I hate you. I love you.

Прошло уже около месяца, как они разошлись. Джей бросил ее на очередном деле. Просто оставил на месте преступления. И много еще кого вместе с ней. Свалил на своем вертолете с деньгами. Дома не появлялся. И она не скучала. Просто наплевала, как и он на нее. Давно пора. Делать то, что хочешь, жить для себя, в свое удовольствие. Поначалу было невероятно непривычно, что его нет рядом, что тебя никто не унижает, не бьет. Помогать себе на опасных улицах Готэма пришлось самой. И Харли справилась. Еще как. — Дамы и господа! Встречайте, неповторимая, неподражаемая, самая страстная повелительница всех танцполов — обольстительная Харли Квинн! — объявил хозяин клуба. Среди всей толпы, светомузыки, криков и декораций появилась она. Сногсшибательная красотка, блондинка, правая сторона — розовые кудри, левая — голубые, в золотистом коротком платье с черными ромбами, вырезом на спине, груди и завлекающими побрякушками на руках. А на шее уже другой ошейник, какие носили здесь все девочки. Только у нее был золотой, а у остальных — цветные. Ее особенный — с надписью «impudent» (вольная). Здесь ее никто не смел трогать, она была очень разборчива и сама решала, кого обслужить. Хозяин ее очень уважал, она была его элитой. Могла вдоволь побаловаться, поприставать к кому угодно, в общем развлекалась. Все тянули к ней руки, пока девушка в свое удовольствие медленно спускалась по шесту вся в цепях. Это ее юбилейное выступление и хозяин прилично содрал с гостей бабла по случаю такого «закрытого показа». И этот танец должен был в каком-то смысле стать символическим, значимым для нее. Харли разлеглась на полу, видя в своих сумасшедших видениях, как он первый раз поиздевался над ней в Аркхэме, пропустив через нее разряд тока. Перевернулась резко на живот в такт музыке, выставив вперед руку, обмотанную цепью, выгнулась, припоминая и их первый раз и свои гибкие движения, какими дикими они оба были тогда, сумасшедшими. Встав на колени, скользнула к шесту, извиваясь по клетчатому золотому полу, как хищная пантера, ластилась к нему, как только могла — так же было потом и с ним, все те годы, лишь жалкая шавка, игрушка, валяющаяся в ногах. От внезапно нахлынувших всех этих воспоминаний Харли разошлась в конец, она раздвинула ноги по разные стороны от шеста, так чтобы он был между них, ухватилась руками и, выразительно изогнувшись, разнося зрителей в пух и прах, медленно встала. Превращая свое тело в сводящую с ума волну, еще раз опустилась вниз, касаясь спиной шеста. Танцевала она задумчиво — мысли ее были где-то далеко — незаинтересованно, но очень профессионально, так, как могла только Харли. И она думала о нем, а не о жаре, гуляющей по залу. И вдруг ее взгляд упал на одного из незнакомцев, стоящих ближе всего к танцполу. Этот был такой серьезный, взгляд его так же страстен и опасен. Она, не раздумывая, вытащила мужчину за галстук к себе и начала обвораживать. Да еще так смело, будто она здесь хозяйка и выбрала себе мальчика поиграться. Это было ее заветное желание — хоть когда-нибудь иметь такую же игрушку, какой она была для Джокера все это время. И теперь она намерена получить много, много удовольствия. Расстегивая пуговицы на его рубашке, не сходя с «дистанции», девушка продолжала заманивать остальных бедрами, то и дело, приседая то по шесту, то по самому везунчику. Он-то оказался хорош с первых своих движений, освободил ее от цепей, быстро влился в танец и начал вытворять такие же штучки, что она. А как они прошлись языками по обе стороны шеста, он смотрел в глаза ей, готовый на все, а она — и не обращала внимания. Просто не могла. Перед глазами стоял только Пудинг. Наверное, это все алкоголь. Либо она пьяна от самой толпы и всего, что здесь творится изо дня в день. Это веселье — ее наркотик. Она прямо на глазах сходила от этого с ума. Хозяин тем временем вел переговоры с новым VIP-гостем. И он в паузах между предложениями и сделками поглядывал с интересом на Харли. — Какая у тебя горячая подружка. — подметил гангстер, выпив очередную рюмку. Рядом с ними тоже сидели девочки-танцовщицы, пытались поглаживать их, привлечь внимание, но не наглели, знали, что они здесь для имиджа, а главной была одиночка Квинн — «вольная». Гуляла где хотела, с кем хотела и когда хотела. И приходила так же, если сама того пожелает. Это был ее клуб. — За пару штук она и с тобой подружится. — хозяин подал руку блондинке, которая ненадолго покинула танцпол, потеряв интерес к наскучившей музыке. Она ловко перекинула ножки через спинку дивана и села на колени к боссу. — Котик. — посмеявшись игриво гостю отозвалась красавица, вырисовывая узоры пальчиками на цепи на шее хозяина. А ее правая нога уже скользнула по руке сидящего напротив мужчины, соблазняя. Он ей подходит. Босс усмехнулся, наблюдая за ней, и потянулся за двумя пачками зеленых, которые гость сразу выложил на стол. Харли расплылась в довольной улыбке и полезла к новому другу. — А со мной подружишься? — на стол грохнулись десять таких же пачек. Квинн подняла глаза сначала по дорогому костюму, белой жилетке, перчаткам, фиолетовой трости, бабочке и.. узнала его. Джокер плотоядно и опасно смотрел на нее исподлобья. Как же он шикарен, мурашки забегали по телу блондинки. Вернулся. Нашел ее. Наигрался в одиночестве, потратил все и приполз обратно за верной и преданной собачкой. Но она не намерена больше унижаться, ей здесь нравится, вот еще! не собирается так по щелчку падать к нему в ноги снова. Она научилась быть независимой. Но как же он хорош, сколько они не виделись. Сердечко Харли все же заколотилось, глазки она опустила. Джокер вырвал ее за руку из объятий гостя к себе таким грубым властным жестом, словно ничего не было и она все еще его собственность. Но он скорее приглашал ее, показывая себя в образе плохого парня, какие ей и нравились. Даже и не думал забирать девушку силой, смирно ждал ответа. Конечно, черт ее побрал, не побежит обратно вот так просто, он ее знает, здесь надо постараться. Харли посмотрела ему в глаза с желанием, страстно, так, как надо, как делают все девочки, а не потому, что это был ее пудинг. Хотя в глубине души огонь любви и верности был готов вот-вот вырваться наружу. Она медленно положила раскрытую ладонь на его грудь и покорно обернулась на хозяина. Тот глянул сначала на деньги, потом на нее. — Давай, девочка. И та как по команде снова резко сделала свою волну, будто этим врубила музыку. Свою любимую. И вновь — вела себя профессионально, отстраненно, не смотрела на него, делая вид такой холодной, послушной. Любой каприз за ваши деньги, даже если вы подонок, который оставил ее полиции месяц назад и удрал сам. Что она делала дальше — не трудно догадаться. Получила, наконец, много... много удовольствия.