***
Спальня девушек шестого курса Гриффиндора, обычно аккуратная, прибранная и опрятная, всего за одно утро изменилась до неузнаваемости: маечки, джемперы и юбки бесцеремонно валялись на кроватях поверх белья, все горизонтальные поверхности плавно заполнялись всевозможными тюбиками, скляночками, помадами, пушистыми кисточками для макияжа и флакончиками духов, а из разбросанной обуви можно было составить вереницу практически до самой общей гостиной. Девушки собирались на совершенно авантюрную прогулку в самой, пожалуй, непредсказуемой компании во всем Хогвартсе, а посему данное мероприятие требовало особенно тщательной подготовки. По крайней мере, с таким заявлением поднялась с постели Марлин, и сейчас, двадцать минут спустя, вертелась у зеркала и храбро сражалась со своими волосами. Надо признать, что очень многим товарищам по учебе положительно нравились солнечно-золотистые кудряшки МакКиннон, но вот никому, кроме соседок по комнате, было невдомек, что каждое утро эта очаровательная прическа напоминает буйную спутанную копну, и попытка привести ее в легкий художественный беспорядок стоит девушке больших усилий. Именно по этой причине в данный момент Марлин в одной широкой футболке то и дело бегала в ванную, мелькая светлыми трусиками, и безжалостно совала расческу под струю воды — только таким способом можно было хоть как-то сладить с несносными кудрями. Лили, лишь слегка подведя глаза и наскоро подкрасив ресницы, наблюдала за манипуляциями подруги, сидя на своей кровати и мягко улыбаясь. В такие минуты МакКиннон почему-то жутко напоминала ей Поттера, если только, конечно, его можно представить в столь тесных отношениях со щеткой для волос. Наверное, если бы ему вдруг взбрело в голову привести в порядок свои извечные вихры, пришлось бы повозиться, пожалуй, даже больше. Но, представив себе привычного взъерошенного и совершенно обаятельного Джеймса, Лили улыбнулась шире. А ведь когда-то он дико раздражал ее одним своим небрежным видом! Оглядываясь назад, Эванс даже не могла понять, в какой момент ее привычный мир вдруг встал с ног на голову. — Лиса, у меня будет к тебе большая-пребольшая просьба, — не успев еще покончить со своей прической, Марлин неожиданно обернулась к Алисе, озадаченно застывшей у своей постели с двумя вешалками в руках и явно выбиравшей, что надеть. В лице ее читалось выражение некоторой неопределенности, но, краем уха уловив реплику подруги, девушка тут же обернулась, возвращаясь мыслями к реальности и с готовностью спрашивая: — Да? Что, Марли? — Можно я одолжу у тебя на денек твой светлый гольфик? — состроив милую мордашку, МакКиннон умоляюще сложила руки. — Я хотела надеть свою юбку из шотландки, а он бы так хорошо под нее подошел! — Марлин кивнула на нежно-бежевый кашемировый гольф, как раз висевший на одной из вешалок в руках Алисы. Ревелл улыбнулась, отмечая про себя, что вопрос с выбором одежды для нее, похоже, только что разрешился сам собой, по внешним обстоятельствам: — Можно, конечно, я не против, только… Марлин, а он тебе случайно не будет узковат в груди? — странная смущенно-загадочная улыбка вновь изогнула губы Алисы, но Марлин, совершенно искренне фыркнув, прямолинейно заявила: — Алиса, я, конечно, отнюдь не жалуюсь, но и ты-то у нас не плоская, так что не беспокойся! — Спасибо за комплимент! — хихикнув, Ревелл стянула с вешалки нужную вещь и передала в руки МакКиннон, и та, позабыв о непослушных кудрях, переключилась на одежду. Лили, все еще наблюдая за ней, невольно усмехнулась. Де-факто хотя бы раз в неделю они смиренно слушали, как Марлин выражает свое крайнее неудовлетворение размером собственной груди, и происходило это, как правило, перед каждым свиданием с Дирборном или иным подобным «выходом в свет». А пытаться разубедить ее было абсолютно бесполезно — в таком случае у нее немедленно появлялись придирки если не к размеру, то к форме. Но в скором времени девчонки избрали для себя идеальную тактику поведения в подобной ситуации: они просто молчали, не вмешиваясь, поскольку прекрасно понимали, что так Марлин остынет в сотню раз быстрее. Только Эммелина никогда не упускала возможности украдкой закатить глаза так, чтобы заметили разве что Алиса и Лили. Вполне очевидно, что даже сама девушка не относится к своим словам всерьез, но это была МакКиннон — ее просто нужно было воспринимать такой, какая она есть — взбалмошной, часто противоречивой, болтливой, но вместе с тем озорной и обаятельной. — О Мерлин, что я слышу?! — вышедшая из ванной Эммелина иронично ухмыльнулась, скрестив руки на груди. Она была практически полностью готова, разве что оставалось обуться и набросить на плечи куртку. Из всех четверых она, наверное, проще всех отнеслась к предстоящей вылазке в Хогсмид. Даже Алиса чувствовала себя несколько озадачено и взволнованно, хотя и понимала, что Фрэнка вместе с ними не будет. Эммелина же не высказала ровно никаких эмоций и в самую первую минуту, когда Лили передала им всем предложение компании Мародеров от лица Джеймса — она осталась такой же уравновешенной и слегка величавой, как и всегда. И кто совершенно точно не мог ее понять, так это Марлин. Ей почему-то казалось, что сама она, оказавшись на месте Вэнс, вела бы себя в точности противоположно. Ведь все-таки в Хогсмиде вместе с ними будет и Сириус… В конце концов, в те мимолетные недели, когда они сами были как будто бы вместе, МакКиннон буквально внутренне содрогалась, изнемогала от сладостного волнения каждый раз, когда Блэк просто оказывался поблизости. Эммелина была к нему гораздо ближе, чем когда-то Марлин, но по большей части на публике старалась держаться так ровно и спокойно, словно их не связывало абсолютно ничего. — И что же? — в тон ей с шутливой издевкой поинтересовалась золотоволосая гриффиндорка. Вэнс невозмутимо проглотила попытку дружеской подначки, пояснив: — Неужели тебя в кои-то веки полностью устраивает твоя фигура? Нам стоит запомнить этот день. — Да ладно вам, — усмехнулась Алиса, натягивая любимые джинсы. — Поддержу тебя, Эм, и тоже пойду в джинсах. А Марлин у нас, оказывается, вполне всем довольна, а? Напомни нам, когда в следующий раз соберешься заморачиваться по этому поводу, идет? — Ой, ну вас, девчонки! — смешно сморщив нос, отмахнулась Марлин, запахивая клетчатую юбочку. — Из нас четверых больше всего повезло Лили. А вообще я бы, может, хотела себе грудь как у Рэйчел Уоллис. Серьезно, — лукаво улыбнулась она в ответ на обращенные на нее три удивленных взгляда. — Она не худая, зато стройная, и все очертания у нее такие, как надо. Я вообще удивляюсь, как это до Римуса у нее ни разу не было парня. Хотя, — девушка бросила мимолетный взгляд на Лили, вполне прозрачно на что-то намекнув, — чему я удивляюсь? И поудивительнее встречаются «цветочки». Кстати, Лилс, почему это ты до сих пор не одета? — Мне нужно на это пять минут. А так я полностью готова, — ответила та, поднимаясь с постели и мимоходом глянув в зеркало издали. Марлин бросила взгляд на ее кровать, где аккуратно лежали светлые джинсы, явно приготовленные для выхода, и недовольно нахмурилась, тряхнув золотистой копной и решительно заявив: — Ну нет уж, нифига! Ты пойдешь в Хогсмид в юбке, Эванс, и это не обсуждается! — с этими словами МакКиннон, не взирая на возражения подруги, уверенно прошествовала к шкафу и, пробежавшись пальчиками по всем вешалкам, извлекла на свет твидовую юбочку узкого покроя — одну из самых, по единогласному мнению девушек, замечательных вещей из гардероба Лили. — Марлин, она слишком короткая, а там не настолько тепло, — протестующе отрапортовала Лили, едва увидев ее. — Чепуха, Лил! — непоколебимо перебила та, уже снимая юбку с вешалки и насильно всучая ее упрямой старосте. — Там прекрасная погода — это во-первых. Во-вторых, она совсем не «слишком короткая». И в-третьих, спешу напомнить, что, по сути, все это Поттер затеял исключительно ради того, чтобы ты пошла с ним в Хогсмид. И ты сама этого хочешь — скажешь нет? Так что кончай ломаться, Эванс, и немедленно переодевайся! — А я подберу подходящий верх! — немедленно оживилась Алиса, войдя во вкус. — Держись, Лили! Какую же мы сейчас из тебя красотку сделаем… — Тебе помочь? — усмехнулась вдруг Эммелина, и в ее темных глазах вспыхнули мерцающие огоньки. Вэнс вместе с Рэвелл проследовали к шкафу, включаясь в развернутую МакКиннон авантюру. А Эванс, чьих сбивчивых возражений они, казалось, даже не слушали, так и осталась стоять возле своей постели, возмущенно нахмурившись, демонстративно и гордо скрестив руки на груди и вместе с тем чувствуя, как где-то глубоко внутри все счастливо трепещет от горячего волнения и безотчетной радости.***
Компания хогвартских юношей, оглушительно хохоча до рези в животе, разом вывалила на узкую улочку через двери лавки «Зонко». Прохожие неодобрительно оборачивались, бормоча себе под нос что-то про хулиганов и несносных мальчишек, а пятеро вполне взрослых парней заливались почти истерическим смехом, в изнеможении цеплялись друг за друга, едва не падая на мощеную дорогу прямо под окнами магазинчика. — Че-е-е-ерт! — выдохнул Карадок Дирборн, протирая заслезившиеся глаза. — Это было классно, ребята! — Да, если не считать того, что нас выставили из магазина, — смеясь, ответил Римус. Питер согнулся пополам, хрюкая и задыхаясь. Он пока еще был не в состоянии участвовать в дискуссиях. Что касается Сириуса, то он, выпрямившись и отбросив с глаз отросшие волосы, возразил: — Да ладно тебе, Рим! Мы можем вернуться сюда в любой другой момент — они же не дебилы вышибать один из основных источников дохода. А вообще, я думал, что в «Зонко» с чувством юмора у всех все в порядке. — Ну что, Дирборн, не жалеешь, что просрал свой выходной в нашей компании? — спросил Джеймс у когтевранца, возвращая свои очки в положенное им состояние и неосознанно взъерошивая волосы. Но не успел Карадок и рта раскрыть, как колокольчик со внутренней стороны магазина вторично звякнул, и на солнечную улочку из заполоненного школьниками тесного помещения выбрались пять девушек, улыбаясь и с шутливым укором глядя на парней. — Ну какие же вы идиоты! — с веселым смешком покачала головой Алиса. — Мерлин, да как вам вообще все еще позволяют сюда приходить? — поддержала Рэйчел, пряча в сумочку свою покупку — пузырек исчезающих чернил. И, надо сказать, на безудержный хохот парней и нарочитое осуждение девушек были свои причины. По общему уговору, Мародеры, девчонки-гриффиндорки, Рэйчел Уоллис и Карадок Дирборн большой веселой компанией прогуливались по Хогсмиду, и, проходя по главной улице, первые авантюристы школы не могли не затащить друзей в широко известный, излюбленный всеми студентами Хогвартса магазинчик волшебных шалостей и шуток «Зонко», в котором привычно скопилась огромная толпа школьников, а молодого человека в ярко-оранжевой рубашке, стоявшего за стареньким кассовым аппаратом, едва ли не брали штурмом — и даже помощь новенькой молоденькой продавщицы не особенно облегчила его задачу. Впрочем, даже новая фигура в таком привычном магазине — пусть и вполне симпатичная фигура — абсолютно не привлекла внимания Мародеров. Пробившись сквозь столпотворение у дверей и кассы, они проложили дорогу своим спутникам и вмиг оказались в дальнем уголке магазина, у большого длинного стеллажа со всевозможными жужжащими, светящимися и дребезжащими штуковинами. Пару секунд они внимательно изучали недавние новинки, но потом вдруг взгляд Сириуса упал на секцию с карнавальными масками и прочими атрибутами костюмированных вечеринок, а конкретно — на длинную серебристо-белую бороду, призванную, вероятно, создавать образ Мерлина. Недолго думая, Блэк нацепил бороду на себя, нахлобучил висевшую рядом потрепанную остроконечную шляпу, внимательно оглядел своих друзей и, громогласно предлагая им лимонные дольки, совершенно по-дамблдоровски улыбнулся в бороду и вдруг пустился в пляс, время от времени подскакивая и отбивая безукоризненную чечетку. Поднялся дружный хохот, немедленно привлекший внимание остальных посетителей магазина. Джеймс, не желая отставать от своего лучшего друга, еще раз оглядел стеллаж, с торжествующей улыбкой стянул пару кошачьих ушей и, нахлобучив их на свои непокорные вихры, состроил строгую физиономию и принялся описывать круги вокруг Сириуса, аплодируя. Уцепившись за руки, они проскакали пару шагов в кошмарном подобии чересчур быстрого вальса. Друзья хохотали во весь голос, и очень скоро к ним присоединились еще несколько человек. Затем Сириус продолжил выделывать коленца, все твердя о лимонных дольках, а Джеймс переключился на Римуса, предлагая ему должность преподавателя защиты от Темных искусств, так как нынешний профессор, по сравнению с ним, чересчур некомпетентен, «да и вообще просто нервная стерва». Доведенный до безудержного хохота Рим с трудом отмахнулся от него, и тогда Сохатый переключился на Лили, расхваливая ее на все лады и назначая баллы факультету за то, что она «удивительно очаровательна, а в особенности сегодня». И хотя девушки, от души смеясь, пытались все же уговорить парней угомониться, первым подобной наглости не выдержал продавец. Вокруг Мародеров собралась уже целая толпа, и он, протиснувшись в самую ее гущу, в весьма строгой манере потребовал от них немедленно удалиться из магазина и не мешать работать — здесь и без них все стояло вверх дном. Что ж, даже магазин волшебный шалостей в конечном счете не выдержал буйного напора четверки Мародеров. Однако парни даже не стали возражать — они и сами уже не могли вымолвить ни слова, да и в самом деле пора было делать ноги, пока ненароком кто-либо из учителей ни с того ни с сего не вздумал заглянуть в магазин и узнать, что это здесь творится. Вряд ли они с тем же воодушевлением оценили бы перевоплощения в директора и декана Гриффиндора, с каким отнеслись к ним сами студенты. — Вы осознаете, насколько же несносно себя вели, раз вас выставили даже из «Зонко»? — с укоризной в голосе обратилась Лили к Мародерам, поочередно переводя взгляд с одного смеющегося лица на другое. Джеймс посмотрел на нее, ожидая увидеть нахмуренные брови и чуть поджатые губы — и не без удовольствия обнаружил, что девушка улыбается, совсем не сердясь на четверых обормотов, а в зеленых глазах сияют искорки смеха. — Мы ни в чем не виноваты, — упрямо заявил он, широко ухмыляясь. — Кто же знал, что даже в магазине приколов и вправду не у всех есть чувство юмора? — А может, это не у них нет чувства юмора, а у вас оно чересчур специфическое? — хлопнул его по плечу Карадок и свободной рукой ненавязчиво притянул Марлин к себе за талию, а та прислонилась к нему в ответ, украдкой переплетая пальцы их рук. Ее веселое, озорное личико вдруг словно бы вмиг смягчилось. Сириус, бросив колкий ироничный взгляд на семикурсника, скептически фыркнул и, сунув руки в карманы джинсов, первым двинулся по узкой, оживленной улочке, а остальные постепенно потянулись за ним. И хотя заранее они этого не обсуждали, ноги сами собой несли их в теплый и уютный паб «Три метлы», где радушная миловидная пухленькая Розмерта разольет по кружкам восхитительнейшее на свете сливочное пиво, а может — кто знает? — и позволит им стаканчик-другой выдержанной медовухи. Правда, о таких планах пока не догадывались симпатичные спутницы юношей, но так, пожалуй, было даже лучше. Девушки по своему обыкновению весело щебетали, оглядываясь по сторонам и то и дело подмечая что-нибудь в витринах. И практически у самого паба, мимолетно пробежавшись взглядом по выставленным на всеобщее обозрение товарам в очередной лавке, Лили вдруг остановилась, дернув за рукав Алису. Та окликнула Марлин, и в следующий миг уже три гриффиндорки замерли на месте, переглянулись, обменявшись кивками, словно о чем-то безмолвно договорились. — Дамы, что за остановка? — обернулся к ним Дирборн. Оживленно болтавшие парни успели обогнать их на несколько шагов, но, заметив отсутствие самого важного, немедленно вернулись. — Вы идите в «Три метлы», а мы вас сейчас догоним! — немедленно отозвалась Марлин и первой ринулась к двери магазина, уже хватаясь за нагретую солнцем латунную ручку и, как всегда, толком ничего не объясняя. — Куда вы? — поинтересовался на сей раз Джеймс, и Алиса, нарочито внимательно оглядев вывеску, представляющим жестом указала не то на нее, не то на дверь, пояснив: — В магазин. — Да ну? — убийственно серьезным тоном переспросил Сириус, насмешливо ухмыляясь. — Надо же. Мы могли бы и с вами зайти, крошки. И даже если здесь отдел женского белья, можем клятвенно пообещать, что не будем искать на вешалках огромные лифчики и надевать их на голову. — Придурок! — расхохоталась вдруг Эммелина, хотя и сама не подозревала, зачем это вдруг ее подругам понадобилось в магазин. — Девчонки, а что вам нужно там? — Эм, а ты… — Лили на секунду замялась, закусила губу и почему-то смущенно улыбнулась, убирая с лица тонкую рыжую прядку. — А ты иди, пожалуйста, с мальчиками, ладно? Мы сразу же вернемся. Очень быстро. — Хорошенькое дело! — недоверчивый смешок сорвался с ее губ, но в остальном она ничем не выдала кольнувшей ее легкой обиды. — Вы что, оставите меня с этими пятью идиотами? — Как грубо! — успел вставить Сириус, пока Лили не поспешила усмирить Вэнс: — Рэйчел тоже пойдет с тобой, правда? — она обернулась к когтевранке, ища поддержки, и белокурая девушка, тепло улыбнувшись, сделала шаг к Эммелине, но ее неожиданно опередил Сириус. Коротко вздохнув, он вытащил руки из карманов и, подойдя вплотную к не успевшей опомниться Вэнс, легко подхватил ее и бесцеремонно перекинул через плечо. — Будьте спокойны, леди, я доставлю вашу подругу до места назначения, — патетично заявил он, небрежно придерживая начавшую брыкаться девушку. — В этом я специалист. — Сириус, что ты творишь? — возмущенно воскликнула Вэнс, пытаясь лягнуть обидчика коленкой, но Блэк и ухом не повел. Развернулся и под смешки друзей двинулся по направлению к «Трем метлам». Только Джеймс, задержавшись на минуту, вопросительно взглянул на Лили, и столько растерянности было в его глазах, что Эванс, невольно усмехнувшись, успокаивающе мимолетно коснулась его предплечья. — Джеймс, завтра у Эммелины День Рождения. Мы хотели выбрать ей подарок, так что вы очень нас выручите, если посидите вместе с Эм буквально десять минут. И мы сразу вернемся. — Обещаешь? — спросил Поттер, растягивая губы в обаятельной ухмылке. И Эванс на миг почувствовала себя так, словно вела беседу с маленьким ребенком, уговаривающим купить ему леденец. Возникшая в воображении картина умилила и насмешила ее, и девушка, весело фыркнув, ответила: — О Мерлин! Ну я же обещала, что отмечу с вами победу Гриффиндора! И, согреваясь под его безгранично довольным взглядом, Лили попятилась назад, к двери магазина, где уже застыли на пороге Марлин и Алиса, с жадным любопытством наблюдали за ними, облокотившись о проем и нарочито закатывая глаза. Стоило Лили обернуться, как обе подруги, словно бы сговорившись, картинно поиграли бровями, но Эванс, пользуясь тем, что Поттер не может этого видеть, без всяких угрызений совести скорчила им рожицу. Мелодично звякнул колокольчик, и три гриффиндорки со смехом скрылись за дверью магазина. А Джеймс, все так же ухмыляясь, уверенно-размеренной походкой направился в паб, догонять остальных.***
Сириус и Джеймс, сверх меры нагруженные кружками сливочного пива, возвращались к большому столику у дальнего окна с выражением абсолютнейшего торжества на лицах. На щеках мадам Розмерты, хлопотавшей за барной стойкой, все еще горел легкий румянец, и, разливая по стаканам медовуху и нагружая поднос, она продолжала посмеиваться, глядя вслед двум парням, по законам эпико-драматического жанра, не оборачиваясь, невозмутимо двигающимся к своему столику, где расселась вся их большая компания, на этот раз пополнившаяся пятью девушками и парнем чуть постарше. Самостоятельно забирая заказ, они не преминули традиционно дать о себе знать: Джеймс немедленно отпустил очередную оригинальную шутку, Сириус же ограничился подмигиванием, от которого даже у нее, девушки старше него на добрых десять лет, внутри все невольно перевернулось, а краска немедленно прилила к лицу. Парочка клоунов — но какими же обаятельными и харизматичными они все-таки были! — Итак, господа… — приосанившись, торжественно начал Джеймс, приподнимая свою кружку сливочного с густой высокой пенкой. — И дамы, — тут же перебила его Алиса, облокотившись на стол и улыбаясь с самым невинным видом. — И дамы, конечно, — согласно кивнул парень, продолжая свою мысль. — Сегодня мы знаменуем великий, совершенно особенный день — Гриффиндор пробился в финал кубка школы по квиддичу! — Какая неожиданность! — с убийственной иронией воскликнул Сириус, и остальные Мародеры расплылись в самых что ни на есть довольных ухмылках. Рэйчел деланно нахмурилась, изображая обиду, а Карадок, как и следовало ожидать, немедленно шутливо вспылил: — Поменьше самоуверенности, парни! Это значит, что в финале нам предстоит встретиться на поле, и не ждите, что я вместе со своей командой вот так вот запросто позволю вам снова увести кубок! — Нет, Карадок, — охладил его пыл Джеймс, с громким хлопком опустив ладонь на плечо когтевранского капитана. — Это значит, что мы вместе с вами оставили Слизерин в полнейшей заднице. — Аллилуйя, господа! — немедленно воскликнул Сириус, вздернув вверх руку с кружкой и едва не выплеснув свое сливочное пиво на головы всем собравшимся. — Выпьем же за это! А там посмотрим, кто из нас окажется проворнее в финале. — Ура! С выходом в финал, Гриффиндор! — в один голос воскликнули девчонки, и все десять человек соприкоснули кружки вместе. Громогласный звон и восторженные восклицания, на миг перекрывшие привычное бурное гудение паба, привлекли внимание некоторых других посетителей: кто-то посмотрел на них с неодобрением, кто-то — с понимающей улыбкой, но нашлось даже несколько человек, издали поддержавших их тост — это, само собой, были гриффиндорцы, точно так же расслабляющиеся в законный выходной день в компании товарищей. Когда все вновь уселись, Питер, посмотрев на Рэйчел, сидящую напротив него вместе с Римусом, вдруг с улыбкой спросил: — Рэйчел, а за кого в финале будешь болеть ты? Ты же, как бы, с двух сторон заинтересованная. — А я, Питер, знаешь, как-то к квиддичу отношусь в целом равнодушно, — улыбнулась та в ответ, почему-то странно многозначительно переглянувшись с Римусом. Тот лишь усмехнулся уголком рта и вдруг почувствовал, как Рэйчел мягко сжала пальцы его правой руки под столом теплой ладошкой. — То есть как это равнодушно?! — в один голос пораженно воскликнули Джеймс и Карадок и уставились на белокурую когтевранку с такими лицами, что все остальные девчонки невольно прыснули. Дирборн откровенно не понимал, как можно было не трястись за команду собственного факультета, а для Поттера даже простое равнодушие к квиддичу было чем-то, граничащим с настоящим преступлением. — Так, Люпин, убери руки от Уоллис! Ты, похоже, на нее не всегда хорошо влияешь! — решительным тоном приказал Дирборн, впрочем, не скрывая добродушной ухмылки. Рим, рассмеявшись в голос, исключительно ради шуточной мести одной рукой приобнял Рэйчел за плечи, а она, изловчившись, быстро чмокнула его в щеку, при этом не сводя взгляда с капитана команды родного Когтеврана и вполне нахально ему подмигнув. Карадок не унимался: — Только не говори мне, что к с таким трудом выбитым нами на квиддиче баллам факультета ты тоже равнодушна. Малышка-Уоллис, что с тобой сделали эти гриффиндорцы? — Дирборн обвел взглядом ухмыляющуюся компанию Мародеров, и его светло-карие глаза с подозрением сверкнули. — Только не говори мне, что тебя ничего — совсем ничего — не привлекает в квиддиче! — немедленно вмешался Джеймс, переключая внимание подружки Римуса с товарища по факультету на себя. Рэйчел закатила глаза, беспечно фыркнув, словно бы в доказательство своего безразличия. А Джеймс и Карадок, секунду назад пребывающие в солидарном возмущении, вдруг с вызовом переглянулись и приподнялись со своих стульев, облокотившись на стол ровно друг напротив друга. С пару секунд они молча смотрели друг другу в глаза, а затем Дирборн вдруг произнес выразительно-серьезным тоном, не терпящим никаких возражений: — Это мой последний год в Хогвартсе и во главе команды. Когтевран уже восемь лет не видел кубка по квиддичу, и я собираюсь стать тем, кто наконец его завоюет. — Я понимаю тебя, Дирборн, — в тон ему изрек Джеймс, кажется, даже переставший моргать. — Но это первый год для меня в качестве капитана. И я собираюсь запомниться им победителем. — Ну что же, — чуть прищурился когтевранец, — тогда посмотрим, кто кого, Поттер… В серьезном лице Джеймса не дрогнул ни один мускул. И, не сговариваясь, два капитана вдруг резко сцепили правые руки в лучший традициях армрестлинга. Подтянутые мышцы на крепких предплечьях напряглись впечатляющим рельефом, пару минут Поттер и Дирборн упорно боролись на глазах у растерявшихся девушек и сосредоточенных парней, а затем на лицах обоих медленно растянулись кривоватые ухмылки. Разжав руки, они в один голос расхохотались, наконец расслабленно плюхнувшись обратно на стулья. — Мерлинова мать, я уже собирался растаскивать вас в разные стороны, — подхватил смех Сириус, а за ним и Римус с Питером. Марлин с силой, довольно болезненно ткнула своего парня острым кулачком в плечо, изогнув безупречные брови и возмущенно воскликнув: — Кретины! Дирборн, еще раз ты так меня напугаешь, и, клянусь, я врежу тебе прямо в глаз! — Для тебя все, что угодно, Одуванчик! — примиряюще ответил Карадок, потрепав кудрявую золотистую прядь и приобняв МакКиннон за плечи. Ей, вообще-то, не особенно нравилось это прозвище, и в другой раз, не будь рядом стольких свидетелей, Марлин немедленно пустилась бы в напряженные дебаты или попросту отомстила. Дирборн же предпочитал именно это, ее самое забавное имя, всем остальным его вариациям. — Мальчишки! — весело фыркнула Лили и сделала глоток из своей кружки. Девушки наконец сбросили напряжение и даже, казалось, облегченно выдохнули. На мгновение им показалось, что неожиданно возникшее противостояние между гриффиндорским и когтевранским капитаном более чем реально, и оба вот-вот сорвутся с места и ринутся в драку. Потому, пока все пятеро парней покатывались со смеху, не столь просвещенные в их делах девушки еще приходили в себя, ощущая прилив возмущения пополам с желанием точно так же расхохотаться. Впрочем, когда Лили вновь подняла голову, оторвавшись от кружки с удивительно нежным, карамельно-сладким теплым напитком, все вдруг притихли, удивленно уставившись на нее. Эммелина и Алиса, расплываясь в странных улыбках, еще попытались сдержаться, а вот Рэйчел и Марлин дружно хихикнули. — Что? — абсолютно не понимая причины всеобщего замешательства, спросила Эванс. Парни, не скрывая улыбок, таращились на нее. И не успела еще она заметить причины, как Джеймс, наконец сжалившись над старостой, как бы невзначай провел согнутым пальцем над верхней губой, не сводя с девушки выразительного взгляда. Лили удивленно вскинула брови и тут же поспешно дважды провела рукавом по губам, стирая пенные усики, оставшиеся на лице после сливочного пива. — Отличные усы, Лилс! — с серьезным лицом провозгласила Эммелина, хотя уголки ее губ заметно подрагивали. — У меня таких никогда не выходило. Девочки прыснули со смеху, а Джеймс и Сириус, переглянувшись, одновременно схватились за свои кружки, поднося их к лицу. И миг спустя оба щеголяли великолепными кустистыми усами. — Господин Сохатый, скажите, не мне ли принадлежит гран-при по части усов? — деловито поинтересовался Сириус, картинно подергав бровями и не упустив возможности нахально подмигнуть Эммелине, привычно закатившей глаза в стиле «чертов Блэк». — Увольте, господин Бродяга! — отозвался тот, патетично расписываясь в своем несогласии. Наморщив нос и выпятив верхнюю губу, Джеймс гримасничал не хуже лучшего друга. — Где вам тягаться с величием усов, принадлежащих мне? — По-моему, господа, у меня получилось лучше! — неожиданно вмешался Питер, успевший тем же способом обзавестись пышной пеной над верхней губой. Девчонки в один голос рассмеялись, и на арену «сражения» выступил Римус: — В таком случае, господин Хвост, вы ничего не смыслите в усах, друг мой! Четверо «усатых» Мародеров, напустив на себя до ужаса важный вид, горделиво созерцали один одного, корча гримасы и перебрасываясь высокопарными остротами. Сириус, откопав в забытой вазочке на столе одинокую сушку, примостил ее под левой бровью наподобие монокля, а Джеймс, подхватив идею, сдвинул очки на самый кончик носа, запрокинув голову чуть назад. Девчонки, со смехом наблюдая за чудачествами великовозрастного «детского сада», в конце концов и сами махнули рукой на серьезность и принялись сдувать друг на друга сливочно-карамельную пенку прямо из чашек, а Рэйчел даже собственноручно поставила сладкую кляксу на чуть курносом носу. Карадок же, бесстрашно принимая вызов, воскликнул, перекрывая общий шум за их столом: — Скажу я вам, вы еще чересчур юны для истинно-великолепных усов, так-то! Узрите! — семикурсник беззастенчиво нырнул в чашку по самый нос. И тут-то Марлин вспомнила о шутливой мести за приставучее прозвище. В сущности, ей даже не пришлось ничего особенного предпринимать: просто резкий, озорной и громкий, словно бы вырвавшийся прямо из ее груди смех вдруг рассыпался сотней солнечных бликов. Дирборн предсказуемо не смог сдержаться — совершенно неэтично хрюкнул в ответ, и, как и следовало ожидать, забрызгал злополучной пеной всю столешницу, задев тех, кто сидел ближе всех. Дружный, тесный стол взорвался хохотом. Сириус выронил свой псевдомонокль, а очки Джеймса наконец сорвались с кончика носа хозяина, но он успел поймать их в самую последнюю секунду. А, водрузив на законное место и вновь обретя возможность видеть, неожиданно столкнулся взглядом с пронзительно-зелеными глазами, неотрывно глядевшими прямо на него. Лили поправила длинные прямые темно-рыжие волосы, отбросив надоедливую прядь за спину, стряхнула с ладони капли сливочного пива, но продолжала смотреть прямо ему в глаза, притягивая так сильно, что у Джеймса уже не оставалось никаких сил, чтобы сдерживаться. Хотелось пройти прямо сквозь стол, распрощаться с реальностью — только бы проникнуть в эти удивительно-яркие, завораживающие изумрудные глаза, чтобы навсегда потонуть в них. Лили. Лили Эванс. Его персональное солнце. Какой же нежно-очаровательной, трепетно-прекрасной была она сегодня. При первом же взгляде на хрупкую тоненькую фигурку, точеные стройные ножки в красивой узкой юбочке, Джеймс сразу почувствовал, как где-то под ложечкой волнительно екнуло, а желудок в один миг скрутился в сладостный узел. Трогательно-нежная блузка под наброшенной на плечи легкой курточкой то и дело высоко вздымалась — Лили, солнечно и ласково улыбаясь всем вокруг, дышала полной грудью, восторженно и счастливо. Она была одной из тех девушек, которые совсем не нуждались в яркой косметике, и все, что сумел отметить Джеймс — это легкая серебристая дымка в самых уголках век. И в ней, в этой завораживающей мерцающей дымке сияли обрамленные пушистыми ресницами, самые удивительные на свете глаза. И сейчас, когда девушка сидела так близко, неотрывно глядя на него, они стремительно наполнялись теплотой, уютом, искренней добротой и нежностью. Столь же теплые карие глаза восторженно и безгранично влюбленно сияли в ответ за стеклами больших квадратных очков — Джеймсу отчаянно, до эйфории, до боли хотелось продлить настоящий миг, протянуть на долгие часы, на годы. На бесконечное количество лет… — Сохатый!.. — ослепительный мир враз рассыпался тысячей осколков, едва слух уловил резкий оклик Сириуса. Оклик неожиданный, серьезный, с тревожными, опасливыми, предостерегающими интонациями. Улыбка Поттера поугасла и, встретившись со взглядом Блэка и поймав едва приметный кивок, он внимательно всмотрелся вдаль, за окно паба. По позвоночнику невольно пробежал холодок. Там, опустив подбородок и периодически подозрительно озираясь по сторонам, брел в одиночестве по узкой мощеной улочке Эван Розье. Джеймс и Сириус одновременно незаметно ткнули ногой под столом Питера и Римуса, все еще смеющихся вместе со всеми. Короткое удивление на лицах, взгляд за окно — и вот уже оба изумленно переглянулись, разом сменившись в лице. Наверное, не будь этим прохожим злополучный слизеринец-семикурсник Розье и не внушай он таких подозрений до крайности настороженным, опасливым поведением, они бы и не обратили на него ровным счетом никакого внимания. И он мог брести куда угодно, но времени на раздумья у парней уже не было. И Сириус, мгновенно дернув вверх замок на кожаной куртке и проверив наличие волшебной палочки за поясом джинсов, резко вскочил на ноги, стукнувшись локтями с Джеймсом, так же стремительно подбросившимся со своего места. — Парни, что с вами? Вы куда? — удивленно вытаращился на них Карадок, а вместе с ним и девушки. Не успел он договорить, как вскочил еще и Римус. Джеймс, сунув руку во внутренний карман джинсовой куртки, быстро пояснил: — Ребята, извините, нам нужно срочно бежать! Карадок, пожалуйста, проводи девчонок до замка. И, ради Мерлина, простите, что так вышло. Но это на самом деле очень важно. — Пит, — окликнул поднявшегося было друга Сириус. — Дружище, останься с ними, ладно? Смотри, чтобы они нормально добрались обратно. Питер хотел было что-то возразить, но, встретившись с пугающе-серьезным взглядом друга, уверенно кивнул, запуская руки в рукава толстовки. Джеймс снова пошарил в кармане и быстро сунул Хвосту пустой пергаментный сверток: — Возьми ее с собой. Найдешь нас, когда вернемся. — Римус, что происходит? — первой обрела дар речи совершенно растерянная Рэйчел, сжав локоть Лунатика. Тот, напрягшийся, сосредоточенно-серьезный — ни тени минуту назад блуждавшей по лицу улыбки — лишь отрицательно мотнул головой: — Рэйч, не сейчас! Прости, пожалуйста. Потом поговорим, обязательно. Уоллис растерялась еще больше. Алиса глядела поочередно то на одного, то на другого Мародера, едва не открыв рот в замешательстве. Марлин мертвой хваткой вцепилась в локоть Дирборна, а Эммелина, нахмурив темные брови, закусила губы, борясь с желанием вцепиться в руку стоящего совсем рядом Сириуса и наконец вытрясти из него, что происходит. Но в следующее мгновение Римус, Сириус и Джеймс, попутно вновь быстро извиняясь, уже выбирались из-за стола в направлении выхода. — Джеймс! — раздался за спиной Сохатого встревоженный оклик, едва он успел развернуться. Звук этого голоса звенящим эхом бесконечно отзывался в ушах. Лили поднялась на ноги, взволнованно, до крайности обеспокоенно глядя на уходящих одноклассников. Казалось, даже щеки ее заметно побледнели и каждая черточка лица источала тревогу. Сердце парня пропустило удар, болезненно сжавшись. Вернувшись, он положил свою ладонь поверх ее руки, опирающейся на столешницу, и сжал так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Лили, прости. Извини, пожалуйста, не обижайся. Мы поговорим вечером, я обещаю. Как только вернемся! Прости… Семеро оставшихся не успели вымолвить и слова, как Поттер, Блэк и Люпин стремительно вылетели на улицу и, наскоро оглядевшись, припустились бегом вдоль улицы.***
На их счастье, прямая главная улица тянулась далеко вперед, да еще и была заполонена снующими туда-сюда школьниками и местными жителями. С трудом прокладывая себе дорогу, парни неслись вперед, махнув рукой на скрытность. Им несказанно повезло — вдалеке они успели заметить высокую фигуру слизеринца в самый последний момент: свернув за угол, Розье исчез в боковом переулке, который, насколько им помнилось, в самом конце должен был упираться в тупик. Лавируя между прохожими и лишь чудом избегая столкновений, трое Мародеров наконец достигли цели, но, как выяснилось, опоздали — Розье уже исчез. Короткий, полутемный даже в такое время тупиковый закуток был совершено пуст. — Проклятье! — в сердцах воскликнул Джеймс, переводя дыхание. — Куда он делся? — Я знаю, где он! — неожиданно перебил его Римус и уверенной поступью направился вперед. — Больше здесь ему некуда деться. Сириус и Джеймс без лишних вопросов двинулись следом за другом и, достигнув закопченных грязных окон, тяжелой двери и облупившейся вывески, сообразили, что он имел в виду. — «Кабанья голова», — подал голос Сириус. — Молоток, Лунатик! Джеймс, сощурившись, попытался вглядеться в окна темного, прокуренного малопривлекательного паба, куда обычно никогда не совались школьники и даже учителя. Сквозь грязные окна в самом дальнем углу погруженного в полумрак зала темнели несколько фигур, но жалкое пламя свечных огарков, расставленных по столам, не могло полностью осветить их лиц. И все же он был на сто процентов уверен, что слизеринец сейчас именно там. — Срань драконья, как нам туда пробиться? — в сердцах воскликнул он, но, спохватившись, тут же понизил голос. — У меня есть с собой мантия, но мы все под нее не влезем. К тому же, нужно еще войти, чтобы никто ничего не заподозрил. — Похоже, хозяина сейчас нет, — заметил Лунатик, приникнув к окну и внимательно всмотревшись в направлении пустующей барной стойки. — Точно, там никого. И, похоже, никого, кроме этих. — Задницей чую, здесь что-то пиздец как не чисто! — прорычал Бродяга, вместе со всеми отпрянув подальше от окон, опасаясь быть обнаруженным. И в этот момент в его голове неожиданно зажглась удивительно простая и изящная, дельная мысль. — Джим, вы с Римом вдвоем поместитесь под мантией? — Вдвоем вполне, — утвердительно кивнул Поттер, уже извлекая из-за пазухи бережно сложенную мантию-невидимку и мысленно благодаря небеса за то, что ему пришло в голову прихватить ее с собой. — Сириус, что ты собираешься делать? — Предоставь это мне, — оскалившись, заговорщицки хмыкнул тот. Римус с готовностью шагнул поближе к Джеймсу, и тот набросил на них обоих мантию, надежно скрывшую слегка пригнувшихся парней. — Учтите, у вас будет не так много времени, — предупредил Блэк и в следующий миг обернулся большим лохматым псом. Римус и Джеймс переглянулись, одинаково ухмыльнувшись. — Бродяга, ты гений! — прошептал Джеймс, и неприметная процессия приблизилась к двери. Бродяга, напустив на себя как можно более непринужденный, даже, казалось, скучающий вид, помахивая хвостом, пару раз царапнул лапой дверь, настойчиво прорываясь, и спустя мгновение та со скрипом отворилась. За дальним столом, освещенным сальным огарком зажженной свечи, сидели трое. Старая рассохшаяся дверь громко и протяжно скрипнула ржавыми петлями, пламя свечи жалобно дрогнуло, и три фигуры разом резко обернулись. Но на пороге появился всего-навсего огромный черный пес. Склонив ушастую голову чуть набок, он с любопытством оглядел паб, затем, удовлетворенно фыркнув, вошел, неспешно семеня под ближайший стол и устало помахивая хвостом. — Всего лишь псина, — расслабленно произнес Розье, вновь обернувшись к собеседникам, так и не снявшим черных глухих плащей и скрывающих лица капюшонов. — Хозяйская? — спросил грубый, густой бас. Его обладатель, резко выбросив вперед руку с зажатой в ней волшебной палочкой, заклинанием захлопнул дверь, и пламя свечей перестало дрожать, продолжив медленную, расслабленно-колышущуюся пляску. — А я почем знаю? — безразлично бросил юноша. — Мне не известно, кого здесь держит этот старикан. — Ты мог бы быть более осторожным, — предупредил третий, так же восседающий напротив Розье. Голос его звучал странно, небрежно-снисходительно, манерно растягивая слова, словно бы этот, судя по всему, совсем молодой человек оказывал невероятную услугу, слушая здесь какого-то студента. Джеймс и Римус, замершие всего в нескольких шагах от занятого стола, пораженно переглянулись под мантией. Они в два счета узнали тот манерный, почти презрительный ядовитый голос, еще на первом году учебы стойко врезавшийся в память. Перед глазами немедленно возник высокий бледный парень с белесыми, болезненно-бесцветными волосами, в слизеринской форме и со значком старосты школы на груди. Ошибки быть просто не могло. Люциус Малфой! — Я вполне осторожен, благодарю, Люциус, — сдержанно ответил Розье, и Малфой сжал пальцы покоящейся на столе руки в тонкой дорогой перчатке, словно бы хотел непременно ответить, но в самый последний момент передумал. — Он прав, — ровным тоном поддержал спутника обладатель густого баса, безошибочно уловив перемену в поведении Малфоя. — Этого старого кретина сейчас нет, но весьма неразумно опрометчиво бросаться именами. Джеймс и Римус усиленно всматривались в третьего незнакомца, безуспешно пытаясь разглядеть его лицо, а Сириус, так и сидевший под одним из столов, весь обратился в слух, не издавая ни звука и вообще держась, пожалуй, даже чересчур смирно для собаки. Эван Розье же от его слов вмиг напрягся, выпрямившись на стуле и тут же странно стушевавшись, немедленно возвращая голосу учтивую, вежливую покорность: — Конечно, сэр. Видели бы его сейчас хогвартские дружки! Розье всегда расхаживал по школе с чрезвычайно надменным, холодным и уверенным видом, но Мародеры могли ручаться за то, что таким, как сейчас, его не знал никто. «Видно, и на тебя можно найти управу!» — мстительно пронеслось в голове у Джеймса, и он неосознанно так крепко сцепил пальцы руки на зажатой в ней волшебной палочке, что костяшки стремительно побелели. — Ты прекрасно справился со своим заданием, — вновь подал голос мужчина в плаще. — Темный Лорд весьма доволен тобой. Четверо новых сторонников — весьма достойное пополнение. Он приказал передать тебе, что твое задание окончено. Теперь жди дальнейших указаний. Он медленно, но в то же время как бы невзначай слегка согнул в локте левую руку, и Розье, поймав взглядом этот жест, неосознанно сжал запястье своей руки правой ладонью. Малфой не то хмыкнул, не то издал едва уловимый, снисходительный смешок. Но семикурсник, горделиво выпрямившись под его взглядом, преисполненным уверенности голосом таинственно заявил: — Благодарю, сэр. Но, если вас не затруднит, предайте моему Лорду, что, быть может, моими силами вскоре в его рядах появится несколько куда более весомых и ценных людей. Парни пораженно переглянулись под мантией-невидимкой. По неожиданному, странному и, несомненно, удачному для них стечению обстоятельств они, похоже, невольно нашли подтверждение своим тревожным догадкам, причем, очевидно, дело обстояло куда серьезнее, чем каждый из них смел предположить. Бродяга в дальнем углу тихо заворчал, на секунду отвлекая единственных посетителей «Кабаньей головы», но, вовремя успокоившись, немедленно принял положенный для собаки вид, улегшись на пол, вытянув огромные лапы, и в довершение картины вполне убедительно широко зевнул, на миг продемонстрировав острые клыки и ярко-алую пасть. Пожиратели так же быстро потеряли к нему интерес, вернувшись к разговору и, похоже, собираясь его сворачивать. Во всяком случае, высокая фигура в плаще поднялась на ноги, вставая из-за стола. Пламя свечи на краткий миг осветило худое длинное лицо с квадратными скулами и короткой, аккуратной бородкой. Темные глаза холодно сверкнули, прожигая восседающего напротив юношу тяжелым взглядом, и мужчина произнес все тем же раскатистым басом: — Не сомневаюсь, Темный Лорд буден чрезвычайно рад это слышать. Нам пора. Жди дальнейших указаний и помни об осторожности. Теперь нет нужды высовываться. Уйдешь после нас, — поспешил добавить он, заметив, что Розье тоже собрался было вставать. — Выжди пару минут, пока не вернется старик. Люциус Малфой поднялся на ноги без лишних слов. Прозрачные светло-серые глаза обдали студента Слизерина колючим холодом, и он, не прощаясь, проследовал за своим спутником. Поправив длинные черные плащи, Пожиратели покинули полутемный паб. Оказавшись в тесном переулке, они настороженно огляделись и, удостоверившись, что вокруг нет ни души, трансгрессировали, с громким хлопком растворяясь в воздухе. Розье проводил их внимательным взглядом чуть прищуренных глаз. Над его головой вдруг раздались тяжелые шаги, и он резко задрал голову вверх. Ступени крутой деревянной лестницы надтреснуто скрипнули — на первый этаж твердой поступью спустился хозяин паба, высокий седовласый старик с внушительной бородой и пристальным, словно бы видящим все насквозь взглядом пронзительно-голубых глаз. Эван Розье безмолвно поднялся из-за стола, сухим, полным мрачного безразличия жестом оставил несколько серебряных монет, запахнул на груди черную мантию дорогой ткани и скорым шагом покинул «Кабанью голову». Сириус под столом раздраженно фыркнул, весьма неудачно обнаружив себя. Старик-хозяин немедленно выпроводил его за дверь, выходя вместе с ним на улицу. Джеймс и Римус переглянулись, обменявшись кивками. Самое время делать ноги. Не теряя времени, парни поспешили воспользоваться предоставившейся возможностью, неслышно проскользнув в переулок через приоткрытую дверь паба, пригибаясь, чтобы ненароком из воздуха не материализовалась пара ног, выглянувшая из-под мантии.