Геймер

Некоторые думают, что покупают наслаждение, а сами продают себя ему в рабство. Бенджамин Франклин Холодное серое небо казалось неприступным для ярких солнечных лучей. Такая погода стояла уже третий день, навевая тоску и грусть. В последнее время дожди так залили улицы, что некоторые лужи приходилось обходить стороной, а грязь, квакающая под ногами, не давала возможности спокойно пройти по многим дорогам. Особенно было тяжело идти возле стройки, где песочные горки потекли из-за дождей, образовав некое подобие грязевой каши из песка и глины, выкопанной экскаваторами вместе с землей. Но люди шли, прокладывая свой путь в самых, казалось бы, непроходимых местах. Создавали маленькие тропинки, идя по ним гуськом, стараясь не угодить в земляную кашу, которую все больше и больше размывали дожди. Перескакивали лужи, ища хоть какие-то выступы, чтобы не оступиться и не нырнуть в самую середину «маленького озера». Синоптики Гидрометцентра предупреждали об аномальных осадках, выпавшие за эти три дня. По телевизору то и дело говорили о возможных затоплениях низменных районов островов Хонсю и Хокайдо, тем самым предупреждая жителей о вероятной эвакуации из опасных районов. В Японии уже не раз случались подобные наводнения, и выпадение столь большого количества осадков влекло за собой сильные разрушения и затопления не малого количества домов. Именно поэтому многие жители восприняли ситуацию скорее как очередной переезд, а не как нечто глобальное и опасное для их жизни. Но те, кто жил в центральных городах или на относительно высоких местностях, пропускали мимо ушей тревожные заявления синоптиков. Это считалось лишь временным явлением, которое придется перетерпеть. Наблюдая из окна на серые, залитые улицы, Саске никак не мог побороть чувство апатии и душевной пустоты. Игра заменила ему реальность, поставила его на ноги и дала ту жизнь, которую отняли обстоятельства, но, каждый раз возвращаясь из нее, он ощущал нестерпимую боль от понимания того, что все его счастье – это лишь иллюзия игры. И от этих мыслей все, о чем он мечтал и думал там, здесь становилось смешным и нелепым. И порой хотелось просто закричать, расплакаться, как девчонка, как-то подняться и убежать, но он только сжимал кулаки, проглатывал комок в горле и снова надевал шлем, чтобы заглушить боль придуманной реальностью и ложными фантазиями. Саске никогда не мог принимать игру в серьез, и сейчас, как бы он не пытался этого сделать, у него ничего не получалось. Как назло, реальность манила его куда больше прекрасных пейзажей Сиона. И даже этот мрачный горизонт, серое, давящее на грудь небо, бесконечные дожди и ветер, казались ему прекраснее, чем яркое солнце над лазурным берегом игры. Потому что и этот дождь, и мрак, и ветер были настоящими, правдивыми, истинно правильными. И как бы странно сейчас это не звучало, Саске не мог увлечься игрой, потому что не видел в ней перспектив, не видел будущего. Она дала ему ложные воспоминания, но не мечты, к которым можно стремиться. И, как реалист, Учиха смотрел на это скептически, но все-таки убивал в виртуальном мире большую часть своего времени. Ведь иллюзия иногда так притягательна… Но сейчас ему не хотелось играть. Дождь все барабанил по окнам, заливая крыши домов и тротуары. Вздохнув, брюнет отъехал от окна и обвел грустным взглядом свою комнату. Она показалась ему такой темной и скучной, что захотелось тут же выехать из нее, да поскорее. Бледно-коричневые стены давили, а обстановка приелась до тошноты. Эти четыре стены стали для него всем, а за ними был уже недоступный для него красочный и яркий мир. Хотя никто и не запрещал ему выезжать на прогулки, бывать на свежем воздухе, но это было совершенно не то. Парню хотелось жить полноценной жизнью – той, которую у него отняли. И каждый раз проезжая мимо выходных дверей, он вздыхал и слегка опускал голову, словно о чем-то вспоминая. Затем снова поднимал ее, делал равнодушное выражение лица и продолжал заниматься своими делами, как и всегда, ежедневно пытаясь развлечь себя и самосовершенствоваться. Родители не уделяли ему внимания, а брат… Брат же был здоров и, конечно же, он был занят своей жизнью, хотя всегда старался помочь младшему, если тот его просил. Но иногда так не хватало банального общения, что парень даже начинал говорить с самим собой. Но это уже не казалось ему чем-то ужасным и близким к сумасшествию. Спустившись на первый этаж при помощи специального устройства, которое отец поставил на лестницу сразу после выписки Саске из больницы, парень направился на кухню, чтобы чем-нибудь перекусить. Игра отнимала не только душевные силы, но и физические. Очень сильно уставали мозги и глаза, которых то и дело обманывали снова и снова. В игре не чувствуешь истинных желаний, для этого есть специальные датчики, расположенные в шлеме. Человек уверен, что не голоден, а на самом деле это не так. Когда же какое либо из чувств обостряется слишком остро, датчики реагируют на это и быстро дают команду о прекращении игры. Именно эта система контроля не дает человеку просто умереть от голода или жажды, когда он играет. Учиха не слишком сильно хотел есть, потому что пробыл в игре не так долго. Но его глаза болели, а голова сжималась так, что он решил дать себе отдых. Подъехав на коляске к холодильнику, он открыл его и увидел, что из съедобного остались лишь кусок торта, йогурт и пицца. Остальное же было в банках, открывать которые Саске было просто лень. Поворчав немного, Учиха взял пиццу с йогуртом и, разложив все это на обеденном столе, стал уплетать. Холодная пицца показалась ему отвратительной, поэтому он тут же засунул ее в микроволновую печь. Сыр расплавился окончательно, отчего стал тянуться, как жвачка. Но это парню всегда нравилось, поэтому он дурачился, вытягивая этот плавленый сыр, как лапшу, и быстро съедал его, когда тот грозился уже упасть на стол. После пиццы употреблять йогурт как-то перехотелось, поэтому, покривившись, он засунул его обратно в холодильник. В эту минуту замок в двери щелкнул, и в дом вошел Итачи, весь насквозь промокший. – Ну и погодка, – пробубнил он себе под нос и, сняв ботинки, куртку, и раскрыв зонтик для сушки, направился прямо на кухню, где Саске уже включил телевизор. Именно поэтому, скорее всего, тот не услышал, как вошел его брат. По телевизору шли новости, и глава Гидрометцентра лично выступал в эфире. Итачи тихо прошел на кухню, и встал позади брата, не отрывая взгляда от телевизора. – Данные погодные аномалии не редкость в Японии, – говорил глава, – нам уже не в первый раз приходится спасаться от проливных дождей в это время года. По нашим данным такая погода продержится еще несколько дней, пока циклон не уйдет на восток, в сторону Гавайских островов. Не исключены затопления низменностей, в связи с чем будет проведена эвакуация некоторых областей, как мне уже известно. Но беспокоиться совершенно не о чем, так как явной угрозы не предвидится. – Хм, – Итачи скрестил руки на груди и нахмурился, – река Танака скоро выйдет из берегов, а они говорят о том, что нечего опасаться. Услышав голос брата, Саске тут же повернул голову и улыбнулся. – Ой, привет. А я тебя не заметил… – парень был рад тому, что брат вернулся, поэтому его глаза засветились. А улыбнулся еще от того, что Итачи сейчас был похож на мокрого котенка, которого только принесли домой, и тот еще не успел высохнуть. – Ничего страшного, я просто тихо вхожу, – улыбнулся старший и, увидев усмехающееся лицо брата, добавил, – что, у меня ужасный вид? Саске отрицательно мотнул головой и улыбнулся еще шире. – Скорее, смешной. У тебя вся голова мокрая, а штаны… Брат, лучше переоденься, а то заболеешь. Такая забота младшего всегда нравилась Итачи, но он этого никогда не показывал. Они вообще в последнее время отдалились друг от друга, но старший все равно относится к брату с трепетом и теплом. Если бы тот знал, с каким трудом ему досталась эта игра. Итачи сказал, что забрал последнюю, словно она еще там оставалась, а на самом деле он чуть не подрался с продавцом, чтобы тот хоть из-под земли достал ему эту игру. Учиха никогда не был буйным, но ради брата он мог вытворить даже то, чего никто от него не мог ожидать. – Ты прям как мамочка, – с наигранным возмущением сказал Итачи и вновь улыбнулся. Наверное, только с Саске он мог так искренне улыбаться. – Почему сразу мамочка? – возмутился Саске и надулся. Все, конечно же, было в шутку, что очень забавляло их обоих. – Потому что. – Улыбался Итачи. – Кстати, из-за нелетной погоды мама не вернется завтра. Их рейс отменили, и я, честно, даже не знаю, как надолго. – А, ну понятно. – Как-то равнодушно сказал Саске. Дома Микото или нет – Саске было все равно. Она перестала значить что-то особенное для Учихи, несмотря на то, что была его матерью. Банальность – он перестал чувствовать ее любовь, поэтому все чаще ее общество только раздражало, и совсем не радовало. – А что насчет отца? – поинтересовался Саске, пока Итачи еще не ушел в свою комнату. Старший только пожал плечами. – Он тоже задерживается, как я понял. У него вечные совещания. – Странно то, – в некой задумчивости выдал Саске, – что он тебя с собой не взял. Итачи вздохнул и посмотрел на пол, где красовались узоры мягкого ковра, привезенного из Европы. – Вообще-то, он хотел, просто я отказался… – Отказался? – бровь Саске поползла вверх. – Почему же? Итачи поднял глаза и посмотрел на брата, который явно недоумевал. Обычно старший всегда ездил с отцом на различные совещания, а тут почему-то не поехал. – У меня же есть своя личная жизнь, которая мне больше по душе, чем эти бредни о финансах и поставках. – Но отец же надеется на тебя, – говорил младший с еще большим удивлением, – он хочет передать тебе в руки компанию, когда придет время. – Он хочет сделать меня таким, каким хочет, – с раздражением выдавил Итачи, – ты думаешь, он считается со мной? Нет. И никогда не считался. Мне уже надоело, что он вечно пытается вылепить из меня идеального сына. Я им никогда не был и не буду. – Но он же признает тебя. В отличие от меня, – Учиха-младший опустил голову, на что Итачи лишь громко выдохнул. – И я совершенно не рад этому… давай не будем об этом, ладно? – Да, – кивнул младший, и уже равнодушно посмотрел на брата. – Как там игра? Идет? – спросил Итачи, чтобы переменить тему. В это время Саске направился к холодильнику и все-таки достал йогурт. – Да, идет, – сказал он, подъезжая к обеденному столу. – Это хорошо… – сказал старший. – Ты только не увлекайся, а то эта ерунда затягивает … Саске с удивлением уставился на брата, открывая баночку с питьевым йогуртом. – Ты чего? Итачи как-то странно посмотрел на него и пожал плечами. – Я просто предупреждаю тебя. Люди могут просто потерять себя в игре, и я не хочу, чтобы ты потом не мог отличить реальность и виртуальный мир. Я не хочу разрушать, возможно, твои мечты, но просто говорю, что…. – Успокойся, – резко перебил его Саске, – нет никаких мечтаний, ровно, как и иллюзий. Все относительно, брат. Ты как-то мне сам это говорил. Итачи больше ничего не сказал. Он лишь кивнул и направился наверх, в свою комнату, а Саске остался на кухне допивать йогурт. По телевизору все время показывали, как поднимаются берега рек, как косые ливни заливают берега, а ветра сносят крыши и ломают деревья. И в какой-то момент ему показалось, что он смотрит просто кино про катастрофу, и оно не имеет никакого отношения к реальности. «Если реальность настолько безобразна, то зачем держаться за нее? Этот мир так нелеп, когда пытается играть шута. Мне надоело чувствовать пустоту, и понимать, что ее нечем заполнить. Бесполезно верить в лучшее, когда его нет. Я хочу жить, пусть даже мой разум станет подвластен иллюзии. Это будет только мой мир и моя игра… а остальное… Как карта ляжет, потому что мне уже все равно…».