До хрипоты

Когда стираются все грани, два крепких, пепельных крыла вырываются из глубины души. И эти самые крылья имеют более реальные, более телесные очертания. Эрен Йегер. Парень по капле учиться вдыхать новую жизнь в больного, проникает сквозь оковы ребер вглубь, туда, где скукоживаясь воет от безысходности проклятая смерть. Кажется, в это поверить совсем сложно, но болезнь и правда начинает отступать. Медленно, но верно сдает свои позиции, снимает баррикады с измученных границ жизни и смерти, оставляет за собой измученное хворью тело. Смотреть на себя в зеркало катастрофически сложно. Обтянутый бледной кожей мешок костей. Приходится затянуть простыней зеркало в комнате, чтоб капрал даже не смог увидеть свое отражение. Отражение человека, постаревшего за несколько месяцев почти на целую жизнь. От сильнейшего воина не осталось и следа, только звания. Только куртка, ставшая на несколько размеров больше. Только ремни, висящие нитками на худых ногах. Эрвин таки смог получить помилование для Леви. Как оказалось, это не стоило огромных трудов. Военной полиции оказалось все равно, каким образом умрет убийца, главное, чтоб умер. Угроза расформирования перестала нависать над разведкорпусом. И только сами бойцы ждали, когда же знаменитый капрал снова выйдет наружу. Когда даст фору этим тупым полицейским ублюдкам. Докажет, что даже смерть готова пасть перед лезвиями его острых клинков. Все радуются. Настроение в рядах резко поднимается. На смену унынию и тихим разговорам приходят привычные шутки, смех и веселое шарканье ног, разносящееся по коридорам. Только почему-то самому капралу не до радости. Внутри разрозненно-пусто. Словно кто-то своим шершавым длинным языком вылизал все до чиста. Оголенные пустыни собственной души с вьющимся караваном ветром приносят лишь печаль. Проходит совсем немного времени, прежде чем Леви возвращается в свою комнату. Здесь явно кто-то убирался. Правда, не старательно, пыль на книгах и полках, она витает в воздухе и совершенно чувствуется ноздрями. Хотя, сейчас это не важно. Все потом. Всему свое время. Капрал не выдерживает и сдергивает белую простынь. Из зеркала смотрит осунувшееся тело, именно тело, потому что до человека еще надо как минимум набрать много килограмм. Осунувшиеся плечи, мешки под глазами. Пустое отражение совершенно опустевшего человека. Навыки потеряны из-за нескольких месяцев постоянного лежания, на руках шрамы, теперь вечно напоминающие о собственной глупости. Кого благодарить за новую жизнь? Черта? Бога? Ханджи? А может Эрена, выхаживающего его все эти месяцы? Резко раздается стук в дверь и капрал оборачивается к двери. В комнате все до боли знакомо, но кажется каким-то чужим после долгого отсутствия. - Входите, - громко произносит Леви, поправляя ворот рубашки. - Капрал Леви, - раздается немного неуверенный голос Эрена Йегера, входящего в личную комнату капрала. - Ты что-то хотел? - видеть парня болезненно. Его голос, его взгляд словно лезвием разрезают все внутренности насквозь. Он знает больную душу насквозь, знает всех дьяволов в стальных глазах. И как бы не старался Леви воздвигнуть баррикады против подростка, в их случае они бесполезны. Именно он вдохнул жизнь в умирающее тело, отдавал свое тепло и страсть на протяжении всех месяцев. Верил, как последний фанатик, что болезнь отступит. Верил в силы капрала. И без него этот мир сейчас бы и не существовал вовсе. А что делать теперь? Сейчас, когда выжил. Вопрос повисает в воздухе, как и в самой голове. Ведь все ставки были на смерть. На то, что этого разговора и не буде вовсе. Весь расчет был на то, что Леви банально не успеет привязаться... - Меня послал командор, сказал, что ждет вас в своем кабинете, - говорит Эрен, осматривая капрала. Уже прошла неделя с тех пор, как его перевели из лазарета в свою комнату. Анализы ученой показали, что болезнь находится в стадии ремиссии и уже не является заразной. А, значит, никаких больше запретов и лишений. Только свежий воздух и покой. Постельный режим и иногда тренировки, и то под присмотром ученой. С тех пор Леви и Эрен не виделись ни разу. Парень вернулся к своим обязанностям. Тренировка, уборка казарм, помощь по кухне и всякие остальные мелочи, которыми снабжали старшие по званиям. Лишь ближе к ночи подросток останавливается, вваливается в казарму и пытается как можно скорее уснуть. Как можно быстрее закончить со своим мучением и вступить в новый день. Спать в одиночестве в шумной казарме тошно. На попытку только заснуть уходит больше времени, чем на сон. Парень ворочается с боку на бок, впадает в забытье и возвращается на поверхность. Снова и снова. Каждый раз хочется сбежать, хочется вернуться туда, обнять не одеяло, а настоящего, живого и здорового капрала. Хотя бы просто в комнату, даже если одному. Но и ее отняли, закрыв на тяжелый замок. Лазарет для особо больных прекратил свое существование. - А еще он просил передать, что два дня назад умер Кенни Аккерман. Он последнее время долго болел. -Вот как, - Леви отворачивается к окну, смотря куда-то вдаль. Он даже не знает, что ощущает сейчас, какие чувства рождаются в его голове. Кажется, сожаление? Печаль? Почему-то сейчас Кенни по-человечески жалко. Где-то в глубине, даже хочется помочь этому старику, но поздно. Слишком поздно. Он был самым суровым убийцей, а сдох из-за какой-то болячки. Возможно, из-за того же злосчастного туберкулеза, который мог подцепить от Леви. Тогда, в камере, через кровь, когда пленник еще не знал о своем недуге. У Жнеца не было ни Ханджи, знающей толк в лекарствах, ни Эрена, который умеет воскрешать из мертвых. Что-то вроде жалости теплится внутри, даже не смотря на то, что Аккерман привел сам их обоих к такому положению. Но то был учитель. Человек, которого не возможно забыть. Который сотворил из своего племянника именно воина, бойца. - А что дальше? - неожиданно разрывает тишину парень, видя, что капрал полностью ушел в свои мысли. - С чем? - Леви оборачивается, кажется не уловив сути вопроса. - С нами, - сердце громко стучит в юношеской. Кажется, что вот вот выпрыгнет. Страшнее всего услышать ответ. Этот вопрос мучает с того момента, как командир начал идти на поправку, но только сейчас нашлись силы задать его. - А дальше война, - уходит от ответа капрал, снова отворачиваясь к окну. Ему сложно видеть реакцию мальчишки, его эмоции. А они будут. Накроют с головой мальчишку. Они вполне естественны, но, что делать, когда свои собственные не хуже. Так проще. Ведь Леви и сам не знает ответа. Внутри него борьба морали с собственными ощущениями. Борьба правильности с желанием оставить при себе этого мальчишку. Рядом. В собственной постели. В своей жизни. В своем сердце, не знающим толка в любви и привязанностях. - Эрен, - окликает мужчина, прежде чем парень выйдет за дверь. Уже много лет капрал не произносил таких слов. Добиваясь всего в жизни своими силами, со временем осознаешь, что забываешь о значении слова. Но сейчас это важно. - Спасибо тебе, что я живой. - И...на этом все? - неуверенно спрашивает парень, не рискуя выйти. Ведь стоит выйти и все захлопнется. Навсегда. Как-будто ничего не было. Не было их. - Дальше походы. Мы еще не отвоевали стену Мария, - Леви пытается отвечать как можно больше отрешенно. Он смотрит в окно, пытаясь найти спасение в бескрайних пейзажах. - Но я не стена! - вырывается из горла мальчишки. Крик отчаяния и все еще какой-то наивной надежды, что достучится до нутра. - Я живой! Эрен пытается сдержать свои эмоции, хоть и получается слабо. Буквально спиной Леви чувствует его эмоции, чувствует этот вулкан, взрывающийся на глубине молодой души. И сейчас только он в ответе решать, что будет дальше. Губы недовольно, болезненно сжимаются, пытаясь самостоятельно найти ответ. - Я люблю вас, - произносит уже немного тише парень, делая медленные шаги к капралу. - Я смогу, выдержу, даже если придется скрываться, даже если вам буду нужен только по какому-то требованию. Я вынесу все за нас двоих. Только не оставляйте меня. Слишком правильно, и слишком остро. Этот мальчишка так правильно подбирает ноты к клавишам души, что невозможно не поддаться исходящей из нее музыке. Все внутри требует услышать, дать Эрену то, чего хочет сам капрал. То самое, неподвластное ни болезням, ни времени, ни каким-то правилам приличия. Разум еще пытается сражаться с собственными ощущениями. Но стоит мальчишке сделать последний шаг, оказаться за спиной командира, все барьеры рушатся вновь. - Заткнись ты уже. Леви оборачивается и, ухватив за верхний нагрудный ремень упм, притягивает к себе. Его губы наконец-то накрывают столь желанные нежные губы подростка в горячем поцелуе. Дрожь проходит по телу, стоит лишь тонким горячим рукам обнять плечи капрала. Возможно, новая жизнь, дарованная лекарствами и теплом, не так уж плоха. Особенно, если в нем есть место еще большему теплу. Если есть своя крепость, свой дом, который заключается в одном лишь человеке. И возможно, однажды, они станут полностью свободны. - Мой. Только мой, - шепчет в губы, чуть отрываясь, Леви.