню. Когда все уляжется. – Ловлю на слове, – Андерс снова поймал волну и, не сдержавшись, слегка хохотнул, – теперь могу бегать по Башне еще важнее, чем обычно. Мне кажется, сенешаля это раздражает… здорово, правда? Мира смерила его добродушным укоризненным взглядом, но ее глаза улыбались, впервые за все время, что Андерс имел честь быть с ней знакомым. Пожалуй, это тянуло на достижение. – Мне пора, – виновато протянула Страж-командор. Она выпрямилась, стоило Андерсу отвесить ей шутливый поклон и открыть дверь, провожая ее на выход, и неторопливо, размеренно вышла, все еще крепко держа заветный бутылек у самого сердца. Сделав шаг за порог, Мира Кусланд остановилась, в секундной нерешительности замерев, и вдруг развернулась к нему лицом. – Андерс... – она словно силилась подобрать слова, вертящиеся на кончике языка, но вдруг просто, широко и искренне улыбнулась ему. – Спасибо.