***
Магическое приглашение, неведомым образом попавшее в подземелья (вообще-то гостиные не просто так защищены паролем и не только), аккуратно расположилось в центре, на прямоугольном дубовом столе, в разгар (а точнее в разгром одного из участников) партии шахмат между О и Демари. — Шах и мат. — Иди к чёрту, О Сехун! — Луи негодующе пытается противостоять непроницаемой победоносности на лице друга, но не может — с её губ срывается ещё несколько не самых приличных ругательств прежде, чем она наконец обнаруживает конверт рядом. — А это ещё чего? Небольшое письмо, ало-белого цвета, после короткого прикосновения пальчика Луизы, поднимается обратно в воздух; его форма, словно под чарами трансфигурации, видоизменяется в мордочку непонятно зверя с клыками (слизеринцам нечто напомнило кусающийся учебник по уходу за магическими существами). — Кричалка? — Раздаётся с дивана рядом. Извечное ночное трио. А Ким вообще только в это время суток и бодрствует в последние дни; поэтому не стоит удивляться осунутости лица и некоторой заторможенности в реакциях на происходящее в гостиной. Письмо, видимо переждав, прислушавшись, вместо ожидаемого крика (коей имеют все кричалки), начинает речь с мягкого приветствия: — Мои дорогие друзья, Луиза, Сехун, Чонин, я имею честь пригласить вас на вечеринку в Выручай-комнате! В эту пятницу, в десять вечера! Сливочное пиво, огневиски, интересные конкурсы и никакого надзора преподавательского состава! Пароль: червивые орешки. И не забывайте об осторожности! С вами была Сплетница, буду ждать! И оно изничтожило себя — растрепало словно собака, на мелкие кусочки. — Ого. Видно, не хватает материала для сплетен, — хмыкнула рыжая и чуть не взвыла, едва заметила недоумевающий взгляд обладателя платинового оттенка волос. — Ну, пока тебя не было, у нас завелась Сплетница. Пишет всякое о студентиках и остаётся незамеченной. — Правильнее сказать нераскрытой, — перебивает её Се, получает щелчок в лоб, злится, но победно улыбается правильности формулировки. — Её статьи чаще всего появляются около колб. В основном она просто наводит шум — даже жёлтая пресса напишет статью правдивее, чем она. Насколько изощрённо её воображение… В этом фантазёрстве из настоящего, скорее всего, только имена. — Это точно, она однажды написала, что у Сехуна соул, — Луиза не заметила секундного изменения в лице друга, — учится на Пуффендуе, и, мол, они такие важные скрываются. Крутят всякое. А самое забавное — что он грязноровка. Не, ну не бред ли? — Демари расхохоталась, оглушая комнату сокрушительным язвительным укором в сторону то ли Сплетницы, то ли магглорождённого неизвестного волшебника из статьи. О терпеливо молчит, как и всегда, он спокойно умалчивает о своей тайне, которую каждый студент Хогвартс два года назад воспринял как шутку. — Так, — Чонин задумчиво теребит прядь волос, всматриваясь скорее в каменную стену, чем в лица друзей, — мы пойдём?***
— Бэкхён! — Названого чуть было не сносят; Чанёль запрыгивает к пуффендуйцу на спину, нагло пользуясь секундным преимуществом, в сущности не дающим ему абсолютно ничего, ведь они оба падают в охапку жёлтых листьев на опушке Запретного леса. К счастью, не вымазав мантии, волшебники не ранятся, а всего лишь неприятно ушибаются о корни столетних, а может тысячелетних деревьев. — Тебя ноги не держат? — Удивляется Пак, поднимая сначала себя, а потом и пуффендуйца. Разница в росте бросается ему в глаза; по глазам гриффиндорца впервые заметно, что он о чём-то задумался. А задумался он о следующем: что скрывается под этой тёплой бархатной мантией с жёлто-чёрным гербом? Его друг никогда не производил хрупкого впечатления — почти не уступал в ширине телосложения самому Паку. Разве что была у пуффендуйца одна особенность, которую Чанёль подметил, совершенно случайно, ещё в их первую встречу — это аккуратные тонкие пальцы; они завораживали, казалось, рука Бёна никогда не испытывала натиска любой ручной работы, она светилась молочным блеском, а ногти волшебник покрывал чёрным лаком — что Пак опять же находил необычным, но притягивающим — ещё никогда маникюр не казался ему таким красивым. В особенности на мужской руке. — Чанёль? — Бён, вытягивается на носочки, а это заметно, по тому как его лицо приближается к гриффиндорцу; теми заветными пальчиками Бэк касается кудрей на голове Пака. — У тебя здесь листья прилипли, сейчас уберу. — От алых прядок пуффендуец аккуратно отделяет липкие кленовые ошмётки; гриффиндорец не дёргается, увлечённо следит за движениями, ощущает мягкие, невесомые касания около макушки. — Вот так. — Листья клёна парень выбрасывает и продолжает удивлённо смотреть на гриффиндорца. Бён не злится, не выдаёт никаких признаков раздражительности и питает самые настоящие любопытность и волнение. — Боже, ты выглядишь так, будто волнуешься, что не сдал экзамен, — Чанёль предпочитает отшутиться и отбросить лёгкий порыв волнения, который скорее всего возник из-за беготни и падения, — куда идёшь? — На самом деле это совсем не тот вопрос, с которым гриффиндорец налетел на пуффендуйца пятью минутами ранее. — В замок. — Кратко отвечает Бён, предпочитая разговору любование; иногда, когда Бэкхён расслабляется, его способности поддаются интуитивному контролю, поэтому золотистый цвет лисьих глаз сейчас не выражает ничего помимо любопытства. — У тебя закончилось занятие? — Не совсем, — они вступают на деревянный мост, идя уже вдвоём, на небольшом расстоянии друг от друга; ветер с лёгкостью исправляет это положение, тем более деревянный мост — его обширные владения, в них он купается, облетая волшебную неровную нерушимую конструкцию. — Хагрид попросил помочь ему в одном деле. И я ещё подумал, может тебе пригодится. — Гриффиндорец протягивает небольшой прозрачный флакон, заполненный белесой жидкостью, достать которую не так уж и просто. — Это… — Пуффендуец ненадолго приостанавливает Пака, острым, смышлёным взглядом, он всматривается в содержимое небольшого пузырька; полупрозрачная жидкость не сильно булькает, скорее вязкая, не источает никакого запаха, сквозь слегка закупоренное горлышко. — Ты серьезно? Это яд акромантула? — Чанёлю доводилось видеть уже много разных эмоций на лице пуффендуйца, однако происходящее ни шло ни в какое сравнение с их предыдущими встречами. Глаза Бэкхёна заискрились, под розовыми тонкими губами показались крошечные клыки, радостный оскал. Бён не мог поверить в собственную удачу, а ещё, конечно же в то, что преподносит ему такой подарок Чанёль! Он, все ещё нерешительно, выхватывает у Пака трясущимися руками флакон, трясёт и направляет на солнце — ослепляющие лучи освещают пузырёк. — Я правда… правда не знаю, что я могу сказать, сделать… Это же такой ценный ингредиент! Кажется, у меня поднялось давление… — И Бэкхен начинает обмахивать лицо, параллельно вспоминая шкафчики в кабинете для варки зелий — даже там нет в свободном доступе этого яда. — Я ещё ни разу не видел, чтобы кто-то так сходил с ума по яду громадного паучка, — Чанёль улыбается, и это особенно отзывается в тоне его бархатного низкого голоса, — я рад, что решился немного взять. А то, знаешь, эти твари такие б-р-р. Лохматые и большие. — Разве не ты, только что, назвал их просто паучком? — У Бёна на лице написано, как он счастлив из-за подарка, но вместе с этим, его глаза отражают каплю ехидства, которое, стоит отметить, Чанёль замечает впервые. — Ах-ха, прости. Некоторое время они идут по деревянному мосту, сопровождаемые свистом разъярённого ветра; Бэкхён мёрзнет и поскорее хочет вернуться в замок, Чанёль с каждым шагом разгорается всё больше — его уши краснеют, чуть ли не сливаются с волосами, которые нещадно треплют потоки воздуха. Они продолжают вести странную беседу о ядах (странную только для гриффиндорца, ведь он находит удивительным, что такой миловидный пуффендуец настолько блестяще разбирается в смертоносных формулах), пока не доходят до лестниц — граница. Здесь они вынуждены разделиться, идя разными путями. — Бэкхён! — Гриффиндорец кричит, когда добирается до второго или третьего этажа, он забавно свисает, опираясь локтями об перила двигающейся магической конструкции. — Ты ведь получил приглашение на вечеринку? Надеюсь, ты придёшь! Уж я устрою тебе весёлый вечер, обещаю! — С этими словами его макушка пропадает из вида.***
— Что ты сказал? — Питер неверующе хлопает учебником по травологии, заставляет Магнуса ущипнуть себя, потом щиплет его, и, наконец, начинает смеяться. — Я не верю! Столько лет я этого ждал! Да-да, предложения пойти ночью не на кухню за колбасой, а на вечеринку за огневиски! Наш мальчик вырос, дай я тебя обниму, — юноша нахально обжимает сопротивляющегося друга. — Почему ты передумал? — Поступил вопрос от Лу, лежащего с Бёном на одной кровати. — Тебя кто-то позвал? — Чанёль, — Бён смущённо трёт шею несколько секунд, — как думаете, там будет много народу? — Я сегодня занимался с пятикурсниками, они ни сном ни духом об этом, — наконец вставил свои пять копеек, молчавший всё это время Магнус. — Значит намечается что-то серьёзное, Сплетница бы не упустила возможности собраться побольше информации. Ох-х. Или это её план? Подставить тех, кто на пути к самому высшему образованию? Вот это коварство, отчислить с седьмого курса! — Она не директор, Пит, — замечает Хань, — мы с вами, впрочем, ничего не потеряем, если пойдём, надеюсь. Так что, мальчики, одеваемся поскромнее и следим, чтобы Бэкхён там не сошёл с ума или не спился!