Революция Победителей

Дистрикт Два. Утро дня перед интервью участников Третьей Квартальной Бойни. *** Марий Джонс был жаворонком: он вставал зимой, весной, летом и осенью в одно и то же время — в полседьмого. Его приход в штаб миротворческих сил Дистрикта Два в семь часов пять минут утра местного времени сильно не удивил дежурного по дистрикту, капитана Феодосия Сиберо. — Господин полковник, за время ночного дежурства происшествий не было, спецсвязь с Главным Штабом в Капитолии функционирует в штатном режиме, командир Таунсби находится в штабе, — чётко отрапортовал Сиберо, приложив два пальца к шлему. Феодосий был уроженцем Второго — отличнейший во всех смыслах офицер ростом 6.23 фута. — Вольно, капитан. Лукулл, что, ночевал здесь? — сказал Марий и приложил правую руку к левому плечу Сиберо: около ста лет таким образом мужчины Второго приветствовали друг друга. — Так точно, сэр! Командир ночевал в штабе. Кажется, он вообще не ложился, писал всю ночь, — промолвил капитан. — Отчёт переписывал, никак не может закончить. Все сроки давно вышли, сколько ж можно, — очень строго, но без единой эмоции в голосе ответил строгий старый полковник Джонс и направился к лестнице на второй этаж. Караульные на площадке с автоматами в сильных девичьих руках встали по стойке смирно и отсалютовали командиру. День во Втором начинался, вот только стать обычным ему не позволит Гай Марий Джонс. *** — Лукулл, это совсем никуда не годится. Ваш отчёт составлен не по форме. Я же тысячу раз говорил: правонарушения лёгкой степени отдельно, а серьёзные правонарушения — отдельно. У Вас же указаны только общие цифры. Совсем меня не слушали на инструктаже, что ли? Пошли мы такой отчёт в Капитолий — его нам возвратят обратно, ещё и первенство среди миротворческих сил дистриктов потеряем. Миротворцы Второго — лучшие в Панеме, и этого забывать нельзя, Лукулл. Лукулл от таких слов Мария сначала покраснел как рак, а потом побледнел как смерть. Глаза у него были красные, а под ними — чёткие круги: было видно, что он не бездельничал, а кропотливо работал всю ночь. Вот только результаты этой работы были, прямо сказать, неважнецкие. — Приношу свои извинения, господин полковник! Я подвёл вас! — В голосе командира Лукулла прозвучало искреннее раскаяние. — И ещё, подполковник, обращаю Ваше внимание на грамматические ошибки. Они же у Вас на каждом листе! Нельзя было сказать, что Марий гневался. Скорее, он был чертовски раздосадован и расстроен, ведь Джонс полагал, что месячный отчёт Лукулл сможет составить самостоятельно. Но главу миротворцев Второго постигло жестокое разочарование. — Извините, господин полковник! Увы, грамматика не относится к моим сильным сторонам, — ответил командир. Лукулл Таунсби, ко всему прочему, был ещё и резонёром. Он всегда блестяще умел озвучить вслух оправдание любого своего промаха. Как настоящий прирождённый капитолиец, он имел приличное образование, был развит и речист, но, увы, всё на свете доходило до него лишь с тридцать третьего раза. Когда два с половиной года назад этого бойкого, но совершенно бездарного майора прислали из Капитолия на должность помощника главы миротворцев Второго Дистрикта, — самого престижного и лучшего во всех отношениях дистрикта Панема! — Марий тут же его возненавидел: «В свои 43 года — и такой несусветный кретин! Была б моя воля, я бы выгнал его взашей уже на первом году службы! Но у него сплошные повышения по службе неведомо за какие заслуги и награды невесть за что! Да этого Лукулла явно по всем ступенькам служебной лестницы протащили, прямо как козу на верёвочке. Как такое вообще возможно в нашем Панеме? Всё из-за того, что он капитолиец? Не может этого быть! Мне встречались в жизни вполне достойные офицеры, родившиеся в Капитолии. ММММММММ… Ну, почти достойные… Но вот таких бестолковых, безграмотных, бесшабашных дураков мне встречать ещё не доводилось. Там в Капитолии, совсем, что ли, из ума выжили? Кого ОНИ назначили помощником главы миротворцев дистрикта… „Младенца“!» — сокрушался Марий Джонс. Глава миротворцев Второго целый год делал энергичные попытки избавиться от этого «подарка из Капитолия». Он быстро понял, что из Министерства Миротворческих Сил, где майор Таунсби служил раньше, его просто выперли — избавились, как от балласта. А потом до Джонса дошло, что сослать непутёвого майора в спокойный и богатый Второй было со стороны высокого начальства очень разумным и даже великодушным шагом — ведь Лукулл Таунсби с момента рождения не покидал Капитолия. Службу миротворца он начал с должности писаря, затем стал старшим писарем, а после этого служил по хозяйственной части. Но, даже став офицером, майор так и остался канцеляристом. Ни разу ни в одном дистрикте Панема бывать ему не доводилось — капитолийское начальство, зная об особенностях майора, просто не посылало туда Таунсби, справедливо полагая, что ему больше пристало работать головой, чем стрелять из автомата и подавлять мятежи. Поэтому направить его, 43-летнего зрелого офицера высокого чина в любой дистрикт, кроме Второго — было крайне безрассудным и опасным шагом. Учитывая всё вышесказанное, переводить Лукулла куда-либо в Капитолии категорически отказались. И к накопившимся за долгие годы обидам старого Мария на Капитолий добавилась ещё одна. «Ну вот, в помощники мне назначили ещё и капитолийского „Щелкуна“, как будто и без него хлопот мало!». Такое уничижительное прозвище солдаты дали новому помощнику Главы. Строгий и неумолимый Марий был, конечно, в курсе дела и наказание за употребление прозвища Лукулла в речи миротворцев всегда назначал очень мягкое. Что было нехарактерно для Джонса, ведь прозвище старика было — «Дракон». А затем Марий Джонс разглядел в Лукулле и положительные стороны. Во-первых, отсутствие злобы. (Добрый малый! А ведь для капитолийца — это большая заслуга, — отметил про себя Всё замечающий Марий Джонс). Во-вторых, равнодушие к интригам. (Это большая редкость для «НИХ», «Глупцов». Так, кажется, наша молодёжь ИХ называет. Ещё одно очко в его пользу! — с удовлетворением отмечал Марий). В-третьих, большое и горячее Желание учиться чему-то Новому. (Далеко не мальчик, но навострил оба уха. Ещё одно очко для него! — продолжал отмечать Джонс). Наконец, Лукулл был трудолюбив, вежлив по отношению к начальству и, — вот уж полная неожиданность, капитолиец всё-таки! — тактичен в обращении с подчинёнными. Вот тогда, разглядев как следует майора Таунсби, Марий и поменял в корне своё отношение к капитолийцу. Да, он далеко не дурак, каким казался вначале, а ты на этот раз поторопился, Марий. Пусть остаётся. А я напишу в Главный штаб: «Майор Таунсби своей должности вполне соответствует и достоин производства в следующий чин, Джонс». В Капитолии были несказанно рады, что полковник Джонс (который там был на самом хорошем счету) и его помощник наконец-то поладили. Но все положительные черты Лукулла не умаляли его недостатков. Их было множество: беспечный, легкомысленный, ему хронически не хватало очень немаленького жалования — ставки на лошадиных скачках, тотализатор, а то и неудачные сделки. Таунсби неоднократно приобретал какие-то никчёмные акции за 100 капитолийских долларов, а назавтра их никто не хотел покупать и за 70 центов. Марий от всего этого просто-таки рвал на себе волосы и активно пытался влиять на нерадивого помощника. И это давало потрясающий эффект — Лукулл «рос» на глазах! Важным для Мария было ещё и то, что Лукулл не был ни извращенцем-педофилом, (а таких среди офицеров-капитолийцев было пруд пруди), ни садистом (их было ещё больше). Но старый глава миротворцев не понимал одной вещи: Таунсби был добрым малым, но почему такого бездаря, как Лукулл, так круто продвигали по служебной лестнице? Почему он рос в карьере лет на двадцать быстрее, чем я за эти же годы? Лукулл, насколько я его знал, не был ни сыном министра, ни племянником миллиардера, да и в любимчиках Сноу он не числился. Вот чего я не понимаю! Да и пойму ли?.. Марий Джонс очень сильно бы удивился, если бы узнал, что карьера Лукулла такой стремительностью обязана женщине. Какой? Вы никогда не угадаете, какой! Президенту «Свободного Панема» и Дистрикта Тринадцать, Альме Койн! *** Зима. Вскоре после окончания Тура Победителя 58-х Голодных Игр Цецелии Санчеш, Дистрикт Восемь. Секретная комната Штаба. Дистрикт 13. Уровень 34 ниже поверхности земли. — Госпожа президент! К вам начальник разведки генерал Гатти и офицер-оперативник, капитан Боггс, — последняя фраза секретаря, девушки семнадцати лет, моментально привлекла особо-пристальное внимание президента Альмы Койн от рассматривания секретнейшей интерактивной карты передвижения сил миротворцев в Панеме. Она воскликнула: — Из Капитолия? Ну наконец-то, я уже заждалась. Президент Тринадцатого была молодой женщиной высокого роста с рыжими, аккуратно уложенными волосами. Скулы на лице Койн активно двигались, пока к ней в голову не пришла какая-то мысль и она не улыбнулась. Самыми примечательными в её внешности, конечно, были её серые глаза. Глядя в них, людям казалось, что женщине лет 60, а то и все 80. Столько несвойственной её возрасту мудрости, — а Койн было 34 года на тот момент, — видели они в этих прекрасных серых глазах… Вошедшие были также весьма примечательными субъектами: на немолодом генерале была одежда, которую каждый день носят энергетики Дистрикта Пять, а вот высокого темноволосого офицера по фамилии Боггс можно было принять за пленного миротворца-капитолийца. Его белоснежная униформа, ярким контрастом подчёркивавшая тёмную кожу офицера, заметно отличалась от той, которую обычно носили миротворцы в дистриктах — защитного снаряжения практически не было, и меткий глаз Альмы Койн определил безошибочно так называемую в секретных инструкциях Тринадцатого «белую униформу для службы в пределах Капитолия». И раньше этого офицера ей видеть не приходилось. Также Койн заметила, что генерал немного прихрамывал на правую ногу. И она подумала: «Они прибыли издалека. Путь был долгим и опасным, а Гатти ещё и повредил ногу, уходя от погони. А капитан? Надо мне их подбодрить, поднять им настроение. Надеюсь, что новости, всё-таки, добрые…». — Что ж. С возвращением домой, Виницио. Ты что, привёз пленного из самого Капитолия? — заговорила президент Койн, сразу настраивая разговор на неофициальный лад. Гатти рассмеялся, молодой офицер также не смог скрыть улыбки. — Нет, Альма, не угадала. Рекомендую особо: капитан Боггс. Мой ученик. Восемь лет внедрения. Полная «автономка». — Дядя Винци, ты шутишь? Восемь лет в этом ужасном Городе. Поверить не могу!  — и президент протянула Боггсу руку для рукопожатия. Но вместо этого, низко склонив голову, он её поцеловал — сработал капитолийский инстинкт. От неожиданности глаза президента стали круглыми-круглыми, и она воскликнула: — Да Вы — настоящий капитолиец?! Глазам своим не верю! Да, Джереми, протекция президента дистрикта вам обеспечена. Молодец. (Капитана Боггса звали как раз Джереми. Он удивился почти так же, как только что президент Койн: «Откуда ей известно моё имя, ведь она же впервые меня видит?!».) Конечно же, он не знал, что президент Альма Койн с удивительной лёгкостью удерживает в голове многие сотни цифр, фактов и имён людей. Она обладала феноменальной памятью. — Что нового в Капитолии, господа? Я вся в предвкушении. Измена, или всё-таки, нет? — на лице президента внезапно появилась строгая, официальная маска. Койн сама считала, что это выражение лица ей категорически не идёт, но носить его приходилось. — Начну с главного. Нет, пока не было измены. Наш резидент принял очень трудное и рискованное решение — восемь месяцев полного молчания! И результат — операция «Серебряное солнце» завершена, наконец. Мы это сделали, Альма! — не без гордости воскликнул генерал. — Что за день? Неужели получилось? У меня нет слов, дядя Винци, просто нет слов! — глаза Койн сияли особенным блеском. А ещё ей в голову пришла мысль приободрить возвратившихся с тяжелейшего и опаснейшего задания мужчин прекрасной улыбкой красивой женщины! Что она и проделала: строгая маска исчезла. Теперь перед мужчинами стояла молодая, красивая и привлекательная женщина. Они переглянулись между собой и улыбнулись президенту в ответ. Альма Койн стала президентом Дистрикта Тринадцать всего год с небольшим назад, когда её отец, президент Селзник Смайт, трагически погиб при испытаниях новейшего ударного планолёта. Его дочь с самой юности удивляла окружающих её людей несгибаемой, железной волей, унаследованной от отца мгновенной реакцией и мощнейшим интеллектом, который она позаимствовала от матери, профессора медицины. Инженер по образованию, Альма Койн с 24 лет работала помощником и советником отца и, по всеобщему мнению, справлялась со своей работой блестяще. «Выдающийся аналитик. Лидер. Женщина с мужским складом интеллекта», — такая запись имела место в личном деле Койн. Но она сама нисколько не считала себя «железной леди Тринадцатого». Напротив, главным своим предназначением в жизни новый президент Тринадцатого считала материнство и научную деятельность. (Так продолжалось до тех пор, пока Альму не постиг ещё один тяжёлый удар. Во время «крысиной пандемии» её муж, эпидемиолог Айвори Койн вместе с ещё пятью учёными синтезировал вакцину, которая спасла Тринадцатый от самой жуткой за всю его историю эпидемии, но он сам оказался в числе тех самых 22% заболевших, вылечить которых было уже слишком поздно.) Потеряв любимого мужа Айвори, президент Койн лишь укрепилась во мнении, что воспитать потерявшую горячо любимого отца дочь — главная задача в её жизни. Научить свою девочку справляться с той же потерей, что у неё, Койн, и быть сильной. А тот факт, что совет Тринадцатого Дистрикта единогласно проголосовал за то, чтобы именно она заняла место президента, лишь укрепил Альму в этом мнении. — Благодарю, Санни! * — отозвался генерал Гатти. (Таково было прозвище Койн, ещё со студенческих времён. Теперь так называли её самые преданные и верные друзья и соратники её отца, а генерал Виницио Гатти был как раз одним из них.) Гатти продолжил свой «неформальный» доклад: — Позволь, Альма, я расскажу о Пятом Дистрикте. Ведь там сегодня самый настоящий праздник и все жители поздравляют друг дружку: нормативы снабжения продуктами питания и промтоварами повышены Капитолием до первого класса. — В самом деле? Первый класс — это высший уровень снабжения дистриктов всем необходимым. Только Второй Дистрикт до сих пор пользовался правом на него! Что, кстати, легко объяснимо, поскольку этот дистрикт — оплот власти нашего врага. Я не могу поверить в это! Неужели, наконец-то Капитолий осознал, что энергия для него так же важна и приоритетна, как и оружие? Президент Тринадцатого всячески пыталась сдерживать эмоции, но не улыбнуться солнечно этим двум мужественным мужчинам противоречило её природе, и Койн подарила им свою улыбку, словно говоря: «Заслужили! Молодцы!». Видя, что её позитив передался мужчинам, она прибавила: — ИМ понадобилось на это 58 долгих лет! Мы же изначально, с первого дня, сделали энергетику нашим главным приоритетом. — Капитолий — крайне неэффективная система, если рассматривать его с глобальной точки зрения. Каждый год 35% всей энергии Панема уходят на Арены для Голодных Игр. И с каждым годом энергии требуется всё больше, — ответил Гатти. — Вот и объяснение: «любимая игрушка Капитолия» отнимает у них все свободные ресурсы! Никто не забыт и ничто не может быть забыто! Голодные Игры, убийства маленьких детей, особенно девочек — преступления против человечности! Теперь у нас на глазах всё это принимает формы гротеска и откровенного безумия! Но и этого оказалось недостаточно! (Неожиданно на госпожу президента напал «вирус красноречия», что было не очень характерно для Койн — её стихией были дела, а не слова). Девушка гневно сдвинула брови. Президент Койн с детства ненавидела капитолийцев, а за бесчеловечные Голодные Игры она ненавидела Капитолий необычайно страстно: — Теперь в дистриктах начнётся острый энергоголод, а следовательно, господа, каждую зиму сотни детей в дистриктах замёрзнут насмерть… Альма замолчала — её переполнял сильный гнев, словно он был готов начать выплёскиваться через край ужасной кроваво-красной массой, похожей на лаву вулкана, и от этого было трудно дышать. Койн была жутко зла сама на себя: «Эмоции!!! Альма, не будь дурой, тряпкой. Соберись! Ты позоришь гордое имя Смайтов!». И её красивое от природы лицо изменилось, стало жёстким и очень мужественным, но природной красоты ничуть не утратило, что стоило особо отметить! Кровь отхлынула с лица Койн, и оно приобрело обыкновенный для жителей Тринадцатого бледно-землистый цвет, но выглядело очень решительным. Пауза длилась секунд пять или шесть, после которых абсолютно спокойная президент Альма Койн продолжила говорить:  — Господа, я хочу всё-таки узнать, что произошло за эти восемь месяцев. Удалось ли нам проникнуть в Главный Штаб и, что меня особенно волнует, в президентскую личную охрану? Она теперь говорила о самом главном. О самом наболевшем. — Дадим слово сержанту Главного Казначейства Миротворческих сил Бальдру Кромарти, — и глава разведки Тринадцатого посмотрел на Боггса. Старый, опытнейший разведчик Виницио, или Винци Гатти, прекрасно понимал, что испытывала и переживала сейчас Альма Койн, недаром он знал её ещё девочкой. Поэтому генерал Гатти замолчал, но взгляда не отводил, потому как знал, что в семье Смайтов это считалось проявлением снисходительности. Неуважения сейчас и быть не могло, а допустить такое было бы крайне нежелательно для Винци Гатти. — Госпожа президент! Первое: установлен факт, что Капитолий не планировал масштабного нападения, а «крысиная пандемия» — заурядная инфекция. В лаборатории Центра специальных медицинских исследований такие вещи создают каждый год, но не в качестве оружия, а для искусственного повышения иммунитета жителей Капитолия. Постигшая нас катастрофа не была диверсией Капитолия. Теперь мы это точно знаем. Она произошла в силу нашего ослабленного иммунитета. Никто её не планировал заранее! — Проклятие! Моя мать была абсолютно права. Иммунодефицит! Вот в чём причина! А пандемия… Никаким биологическим оружием она не была! Существуй в природе антидот, готовый и синтезированный, и тысячи наших детей были бы спасены. Альма говорила очень эмоционально, щёки её горели, а высокая грудь поднималась — она так транслировала сексуальную энергию, что двое мужчин не могли этого не заметить. Они украдкой переглянулись и понимающе ухмыльнулись. — Нет, госпожа президент, наш резидент лично выяснил этот вопрос. В Капитолии не создавали антидот против крысиной пандемии, потому что её опасность для людей была оценена как «второго уровня», то есть средняя, — поспешил уведомить об этом факте президента Боггс. — И, тем не менее, это была пандемия… Косила людей направо и налево! — задумчиво вставила Койн. — Особенно детей… Альма не договорила, потому что сказать вслух о том, что этот вирус унёс в том числе и её младшую дочь, было слишком для неё. Айвори… Тина… Нет, Альма, не время сейчас об этом думать. Ты должна быть сильной. — Значит, и нападения, как такового, не было! — весомо резюмировал Винци Гатти. А президент Тринадцатого подумала, что большим везением для всего Панема стало то, что пять месяцев назад она отменила отданный ею приказ о готовности семнадцати ракет с ядерными боеголовками к запуску — так называемый Удар Возмездия! В критических ситуациях, сыпавшихся на неё одна за другой, молодой лидер Тринадцатого сохранила трезвость мышления. Даже тогда, когда от эпидемии умер её муж, которого она любила без памяти. Она подумала тогда: «Нельзя уничтожать миллионы гражданских лиц в слабо защищённом огромном городе, не имея твёрдых доказательств того, что Капитолий первым напал на Тринадцатый, к тому же мне доложили, что скоплений капитолийских войск в Двенадцатом Дистрикте, самом близком к Бункеру, не наблюдается. Так не нападают! Что-то здесь не так!». И Альма Койн отменила бомбардировку Капитолия. — Капитан, теперь о главном. Что изменилось за последнее время? — Президент уже предчувствовала, что он расскажет, но ей не терпелось услышать всё в подробностях об операции «Серебряное солнце». — Госпожа президент, мы и не предполагали, что возможно добиться таких результатов. Наша группа проникла не только в Главный Штаб Капитолия. Теперь наши люди — в стражниках Сноу, в Капитолийской гвардии. Резидентуре Тринадцатого удалось то, о чём двадцать пять лет назад мы не могли и мечтать. Наши люди проникли всюду! В Министерство миротворческих сил, Министерство финансов, Министерство юстиции. Что самое важное — Министерство ресурсов Панема. И главнейшие из корпораций. Низший и, частично, средний уровень. Альма Койн была необычайно воодушевлена полученной секретнейшей информацией, она воскликнула: — Прекрасно. Теперь мы знаем точно: наши люди за четыре года, максимум, пять лет, пронзят насквозь всю государственную машину Капитолия. И тогда… Впрочем, поживём-увидим, торопить события не нужно. Главное, что угроза измены и предательства не подтвердилась. Спасибо вам, капитан, вы принесли добрые, очень добрые вести. Я не забуду вас… Боггс почему-то покраснел и поспешно добавил: — Никто не был арестован, все живы и неплохо себя чувствуют. Хотя есть и потери: скончался господин Гулл. Под очень внимательным взглядом её серых глаз капитан Боггс начал заметно нервничать: он чувствовал себя словно на экзамене в разведшколе Тринадцатого, двенадцать лет тому назад. С чего бы это? — Мелетий Гулл! Он же начал сотрудничество с нами ещё до моего рождения! Ему было 92 года. Это огромная потеря для нашего дела. Но его заслуги, они огромные, он стоял у истоков создания нашей Группы, — горячо отреагировала лидер Тринадцатого. Альма Койн в своё время дважды пыталась отказаться от поста президента Тринадцатого, считая эту ношу не по своим силам. «Я слишком молода, есть и другие более достойные, чем я. Более опытные». Но её отставка Советом Дистрикта Тринадцать не была принята. Оба раза единогласно. — Альма, нам нужен новый глобальный план. Старый никуда не годится, и его просто надо выбросить. Сведения, которые привёз капитан Боггс… Они же многое меняют! Вся наша работа пошла крысам под хвост! Сегодня же займусь этим, — весомо выступил генерал Гатти, или просто «Винци», как его звали в Тринадцатом. — Господа, мне пришла в голову мысль! — с жаром воскликнула президент Койн. — Наши люди в Капитолии, которые давно «наши», входят в силу, что даёт нам дополнительные козыри. Но нам нельзя снижать темп действий. И первое, что необходимо предпринять — это готовить «кадровую революцию» в стане нашего врага. Капитан, скольких из наших вы знаете лично? — Я — сержант-казначей. Приезжаю и выдаю жалование и надбавку к жалованию. Но я просто физически не могу знать в лицо даже 1/12 наших людей — так их много. Но на один момент я не могу не обратить вашего внимания, мэм, — практически все капитолийцы, приличные с моральной стороны, с которыми я сталкивался, — они «наши», причём уже давно. — А мерзавцев президент Смайт вербовать запретил, — довольно ядовито заявила Койн. Боггс только кивнул: об этом приказе бывшего президента Тринадцатого он был прекрасно осведомлён. Затем генерал Гатти решил вмешаться в обсуждение: — Альма. В общем и целом, нам больше некого и незачем вербовать на самом верху. Моё мнение, теперь главная наша задача — их молодёжь. И, в отличие от старых времён, теперь нам есть что им предложить! Карьеру в Капитолии! Блестящую карьеру! И слова генерала порядком удивили «матерого капитолийца сержанта Кромарти», капитана Боггса: «Что он такое несёт? Старик рехнулся? Что за дичь — как Бункер может повлиять на чинопроизводство в Капитолии? Бред! Или я чего-то не знаю. Ну, допустим, я — всего-навсего скромный капитан-разведчик, но за все эти годы я ничего не слышал о подобном?!» Но в этот момент на сцене появился новый персонаж — девочка четырнадцати лет, очень опрятно одетая в идеально чистый комбинезон и рубашку, хотя это и была обычная серая униформа, какую носили все жители Тринадцатого. Она была выше, чем положено по её возрасту, и имела спортивное телосложение. Волосы у неё были пепельно-белые, как у деда, вздёрнутый нос она позаимствовала у отца, а серые глаза — у матери. Звали девочку Тэссилона Койн, но здесь её обычно звали ласково — Тэсси. — Мам, мне Гёрти сказала, что ты хотела меня видеть! Голос Тэсси был звонким и сильным, как серебряный колокольчик, и эти слова привели её мать в состояние полнейшего замешательства: — Тэсси, я этого не говорила, вернее, говорила, но тебе всё неправильно передали… Президента Койн застали врасплох: она попалась на хитрую, тщательно продуманную уловку Тэсси. Таким хитрым уловкам её научил дед, президент Селзник Смайт, в молодости так же, как Гатти и Боггс, бывший разведчиком-оперативником. Эту хитрость первым разгадал Винци Гатти. Он понял, что это профессор Сельма Смайт, мать Альмы и бабушка Тэсси, посоветовала девочке: «Выдерни ты уже, наконец, свою мать из этой рутины, заставь её испытать нормальные человеческие эмоции, иначе она свихнётся когда-нибудь от этой работы!». И генерал понял, что надо не дать Альме опомниться, увести Тэсси и устроить девочке выволочку за слишком большую предприимчивость, ведь всё-таки сейчас идёт обсуждение совершенно-секретных-особо-важных дел. — Тэсси, пойдём со мной, есть разговор, — шёпотом сказал Гатти девочке и взял её за руку. Доверявшая «дяде Винци» почти как бабушке и матери, Тэсси последовала за ним. Шеф разведки и единственная дочь президента Койн быстро покинули комнату. Альма Койн не знала, чего ей хочется больше в эту минуту: провалиться сквозь землю (хотя куда проваливаться, ведь они и так под землёй находятся!) или придушить кого-нибудь. Генерала Винци Гатти, в частности. Настроение у президента Тринадцатого было сейчас предгрозовое. Но тут внезапно весь её пыл очень удачно сбил капитан Боггс, которого она видела впервые в жизни: — Госпожа президент, у меня есть предложение. Я свёл знакомство примерно с четырьмя сотнями капитолийцев. Около пятидесяти человек из них — совершенно новые, незнакомые люди, не старше двадцати пяти лет. Я могу изложить самым подробным образом все эти сведения в форме рапорта. И Альма Койн, по-прежнему пребывавшая во взвинченном состоянии, неожиданно услышала в словах капитана Боггса именно то, что требуется: — Хорошо. Напишите рапорт и через час присылайте его мне, — коротко сформулировала приказ президент Тринадцатого. Капитан обомлел: написать, а тем более отослать рапорт Боггс собирался в течение нескольких часов. А лучше всего — завтра. Но возражать президенту он, конечно, не посмел и мгновенно испарился. Взбешённая Альма Койн вышла из бункера следом за капитаном и с досадой обнаружила, что Тэсси с «инженером из Пятого Дистрикта» Гатти и след простыл. Привычки вымещать свой гнев на подчинённых за Койн не числилось и потому она продолжила исполнение своих президентских обязанностей. Её гнев медленно, но верно сходил на нет, ведь держать себя в руках в Дистрикте Тринадцать никто не умел лучше, чем Альма Койн. *** Тот же день. Восемь часов вечера. Капитану Джереми Боггсу так и не удалось отдохнуть в тот день. В Дистрикте Тринадцать вообще гражданам «длительный отдых противопоказан, исключая особые случаи, указанные в Кодексе Дистрикта Тринадцать». (Такова была цитата из совершенно секретной инструкции, которая была составлена ещё в те времена, когда отец капитана, Николас Боггс был рядовым солдатом армии Свободного Панема). Конечно же, капитан первым делом отправился на артиллерийский склад, где работала кладовщицей его жена, Кларисса. Там он задержался где-то на час — помогал передвигать тяжёлые ящики со снарядами. Всё делалось вручную, потому что у погрузчика случилась поломка, а нужную для ремонта деталь надо было везти… из Капитолия. В Тринадцатом повсеместно царил технический дефицит: вечно чего-то не хватало. Чего-то жизненно необходимого. Но, несмотря на это, технологии дистрикта продолжали совершенствоваться. Трудности только закаляли жителей Тринадцатого. И Боггс знал, что позже обратится к мастерам, которые смогут изготовить нужную деталь, поскольку механизм погрузчиков Капитолия был им прекрасно известен. Но это потом, а сейчас — он сверился с татуировкой-расписанием — время общего обеда. Обедал Боггс в столовой артиллеристов-снабженцев. Он сидел рядом с Клариссой, и был невероятно, до жути счастлив, ведь он был разлучён с любимой женой… Нет, не восемь лет, но целых девять месяцев! Он собирал стратегические сведения в Дистриктах Два, Пять, Один, Шесть, но главным образом его местом пребывания был блистательный Капитолий. Этот город давно вызывал у него, несмотря на высокую выдержку и хладнокровие, натуральную рвоту — до того надоел он Боггсу. Джереми его тихо ненавидел. Но. Служба — есть Служба! «Больные на всю голову» капитолийцы, что военные (гвардейцы, стражники, миротворцы), что гражданские — невероятно раздражали капитана. Жители Бункера, где вырос Джереми Боггс, с одной стороны, и капитолийцы, с другой стороны — они были точно с разных планет. За несколько недель, проведённых в Капитолии, капитан-разведчик из Тринадцатого стал нервным и стал срываться на крик практически без повода. Его сослуживцы-миротворцы лишь посмеивались, замечая его агрессию: «Тяжёлая же у него служба, доведёт она сержанта до психушки!». Внезапно развившаяся раздражительность очень затрудняла его работу, что чуть было не выдала капитана. Но Боггс полностью смог отвести душу, когда вернулся домой. — Они словно из психиатрического… Капризные, сами не знают, чего хотят. А какие они обидчивые? Пожалуй, это было самое сложное. Никогда не знаешь, какой номер они выкинут. Неуправляемые!  — рассказывал капитан о своей «экспедиции» в Капитолий. Это называлось «Образ Врага». Боггсу официально разрешалось рассказывать негативные и компрометирующие капитолийцев сведения знакомым и сослуживцам в Тринадцатом, чтобы сограждане знали о коварстве и неадекватности заклятого врага во всех подробностях. — Они что, совсем не соблюдают субординацию? Какие могут быть обиды, если всегда должен быть порядок? В общении граждан — обязательно! Ну и странные же там люди, капитан! — высказался 17-летний парень, помощник оператора осветительного оборудования (попросту электрика) склада 283. Звали его Пирс. — Нет, они совершенно неуправляемые. Делают всё, что им заблагорассудится и говорят всё, что им придёт в голову, — отозвался с удручённой миной на лице Боггс. Его слова заставили лица присутствующих — простых рабочих и техников Службы снабжения, оцепенеть от ужаса. Это был шок, поскольку именно эта привычка капитолийцев — говорить что попало, — вызывала у жителей Бункера особый, суеверный страх. — Какой ужас! Кошмар! Как ты вообще выжил там, Джереми? Ты же не похож на них. Ты же вырос под землёй, как мы все, — повернула «не туда» разговор девушка-технолог первого класса по имени Бабетт. При этих словах умная и понимающая Кларисса Боггс энергично закачала головой, словно говоря: «Ну, вот же дурёха. Нельзя говорить такие глупости!». Но её любимый муж был, конечно же, готов и к такому повороту событий. Он мгновенно разъяснил хлопавшей от изумления глазами Бабетт: — Бабби, не забывай, что я же подготовленный особенным образом человек. Офицер. И изучением врага я занимаюсь практически всю жизнь. Забыла? Ну вот, напоминаю. — Боггс улыбнулся. (В «школу юного разведчика» Джереми Боггса зачислили, когда ему было шесть лет, так что это была чистая правда!) А затем капитан отправился в своё разведывательное подразделение, ведь Боггсу предстояло составить обещанный рапорт для самой Альмы Койн, президента Тринадцатого! — Проклятие, из головы вылетело! Да, вот теперь я получу строгий выговор. Но, ничего не скажешь, виноват сам, — сокрушался Боггс. Рапорт был составлен быстро и отправлен по назначению с первым же курьером. Боггс напряг всю свою память и перечислил не менее 450 фамилий, о которых он обладал ценной, а главное — свежей информацией. Не только «своих», но и «чужих». Всё о злейших врагах, капитолийцах, с которыми Тринадцатый Дистрикт вёл не прекращающуюся ни на секунду тяжелейшую битву. Войну за Свободный Панем. Пусть даже эта война была холодной. Такова была официально сформулированная цель существования «автономного отряда борцов за свободу» — жителей Дистрикта Тринадцать. Боггс полагал, что на этом его задание, данное ему лично президентом Койн, выполнено. И капитан погрузился было в рутинные дела — он сдал норматив по прыжкам с парашютом. После чего отправился сдавать экзамен на знание отличий в произношении жителей Пятого Дистрикта от жителей Третьего Дистрикта. Экзаменаторы мучили Боггса больше пятидесяти минут и, только вымотавшись сами, но добившись безупречного знания данного предмета, «обновили капитану допуск для спецопераций в Дистриктах с Третьего по Пятый сроком на один год». Во всех подобных делах и трудах так и пролетел этот день. Капитан не заметил, как наступил вечер. Разве что вспыхнувшее время очередного дела на его татуировке подсказывало время суток. В пол-восьмого вечера в отсек на уровне 33, где жила семья Боггсов, постучался курьер. Им оказалась 16-летняя девчонка на капитолийских роликах. — Капитан Боггс, вас вызывает президент. В свой жилой отсек. Капитан побледнел и не нашёлся, что ответить, но его выручила Кларисса: — Спасибо. Капитан тотчас отправится. — Постойте! Я не знаю, где находится жилой отсек президента, ведь это же секретно? — быстро пришёл в себя Боггс. — Ничего секретного. Вас просто никогда не вызывали туда. Уровень 14. Секция 51. Отсек 11011, — пожала плечами девчонка-курьер, — Извините, у меня ещё два сообщения, которые надо доставить, прощайте. Свободный Панем неминуем! — Но мы должны туда добраться, — автоматически ответили синхронно Джереми и Кларисса Боггс. Эта фраза была что-то вроде «До свидания, или Спокойной ночи, либо Прощай» в Тринадцатом. — Иди, президент ждёт, — поторопила мужа Кларисса. Она не испытывала особой тревоги, но ей было не очень ясно, что это, собственно, за спешка. Капитану Боггсу было непросто найти отсек 11011. Не потому, что он был суперсекретным и был чем-то особенным или выдающимся. Наоборот, этот отсек был ничем не примечателен — серый, как всё в Тринадцатом. Боггс всё никак не мог найти дорогу и упорно расспрашивал встречающихся на его пути жителей: — Не подскажете, где находится секция 51? — Капитан, вы не там ищете! Вам нужно на уровень 5 (уровень 7, уровень 13 и пр.) — отвечали Боггсу и он шёл дальше. Такой разговор повторился не менее десяти раз. По мере продвижения капитана выяснилось, что в этом секторе недавно случилась перепланировка и в итоге 51-я секция переехала на другой этаж, а на какой, знали лишь жители самой секции 51. Боггс мысленно чертыхнулся, но продолжал поиски. Это было очень странно. «Никто ничего точно не знает. Ребус прямо какой-то! Похоже, президент Койн нечасто вызывает кого бы то ни было в свой жилой отсек», — подумалось Боггсу. И это была истинная правда. Но график на завтра и послезавтра был у Альмы Койн расписан плотно. А кое-какие сведения, в которых она сейчас остро нуждалась, были исключительно у капитана. Добрался Боггс до отсека 11011 лишь в 20.14. Одно было можно заключить совершенно точно — найти просто так жилой отсек президента Койн было абсолютно невозможно. Разведчик-профессионал Джереми Боггс искал его целых сорок пять минут! И нашёл на уровне 14.** Здесь, как ни удивительно это было для капитана, жила семья лидера и вождя огромного Отряда Революции. В коридоре Боггса заметил охранник — крепкий парень лет 22-23, предупредивший его: — Если Она Вас не вызывала, даже не пытайтесь подать своё прошение. Это злостное нарушение субординации, и Вы получите за это строгий выговор с занесением в личную карточку. — Проходите, капитан! — приветствовала его очень усталая Альма Койн. Сегодняшний день для президента Тринадцатого был просто тяжелейшим: одних больших совещаний ей пришлось сегодня выдержать восемь! Сейчас Койн работала над «Новой Концепцией Сокрушения Владычества Капитолия», взяв за основу восемнадцать рапортов капитана Боггса, за последние десять месяцев побывавшего в разных дистриктах — двадцать четыре раза, а в Капитолии — шесть раз.  — У меня к вам сразу пятьдесят девять вопросов, капитан. А времени у нас мало, так как в девять часов здесь должна быть тишина, поскольку Тэсси завтра заступает звеньевой дежурной по школьному отряду. Не будем мешать ей спать! Так Альма Койн с ходу очертила для Боггса рамки разговора. Учившая в этот момент «Правила и обязанности дежурных по школьному отряду в Армии Свободного Панема» Тэсси Койн поглядела на мать с громадным неудовольствием: перспектива лечь спать в девять казалась ей подлинным изуверством, вот только жаловаться на её мать было некому. «Вот гадство!» — в негодовании подумала девочка. По правилам Дистрикта Тринадцать, дочери президента не делали никаких скидок — все были равны. Наоборот, с неё просто-таки драли три шкуры! И завтра впервые ей предстояло дежурство на уровне 1, практически у входа в Бункер! В Тринадцатом Дистрикте с четырнадцати лет молодых солдат допускали к дежурствам в учебном режиме уже в боевых, взрослых подразделениях, но пока ещё под присмотром камер. И допуск у старшего солдата Тэссилоны Койн уже лежал в нагрудном кармане. Она безумно гордилась этим фактом — из семнадцати солдат её отряда допуск получили только четверо! К тому же, разговор матери и высокого статного офицера показался девочке крайне любопытным: мало того, что он касался исключительно Капитолия, так ещё её мать и этот офицер были на редкость красноречивы. И для Тэсси Койн было несказанным удовольствием — просто послушать, как они делятся мыслями на тему: «Как нам завоевать — в перспективе, разумеется, — но точно связать по рукам, охватить плотной сетью агентов, нейтрализовать все точки сопротивления и окончательно завоевать столицу. И тогда однажды утром жители Капитолия проснутся в совершенно другой стране. В Свободном Панеме». «Какие жутко-хитрющие планы. И самое замечательное и потрясающее в них — Большой Заговор!» — думала девочка. Тэсси с девяти лет всё это просто обожала. Её мать нечасто обсуждала служебные дела в жилом отсеке, а сейчас представился редкий, очень обрадовавший любознательную, не по годам развитую девочку, случай всё это послушать. Тэссилона ведь была дочкой очень необычной пары — родившегося в Дистрикте Три и под строгим секретом вывезенного оттуда в возрасте девяти лет, полного сироты (его отец и мать были тайно убиты) Айвори Койна и единственного ребёнка президента Селзника Смайта, его дочери — Альмы Смайт-Койн, по прозвищу «Санни». К четырнадцати годам Тэсси отчётливо проявляла гуманитарные склонности, что немного удивило её мать — ведь Альма Койн окончила высшую инженерно-строительную школу Тринадцатого. А её отец, биолог и советник по специальным вопросам своего тестя-президента Смайта, заметив у дочери такие наклонности, сказал: — Она вся в прабабушку, вот она в кого. Моя бабушка Лиззи Койн, она была детская писательница. Сто пятьдесят лет назад! Девочка быстро усекла, что её хитрая мамочка изобретает «великий и прекрасный план» преобразования страны под названием Панем. И ключевым в этом «Великом Плане» была коренное переустройство, глобальная реформа Капитолия. «Мамочка» запланировала изменить абсолютно всё, предусмотрела и «учла миллион и одну» деталь. «Мамочка продумала ВСЁ. Её замысел, да он же просто безупречен! Настоящее совершенство!», — Тэсси пришла в полнейший восторг от этих мыслей и у неё резко поднялось настроение. Глаза девочки загорелись, а её рот непроизвольно раскрылся. Так она восторженно и застыла. Просто кураж! А этот сильный мужчина понадобился её матери, чтобы узнать «ВСЁ и даже БОЛЬШЕ, чем ВСЁ» о тысячах и тысячах молодых капитолийских офицеров, которых её мамочка запланировала сделать в грядущем «Солдатами Свободного Панема». Её мать просто запытала Боггса расспросами: — А что Вы скажете про Фламиния Блэйда из контрразведки? — Капитан Блэйд? Он же запойный пьяница, и нам не подойдёт! — Нет, мы его используем. А что до лейтенанта ди Маджо? — Я никак не заметил его склонность к умственным упражнениям… — Капитан, Ваше остроумие сейчас не уместно! — Извините, госпожа президент! — То, что их объединяет — в моральном отношении они отличаются от других. В лучшую сторону. Они небезнадёжны. Понимаете, капитан Боггс, что я имею в виду? — Да. Но мне всегда казалось, что вербовке подлежат перспективные офицеры, но ¾ из Вашего списка, госпожа президент, никогда не сделают карьеры в Капитолии! — уверенно отрезал Боггс. — А вот в этом Вы сильно заблуждаетесь. Никому не рассказывайте, поскольку никто Вам не поверит. Ни здесь, дома, ни в Капитолии. Туда Вы попадете ещё не раз, это я Вам гарантирую. «Ключи от кадров» всех миротворцев Панема давно у меня. Подлинными «ключами» владеет Кориолан Сноу, а у меня есть дубликат, так что любая карьера в Капитолии зависит от нас двоих, от Сноу и… от меня! — Альма Койн сначала рассмеялась, а потом резко стала предельно серьёзной. — Но как, простите? — задал вопрос обалдевший капитан — один из лучших разведчиков в Тринадцатом, Боггс. — Так я Вам и скажу! Станьте полковником, капитан Боггс, тогда и узнаете. На её лице не было ни единого намёка на улыбку, и Боггс понял, что Альма Койн говорит совершенно серьёзно. Без шуток. — Хорошо, можно вопрос, мэм? — Она молчала, и поэтому Боггс продолжил говорить. — Капрал Тоунсби из Казначейства. Во-первых, он парень не шибко сообразительный, а, во-вторых, Тоунсби редкий в этом Городе пример заботливого и главное, верного мужа и очень неплохого отца. Он мне сам рассказывал, что его дочке два года. На прошлой неделе капрал с гордостью сообщил своим друзьям, что его направили на офицерские курсы, и, когда Тоунсби это им рассказал, друзья его так и сели, поскольку они же капрала практически за дурачка считали… — Зачёт, капитан! В самую точку. Да, это именно я продвинула его кандидатуру. Он будет лейтенантом, Боггс, потому что я так решила, — со стальной интонацией в голосе ответила на заданный ей вопрос президент Койн. — Но если Вы, госпожа президент, можете продвигать того, кого нам выгодно, то Вы можете и тормозить карьеры нежелательных нам лиц в Капитолии, не так ли? — задал следующий вопрос Боггс. — Нашли загадку, капитан! Сломать карьеру значительно проще, чем её выстроить! — Мам, ну ты даёшь! — с восхищением воскликнула Тэсси Койн, и её мать прикусила язык. Ведь президентам тоже свойственно иногда сболтнуть лишнее. Затем Альма Койн дала капитану «домашнее задание»: поразмышлять над тем, какие стратегические просчёты капитолийцев самые важные и опасные, по его мнению, и изложить это всё на бумаге. После этого Джереми Боггс собирался покинуть отсек семьи Койн. Он был уверен целиком и полностью, что сделает это раз и навсегда, но тут раздался стук в дверь. Охранник президента вошёл вместе с курьером (без роликов, на этот раз), женщиной лет 30: — Госпожа президент! Чрезвычайное происшествие! Вас срочно ждут в штабе, — сообщила, отдав клочок бумаги, тяжело дышавшая женщина. Она явно долго и быстро бежала, спешила, как могла. Записка на клочке бумаги гласила: «Контрразведка выявила наличие в числе беженцев из последней партии агента или агентов Капитолийской секретной службы, но задержание сорвалось. Агент или агенты оказались чрезвычайно хорошо подготовлены. Как результат — трое наших людей убиты. Просим Вас ввести в действие военное положение». Подписи не было. Прочитав вслух записку, Альма Койн воскликнула задумчиво, зло, гневно и решительно: — Что же творится? До чего мы дожили? Сноу посылает агентов, а мы не в силах даже узнать, сколько их! Я и не предполагала, что в нашей контрразведке царит такой бардак. Ну что ж, похоже, полетят сейчас головы! — Госпожа президент! Разрешите мне идти, побегу скорее к своей жене, — закономерно заволновался Боггс. — Конечно же, бегите скорее! — решительно ответила Койн. — Капитан Боггс, Вы свободны! И капитан Джереми Боггс помчался на уровень 33, к своей жене Клариссе.